Кремлевские подряды. Последнее дело Генпрокурора - Юрий Скуратов

– Только то, что подразумевает гражданско-правовое понятие: семья – это ячейка общества.

– А что вы имели в виду под словом «коррупция»? – заинтересованно спросили коллеги.

– Коррупцию и имел в виду. Деньги на оплату покупок, сделанных семьей Ельцина, поставлял Паколли. За это Паколли получил очень выгодные подряды на ремонт Кремля, его лично приглашал к себе Ельцин, присвоил ему звание Заслуженного строителя России… Это и есть коррупция.

Дальше я добавил:

– Посмотрите уголовное дело по «Мабетексу», сделайте запрос швейцарцам: Паколли даже задекларировал свои взятки, чтобы меньше платить налогов. Посмотрите международные поручения швейцарской прокуратуры. Кстати, в поручениях, которые Карла дель Понте привезла в Москву в марте 1999 года, она просила проверить деятельность Ельцина и его дочерей Дьяченко и Окуловой в плане возможной их причастности к коррупции.

Противостояние

Решив атаковать по всем фронтам, я попросил Леонида Прошкина и Андрея Похмелкина, моих адвокатов, подать иск в Московский городской суд, впервые в отечественной юриспруденции создав прецедент – обжаловать в суд возбуждение уголовного дела.

Я уже писал о неправомочности Росинского как заместителя прокурора г. Москвы возбуждать уголовное дело против Генерального прокурора. Меня возмутил сам факт того, насколько топорно Росинским было состряпано это постановление. Чтобы не быть голословным, приведу лишь небольшой его фрагмент. С трудом разбирая, что к чему в этой бумаге, мы с адвокатом Леонидом Прошкиным сделали, так сказать, свои пометки «на полях» (они – в скобках):

«В представленных материалах (сфабрикованная видеопленка и насильно выбитые в стенах ФСБ заявления у доставленных туда Н. Асташовой, М. Агафоновой, Т. Богачевой и других проституток) имеются основания (какие?) для вывода о том, что Генеральным прокурором РФ Скуратовым Ю.И. в интересах организаторов (чего?) приняты от заявителей (от кого именно?) услуги личного (какие конкретно?) и связанного с этим (с чем этим?) материального характера, дискредитирующие органы прокуратуры, за использование (каким образом?) должностных полномочий в интересах организаторов (кого конкретно?) услуг».

Нужно ли что-нибудь добавлять к этому «высокохудожественному произведению» Росинского? Кажется, все понятно и так.

Приведу еще один вопиющий факт: на сопроводительных справках, являющихся частью материалов, на основании которых возбуждено уголовное дело, была проставлена дата – 2 апреля 1999 года. Если учесть, что уголовное дело было возбуждено 2 апреля около двух часов ночи, то либо сотрудники ФСБ изучали уголовные дела ночью, между 24 часами 1 апреля и двумя часами 2 апреля, что маловероятно, либо мы имеем дело с элементарным подлогом.

Судья Нина Маркина первоначально отнеслась к нашей жалобе весьма скептически. Но, вчитавшись, точку зрения поменяла, увидев в деле грубейшие нарушения уголовно-процессуального законодательства. 17 мая 1999 года состоялся суд, который, несмотря на сильнейшее давление со стороны, признал действия Росинского незаконными. Решение это стало в некотором роде поворотным – возбужденное против меня дело надо было выбрасывать в урну, а мне как ни в чем не бывало выходить на работу.

Свое решение о признании возбуждения в отношении меня уголовного дела незаконным судья Нина Маркина подтвердила рядом объективных аргументов. Прежде всего она обратила внимание на, казалось бы, элементарное положение закона, указывающее, что дело может быть возбуждено только при наличии «законных поводов и оснований». В моем случае поводом стали согласованные заявления нескольких девиц, «вдруг» вспомнивших обстоятельства почти двухлетней давности и неожиданно осознавших «опасность» для себя встречи с человеком, «похожим на Генпрокурора». А основание для возбуждения дела – сведения о каких-то «подозрительных» разговорах, которые на кухне вел этот человек.

Даже не вдаваясь детально в абсурдность приведенных «поводов» и «оснований», судья Н. Маркина в своем решении сразу же отметила целый ряд принципиальных для юриспруденции нарушений. Она обратила внимание, что в заявлениях не указано, в какой правоохранительный орган они адресованы, кем приняты, увидела отсутствие данных о разъяснении заявителям ответственности за заведомо ложные заявления, что некоторые из заявлений даже не были подписаны… Наличие даже одного нарушения не позволяло вообще рассматривать любой из этих документов.

