Донал Грант - Джордж Макдональд

— Вы учите меня верховой езде, — сказала Арктура. — А греческому меня учит мистер Грант.

Форг едва удержался от того, чтобы не пробормотать проклятие в адрес мистера Гранта, и попытался рассмеяться, хотя внутренне прямо — таки скрежетал зубами от злости.

— Значит, сегодня вы со мной не поедете? — снова спросил он.

— Скорее всего, нет, — ответила Арктура. Наверное, она должна была твёрдо ответить, что никуда не поедет, но жалость побудила её поколебаться в своём решении, и её ответ опять возродил в Форге угасшую было надежду.

— Я не понимаю, что побудило вас позволить этому неотёсанному школяру стать вашим учителем! — воскликнул он. — Такого тоскливого, сухого и педантичного невежду только поискать!

— Мистер Грант — мой друг! — произнесла Арктура и, подняв голову, посмотрела ему прямо в глаза.

— Поверьте мне на слово, вы в нём ошибаетесь!

— Мне всё равно, что вы о нём думаете, и я вас об этом не спрашивала, — отрезала Арктура. — Я просто сообщила вам, что он — мой друг.

«В том — то вся и беда!» — подумал Форг.

— Прошу прощения, — вслух сказал он. — Но вы не знаете его так, как я.

— Неужели? Даже если у меня было гораздо больше возможностей о нём судить?

— Просто он никогда не вмешивался в ваши дела, — не подумав, возразил Форг.

— А если вмешивался?

— Вмешивался! Вот проклятый наглец! Как?

— Он не позволяет мне заниматься столько, сколько мне хочется. А вам он что сделал?

— Давайте не будем ссориться из — за него, — успокаивающим голосом проговорил Форг, пытаясь звучать беззаботно и даже весело, но тут же снова посерьёзнел. — Неужели нам, людям, которые должны так много друг для друга значить…

Тут он осёкся. Что — то вдруг подсказало ему, что он зашёл слишком далеко.

— Я не знаю, что вы хотите этим сказать… Вернее, я не хочу даже думать о том, что, как мне кажется, стоит за вашими словами, — сказала Арктура. — После того, что произошло…

Тут она в свою очередь замолчала: ведь сам он ей ничего не говорил!

«Она ревнует, — заключил Форг. — Это хорошо».

— Я вижу, он много чего про меня наговорил, — сказал он.

— Если вы имеете в виду мистера Гранта, то ошибаетесь. Насколько я помню, он ни разу не упоминал о вас в разговорах со мной.

— Так я вам и поверил!

— А вот это уже грубость. Он ни разу не говорил о том, что у вас там произошло. Но я и сама не слепая.

— Если вы говорите о том бездумном увлечении… Ах, Арктура, вы же и сами знаете, что это была лишь мальчишеская глупость!

— Значит, с тех пор вы стали мужчиной? И сколько же месяцев вам для этого понадобилось?

— Уверяю вас, даю вам слово джентльмена: сейчас между нами ничего нет! Право, мне и самому ужасно стыдно из — за того, что произошло!

Повисла долгая, неловкая, невыносимая пауза.

— Так, может, вы всё — таки поедете со мной покататься? — наконец сказал Форг в надежде, что она смягчилась, хотя по её виду это было незаметно.

— Нет, — твёрдо произнесла она. — Не поеду.

— Что ж, — ответил он с притворной сдержанностью, — должен сказать, что вы не слишком — то вежливо со мной поступаете. Оттолкнуть от себя человека, который уже так долго любит вас, ради какого — то несчастного урока греческого языка…

— И долго ли вы любите меня, позвольте вас спросить? — почти гневно спросила Арктура. — А ведь я искренне готова была относиться к вам по — дружески, и потому мне очень жаль, что с сегодняшнего дня это уже невозможно!

— Вы слишком жестоко наказываете меня, миледи, из — за какого — то незначительного пустяка, в котором я и сам уже раскаиваюсь, — сказал Форг, с досадой прикусывая губу. — Это было просто…

— Я не желаю больше ничего об этом слышать! — строго произнесла Арктура, но тут же, побоявшись, что была с ним слишком жестока, совсем иным тоном добавила:

— Наверное, вам сейчас пошёл бы на пользу хороший галоп. Если хотите, возьмите на конюшне Голубка.

Форг молча повернулся и вышел. Она всего лишь хотела уязвить его, успокаивал он себя. Она долго таила обиду и теперь, наконец — то, отыскала возможность отомстить. Ничего, теперь когда её оскорблённое достоинство удовлетворено, ей станет лучше и она ещё пожалеет о том, что сейчас ему наговорила. Что ни говори, а утро не пропало даром! Не может же она и в самом деле предпочитать урок греческого языка с этим деревенским недотёпой прогулке верхом в обществе самого лорда Форга! Ведь в её жилах тоже течёт их родовая кровь!

