Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

– Что, пионы понравились, молодой человек? – обратился ко мне пассажир напротив.

– Да, понравились… – смущенно ответил я.

– Это заметно. Даже завидно… – усмехнулся он.

Синее безмятежие байкальских горизонтов вдохновило меня на поиски жилья. В одной глухой деревне мне приглянулась рубленая изба за смехотворную цену. Местные девчата прозвали меня «парень из Баку» и всегда шутливо кричали: «Эй, парень из Баку, выходи гулять!», когда проходили мимо избы, в которой я поселился.

– Для чего вы так говорите?

Мой вопрос смешил их до слез.

– Для залетна молодца и для красного словца! Понимай как хочешь! – хохотали они.

– Я вовсе не из Баку, а из Душанбе! – поправлял я.

– Нет, из Баку! – настаивали сибирячки, подмигивая друг другу.

Но когда в колодце летом я обнаружил на стенах полуметровый слой льда, – как объяснили мне местные жители: «Ну, это вечная мерзлота, однако!», – желание поселиться на Байкале пропало совершенно. Из любопытства я доехал даже до Читы, но угрюмые нравы глухих старообрядческих деревень с высокими заборами, где, как говорят, зимой снега не выпросишь, побудили меня взять билет обратно в Душанбе.

В Забайкалье я познакомился с таким же путешественником (он был постарше) из Москвы,который искал себе более тихое место среди необъятных увалов и займищ Сибири. Устав от долгих переходов по нарзанным источникам, я издали заметил в одной из глухих деревень несколько пожилых женщин сурового вида, закутанных в темные платки по самые глаза, стоявших у калитки с высоким, выше головы, забором, и намерился купить у них какой-нибудь еды.

– Брось, Федор, безполезно! Никаких продуктов здесь не выпросишь… – вполголоса сказал мой спутник.

– Здравствуйте, бабушки! Мы вот мимо идем, устали. Нельзя ли купить у вас немного молока и хлеба? – как можно доброжелательнее сказал я.

Ответом было настороженное молчание. Во дворе рвалась с цепи собака, судя по внушительному лаю, не из маленьких. После некоторого молчания одна из старух неприязненно произнесла:

– Идёте мимо, ну и идите себе! Нечего тут…

– Пойдем, Федор, – потянул меня за руку голодный товарищ. – Ничего у них не добьешься, говорил же тебе!

И вдогонку услышали:

– Выйдут из тюрем и бродят здесь, окаянные…

«Да, Сибирь – все же сложная штука! – подвел я итог своим поискам в этом завораживающем душу крае. – Но зато такой земли нигде на свете нет!»

В долгом утомительном движении по степям Западной Сибири сердце мое так жаждало снова увидеть родные горы в мерцающем мареве горячей дымки, что сами собой сложились слова, в которые осязаемо вошла энергия внутреннего переживания.

В хоралах камня – лейтмотив высот.

На кручах пиков – взлет зубцов и башен.

И туч опаловых стремительный полет

Над необъятностью земных полей и пашен.

Им не подвластен ваш крутой изгиб

И гребней удивительные всплески.

В провалах каменных – движенье птиц иль рыб,

Рождающих причудливые фрески?

Пытаюсь удержать неудержимый дух.

Впиваюсь слухом в облачные гаммы.

И удивляюсь – Он ли или это слух

Творит в душе органные программы?

Тихие радости и открытия горной жизни выпадали на нашу долю с Авлиекулом в Пештове словно теплые майские дожди весной. Как-то в мае мы с ним попали на большую поляну цветущих нарциссов. Такого количества цветов я вообще не встречал: поляна сплошь была покрыта золотисто-белыми чашечками сладко пахнувших цветов. Густой нежный аромат плыл над землей. Под легким ветерком он становился таким сильным, что кружилась голова. Чудесный запах нарциссов то усиливался, то слегка ослабевал. Мы переглянулись