Главный свидетель - Сандра Браун

Тут Рики Сью пришла к выводу, что Лютер не менее очаровательный и рисковый мужчина, чем Генри. Все трое уместились на переднем сиденье: от езды по ухабам и резких поворотов их то бросало друг на друга, то подкидывало чуть не до потолка.

Когда они пересекли железнодорожный переезд, Рики Сью чуть не уткнулась носом в бутылку виски «Джек Дэниелс», которую ей услужливо предложил один из братьев. От неожиданности она пролила виски себе на грудь.

— Только поглядите, что я с вашей помощью натворила, — проговорила она со смехом и Долго еще хохотала до коликов в животе.

— Эй, Лютер, — бросил брату Генри, — по причине твоего безумного вожделения, наша дама совсем промокла.

— В крайнем случае, мы в состоянии все это слизать!

— В самом крайнем.

Рики Сью похлопала братьев по чреслам:

— Вы такие проказники! Уж я-то знаю, что у вас на уме. Генри нагнулся к ней и стал покрывать ее шею влажными поцелуями.

— Ты об этом? Мы правильно мыслим, а?

Рики Сью запрокинула голову и начала постанывать от наслаждения.

— Так нечестно, это я вам обоим, — заметил Лютер, — мне же как-никак вести машину. — Тем не менее он ухитрялся одной рукой держать руль, а другую тем временем норовил запустить под юбку Рики Сью.

Позднее Рики Сью уже оказалась не в Состоянии припомнить, кто первым предложил остановиться в мотеле. Вполне вероятно, что она сама. Разумеется, это был далеко не первый случай, когда она заглядывала в указанное местечко. Дело в том, что портье в заведении был совершеннейший болван и ему было абсолютно наплевать, кто вписывался или выписывался из мотеля, особенно если новый постоялец сдабривал факт своего появления двадцатидолларовой купюрой.

Тем не менее она все-таки оказалась в пресловутом мотеле, но впервые в компании близнецов. Новизна ощущений возбуждала несказанно, когда она, пьяно пошатываясь, поднималась в только что снятую комнату.

Лютер — а может быть, Генри — чем больше она пьянела, тем меньше различала братцев — сморозил что-то невообразимо смешное. Задыхаясь от хохота, она повалилась на постель.

Лютер лег по одну руку от нее, Генри — по другую. Сначала ее поцеловал один, затем другой. Потом снова Лютер — и пошло-поехало. Скоро она была уже не способна отличить один рот от другого.

Наконец добродушно оттолкнула обоих братьев в сторону:

— Остановитесь, ребятки. Послушайте, что скажу. Да подождите вы хоть минуту. Черт, возьми, я же просила подождать!

Она выбралась из кучи малы и уселась на кровати. Комната плыла перед глазами так, что ей пришлось расставить руки в стороны, чтобы сохранить равновесие. Взвесив игривое состояние близнецов, она решительно произнесла:

— Внимание, мальчики! Начиная с данного момента все действия без использования презервативов абсолютно исключаются.

Братьям ничего не оставалось, кроме как заняться открыванием заветных пакетиков, которые Рики Сью щедрой рукой извлекла из своей сумки. После этого она растянулась на кровати во весь рост, заложив руки под голову, в предвкушении того внимания, с которым завтра ее станут обозревать постояльцы мотеля у кофейного, автомата. Да, у нее найдется, что порассказать — уж будьте покойны.

Глава сорок первая

Мэт вел машину до тех пор, пока Гиб не скомандовал ему остановиться у придорожной автостоянки. Поддерживая высокую скорость, но при этом не нарушая правил, они покрыли вполне достаточное расстояние от Шеридана, чтобы считать его безопасным, по мнению Гиба.

Гиб сгорал от нетерпения узнать, что хранится в обувной коробке, которую они извлекли из-под кровати Рики Сью. Он высыпал ее содержимое на сиденье, после чего оба погрузились в чтение.

Скоро стало ясно, что женщина не выбросила ни единого письма когда-либо полученного от мужчины. Работа все больше и больше утомляла. Мэт явно устал.

— В этих бумажках ничего нет.

— Нельзя пропустить ни одного, — упрямо настаивал отец. — Есть, должно быть одно-единственное, которое наведет нас на след.

Среди писем бывших любовников хранилась плохо отпечатанная Записка от школьного товарища Рики Сью по имени Джеф, который просил одноклассницу продемонстрировать ему свои трусики. Еще одно душераздирающее письмишко подписал некий «кузен Джо», который, отбывая срок военной службы на борту авианосца Соединенных штатов «Джон Ф.Кеннеди», под присягой обещал передать ее адрес своим одиноким товарищам по оружию.

Нашлась там и докладная от учителя воскресной школы мистера Говарда, в которой упоминалось, что означенная особа в очередной раз пропустила воскресные занятия.

Но вот в руках Мэта отказалась почтовая карточка, и он сразу же узнал почерк своей жены:

— Вот эта — от Кендал.

Никакого энтузиазма от находки он не испытал. Казалось, вместо живого человека работает автопилот, а вот перехватить управление этот живой человек уже не в состоянии. Ему было легче исполнять приказания отца.

Автоматизм стал своего рода щитом, за которым таилась душевная боль. Он стал таким с той самой минуты, когда Гиб убил Лотти.

Похоже, вместе с ней умер и он сам, Мэт. Трудно себе представить, что он берет вечное перо, правит гранки и готовит к изданию очередной экземпляр газеты. Вряд ли его еще могут заинтересовать охота, выпивка, застолье, «Братство» — да и жизнь, как таковая. Смерть Лотти оставила в душе такую щемящую пустоту, которую, он знал, нельзя будет заполнить ничем. Отец говорил, что многое в нем изменится, когда они найдут его сына, но Мэта одолевали сомнения.

Словно стараясь еще сильнее разбередить рану, он воскресил в памяти дни беззаботной юности, когда отец тоже запрещал ему видеться с ней, но тогда была хотя бы слабая надежда, что они когда-нибудь соединятся. Он слишком на это надеялся. Именно надежда помогала ему скоротать те дни, когда общение с Лотrи было невозможно.

Теперь, когда она потеряна навсегда, ждать и надеяться больше не на что. Пытаясь несколько примирить сына с потерей, отец напомнил ему, что настоящая награда ждет праведника на небесах, но у Мэта небеса отчего-то ассоциировались с Лотти. Он даже не слишком желал вечного блаженства, если под вечностью понималось бытие без Лотти.

Разумеется, за смерть Лотти должна была ответить Кендал. Отец постарался как следует растолковать ему этот факт. Если бы Кендал не совала нос куда не следовало, в то, что выше ее понимания, оставаясь послушной и скромной женой, как и полагалось с самого начала, то ничего бы не случилось. Лотти осталась бы в живых и продолжала бы радовать его поцелуями и объятиями, ради которых он, в сущности, и жил.

Всякий раз, вспоминая потерю, он чуть не задыхался от ярости. Да, Кендал придется заплатить и по самому большому счету. Уж он-то проследит за этим лично. Как и все прочие, наказанные судом «Братства», Кендал предстанет перед неумолимыми судьями.