Подходя к конюшне, Форг решил взять на прогулку Голубка. Так и помириться будет легче, да и конь прекрасный, не чета его собственному. Но никакие успокоительные рассуждения не смогли удовлетворить его уязвлённое самолюбие, и бедному Голубку пришлось немало пострадать от его раздражённой желчности. Любое неловкое движение приводило наездника в такую ярость и он управлял конём так немилосердно и бездумно, что к вечеру Голубок не на шутку захромал, и Форг яростно ругался про себя, зная, что сам отложил совместные прогулки верхом на неопределённое время. Однако вместо того, чтобы пойти прямо к Арктуре и повиниться, он послал за кузнецом и строго — настрого запретил конюхам упоминать о том, что произошло.

Прошла неделя, потом другая. Поскольку о прогулках верхом не могло быть и речи, Форг чувствовал, что в какой — то мере сам лишил себя возможности бывать с Арктурой наедине, и понемногу им овладела яростная ревность.

Сначала он не хотел ей поддаваться; ведь допусти он, что для неё есть какие — то истинные основания, это было бы для него самым настоящим оскорблением. Однако со временем ревность становилась всё сильнее и сильнее. Этот неотёсанный деревенщина, этот вонючий пастух, только и знающий, что копаться в учебниках по орфографии, — и вдруг вздумал встать между ним и его кузиной! Конечно, он не такой идиот, чтобы хоть на минуту вообразить, что Арктура может полюбить этого выскочку, опозорить себя, влюбившись в обыкновенного низкого крестьянина, только что оторвавшегося от сохи. Нет, она принадлежит к старинному роду Грэмов и никогда не предаст благородную кровь своих предков. Ну почему он позволил себе то легкомысленное, мальчишеское увлечение?! Да ещё кем? Глупой, безродной девчонкой без единой мысли в голове! Даже вспомнить противно — особенно под конец, со всеми её телячьими нежностями. Он уж и не знал, куда от неё деваться, а ей бы только целоваться и обниматься! Тьфу! Так Форг думал про себя о девушке, которую ещё недавно любил и на которой собирался жениться. Да будь он проклят, этот чёртов учитель! Конечно, Арктура никогда не полюбит его, но он может помешать ей влюбиться в кого — то другого. Есть такие предвзятые мнения, которые не преодолеешь никакими достоинствами. Девчонка вбила себе в голову, что хочет стать святой, и теперь этот невежда всячески её поощряет и тем самым только подливает масла в огонь. Всё это он понял из слов Дейви. Нет, надо сказать отцу, чтобы он немедленно избавился от этого учителишки! А если общество мистера Гранта так полезно для мальчика, пусть он тогда отошлёт их обоих, пока всё как следует не уладится.

Однако граф подумал, что лучше будет перетянуть Донала на свою сторону. Он сказал Форгу, что любой горец способен превратиться из друга в неумолимого врага, если задеть его гордость. Правда, его светлость почему — то не подумал о том, что если бы всё действительно обстояло именно так, то Донал давным — давно покинул бы замок. На самом деле Донал не смог бы дольше оставаться в замке лишь в том случае, если бы кто — то попытался встать между ним и его учеником. Но Форг не стал спорить с отцом; он уже давно не пытался ни в чём его убедить. Правда, расскажи он графу обо всём, что произошло между ним и Доналом, тот и сам, наверное, понял бы, что предложил сыну нечто совершенно невозможное.

Потому — то Форг решил действовать иначе. Он начал всячески завоёвывать расположение мисс Кармайкл, но при этом даже не догадывался, как мало она могла ему послужить. В ответ она льстила ему, пусть даже без лицемерия, и потому быстро обрела его доверие. Её предки со стороны матери были людьми довольно благородными, и, по словам её отца, мисс Кармайкл была вполне способна украсить любое общество. Она особенно остро чувствовала и почитала превосходство и достоинство аристократического происхождения и потому прекрасно умела подыгрывать тем самым предрассудкам, которые сама уважала и полностью разделяла. Она была осторожна и ни единым словом не задела чести леди Арктуры, однако постоянно давала лорду Форгу понять, что главная опасность для его намерений заключается именно в том влиянии, которое оказывает на молодую наследницу Донал. Она ловко раздула в сердце Форга ненависть к тому самому человеку, который сначала встал между ним и его гневом, потом между ним и его «любовью», и наконец, — между ним и его будущим состоянием. Ах, если бы Дейви заболел, и ему понадобилось бы уехать куда — нибудь в деревню, на свежий воздух! Но Дейви всегда был таким здоровым и крепким…