Но самое главное, на что обратила внимание судья, – в заявлениях она не обнаружила конкретных фактов, указывающих на признаки злоупотребления мною должностными полномочиями (что в конце следствия вынуждена была признать и сама Генпрокуратура).

Кроме этих аргументов, судья привела бесспорные доводы о нарушении порядка возбуждения уголовного дела. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу РФ, закону «О прокуратуре Российской Федерации» и специальному приказу Генерального прокурора (а он по закону вправе издавать приказы, регулирующие в дополнение к закону деятельность всех правоохранительных органов) уголовное дело в отношении прокурорского работника можно возбудить лишь при соблюдении трех условий: а) обязательном проведении доследственной проверки сообщений о правонарушениях, совершенных прокурорами и следователями органов прокуратуры (в других случаях такая предварительная проверка не обязательна); б) проведении такой проверки органами прокуратуры; в) принятии решения о возбуждении самого дела лицом из числа строго установленных перечнем должностных лиц органов прокуратуры – Генеральным прокурором, его заместителями и прокурорами субъектов Федерации. В случае же со мной, как известно, проверку проводили органы ФСБ, а дело было возбуждено не прокурором субъекта Федерации, а его заместителем.

Своим профессионально грамотным, а главное, мужественным решением судья Нина Маркина поставила «семью» в трудное положение.

Согласно решению суда прокуратура должна была мое дело прекратить. Одновременно автоматически прекращал свое действие и указ Ельцина о моем отстранении от работы, так как он был принят лишь на период расследования, и я мог спокойно возвращаться в свой кабинет.

Допустить этого «семья» не могла никак. На полную мощь заработало «телефонное право». В результате Главная военная прокуратура вынесла протест на решение Московского городского суда в Верховный Суд России. Вскоре стал известен состав судей, которому предстояло принять нелегкое по этому делу решение: председательствующий – Кузнецов В.В., судьи Валюшкин В.А. и Ботин А.Г. Казалось бы, троим профессионалам легче устоять перед давлением, чем одной женщине, А главное – принять законное решение.

Но не тут-то было! Вновь начались запрещенные игры: звонки из Кремля, настойчивые просьбы, навязчивые советы…

Ситуация усугубилась тем, что у Председателя Верховного Суда РФ Вячеслава Михайловича Лебедева заканчивался срок полномочий и он должен был вскоре предстать (либо не предстать – это решал Ельцин) перед Советом Федерации для нового назначения на свою должность. Во время встречи Лебедева с Ельциным еще в мае 1999 года последний публично пообещал, что направит в Совет Федерации документы именно на Лебедева. Однако время шло, но выполнять это решение Ельцин не торопился. Уже май закончился, половина июня прошла, а документы все не направлялись. Стало ясно, что в Кремле от Верховного Суда РФ чего-то ждут. Понимаю, что у Вячеслава Михайловича был непростой выбор. Тем более, что за период совместной работы у нас с ним сложились неплохие, товарищеские отношения.

Квалификация судей Верховного Суда РФ достаточно высока, но даже им было непросто скрыть, замаскировать явное беззаконие. Самым простым было закрыть глаза на ущербность доводов и оснований для возбуждения дела. Сложнее оказалось с нарушениями порядка возбужденного дела. Но бумага все стерпит…

Для начала констатировали: вывод суда «о том, что в отношении Скуратова Ю.И. как Генерального прокурора Российской Федерации установлен особый порядок привлечения к уголовной ответственности», является ошибочным, так как ни Конституция РФ, ни другие законы не наделяют «работников прокуратуры, в том числе и Генерального прокурора, статусом неприкосновенности». Иными словами, в огороде бузина, а в Киеве… При чем здесь статус неприкосновенности, о котором в решении Мосгорсуда не говорится ни слова? Причем здесь особый порядок для Генпрокурора? Ведь судья Маркина писала лишь о том, что специальный порядок возбуждения дела установлен для всех прокуроров и следователей, и он был нарушен.

Столь же «аргументированно» судьи разделались с доводом о незаконности проверки, проведенной ФСБ. Оказывается, «видеокассета и заключение специалистов направлены (в прокуратуру города Москвы. – Авт.) не в связи с необходимостью принятия процессуального решения по заявлениям граждан, поступившим в ФСБ Российской Федерации, а для проверки информации о совершении Скуратовым Ю.И. проступков, порочащих честь и достоинство прокурорского работника, и нарушении Присяги прокурора». Вот здесь авторам сочинения профессионализм изменил уже окончательно, поскольку они начисто «забыли», что в постановлении Росинского черным по белому написано, что дело возбуждается «по материалам проверки, проведенной органами ФСБ РФ».