Второй пол - Симона де Бовуар

Нет сомнения в том, что отсутствие пениса сыграет большую роль в судьбе девочки даже в том случае, если у нее нет серьезного желания им обладать. Великое преимущество, извлекаемое из него мальчиком, заключается в том, что, обладая зримым и осязаемым органом, он может, хотя бы частично, отчуждаться в нем. Он проецирует вне себя тайну своего тела, его угрозы и тем самым держит их на расстоянии; конечно, пенису может грозить опасность, мальчик страшится кастрации, но такой страх легче преодолеть, чем те неясные опасения, какие испытывает девочка в связи со своими «внутренностями», опасения, которые нередко преследуют женщину в течение всей жизни. Она чутко прислушивается ко всему, что в ней происходит, она изначально гораздо более непрозрачна для себя самой, в ней глубже, чем у мужчины, ощущение смутной тайны жизни. Тот факт, что у мальчика есть alter ego, в котором он себя узнает, позволяет ему смело признать себя субъектом; сам объект, в котором он отчуждается, становится символом автономии, трансценденции, мощи: мальчик измеряет длину своего пениса, соревнуется с товарищами, у кого дальше летит струя мочи; позже источниками удовлетворения и бравады станут для него эрекция и эякуляция. Девочка же не может воплотить себя в какой-либо части своего тела. Взамен ей дают посторонний предмет – куклу, дабы она выполняла роль ее alter ego. Отметим, что ту же роль может играть повязка на порезанном пальце: ребенок смотрит на забинтованный, как бы отдельный от него палец с любопытством и даже некоторой гордостью, в связи с этим пальцем в нем происходит зачаточный процесс отчуждения. Однако обычно пенис, игрушку, данную мальчику от природы, его двойника, девочке успешно заменяет фигурка с человеческим лицом, а за неимением ее – кукурузный початок или просто дощечка.

Огромная разница между этими игрушками состоит в том, что, во-первых, кукла воспроизводит тело в целом, а во-вторых, она является пассивной вещью. Тем самым девочку побуждают отчуждать свою личность целиком и рассматривать ее как инертную данность. Если мальчик ищет себя в пенисе как самостоятельного субъекта, девочка, лаская и наряжая куклу, мечтает о том, чтобы ее ласкали и наряжали точно так же; она осмысляет себя как чудесную куклу[282]. В похвалах и выговорах, в картинках и словах она открывает для себя значение слов «красивая» и «безобразная»; вскоре она уже знает, что, если хочешь нравиться, нужно быть «красивой, как картинка»; она стремится стать похожей на картинку, переодевается, вертится перед зеркалом, сравнивает себя со сказочными принцессами и феями. Поразительный пример подобного детского кокетства дает дневник Марии Башкирцевой. В четыре-пять лет у нее возникла сильнейшая потребность нравиться, существовать для других, и это, безусловно, не случайно: ее поздно, в три с половиной года, отняли от груди; для такого большого ребенка удар был, по-видимому, очень силен, и она с еще большим пылом старалась преодолеть вынужденный разрыв. «В пять лет я одевалась в кружева моей матери, украшала цветами голову и отправлялась танцевать в залу. Я изображала знаменитую танцовщицу Петипа, и весь дом собирался смотреть на меня»[283], – пишет она.

Подобный нарциссизм проявляется у девочек так рано и будет играть в жизни женщины такую важную роль, что его источником часто считают некий таинственный женский инстинкт. Но, как мы только что видели, на самом деле поведение женщины обусловлено не ее анатомическими особенностями. Факт своего отличия от мальчиков она могла бы принять самыми разными способами. Конечно, обладание пенисом представляет собой преимущество, но его ценность естественным образом снижается по мере того, как ребенок утрачивает интерес к его экскреторным функциям и социализируется; его ценность в глазах девяти-десятилетнего ребенка сохраняется только потому, что он стал символом мужественности, высоко ценимой обществом. В действительности здесь громадную роль играет влияние воспитания и окружения. Все дети, пытаясь компенсировать отнятие от груди, стараются понравиться окружающим и кривляются; мальчиков заставляют преодолеть эту стадию, избавляют от нарциссизма, фиксируя их на пенисе; тогда как у девочки закрепляют общую для всех детей склонность превращать себя в объект. Кукла способствует этому, но не играет решающей роли; мальчик тоже может любить игрушечного медведя или паяца и проецировать себя на него; вес каждого из факторов – пениса, куклы – определяется общей формой детской жизни.

Тем самым пассивность, которая будет сущностной характеристикой «женственной» женщины, развивается в ней с первых лет жизни. Но было бы неверно утверждать, что мы имеем дело с биологической данностью; на самом деле это удел, который навязывают ей воспитатели и общество. Мальчику очень повезло: его способ существовать для других подталкивает его к самополаганию для себя. Он познает свое существование как свободное движение к миру, он соперничает с другими мальчиками в суровости и независимости, он презирает девчонок. Лазая по деревьям, вступая в драки с приятелями, состязаясь с ними в буйных играх, он осознает свое тело как средство господства над природой и как орудие борьбы; он гордится своими мускулами так же, как половым членом; в играх, спорте, борьбе, преодолении препятствий и испытаниях он находит сбалансированное применение своим силам; в то же время он получает суровые уроки насилия; он учится переносить удары, превозмогать боль, сдерживать детские слезы. Он предприимчив, изобретателен, дерзок. Конечно, он испытывает себя и как «для другого», ставит под вопрос свою мужественность, и в связи с этим у него возникает немало проблем в отношениях со взрослыми и сверстниками. Но крайне важно, что между этим его стремлением обладать объективным образом и волей к самоутверждению в конкретных проектах нет принципиального противоречия. Делая, он одновременно делает себя, свое бытие. Напротив, у женщины изначально существует конфликт между ее независимым существованием и ее «инобытием»; ее учат, что, для того чтобы нравиться, нужно приложить усилия, превратиться в объект, значит она должна отказаться от независимости. С ней обращаются как с живой куклой, ей отказывают в свободе; так возникает порочный круг: чем меньше она будет пользоваться своей свободой, чтобы понять, осознать и открыть для себя окружающий мир, тем меньше возможностей она в нем найдет, тем слабее будет пытаться утвердить себя как субъект; если бы ее к этому подталкивали, в ней обнаружилась бы та же бьющая через край энергия, то же любопытство, тот же дух инициативы, та же смелость, что в мальчике. Иногда так случается, когда девочку воспитывают как мальчика; тогда она избавлена от многих проблем[284]. Интересно отметить, что именно так любят воспитывать дочерей отцы; женщины, воспитанные мужчинами, избавлены от большинства женских изъянов. Но нравы не