На первых ролях - Кейт Коскарелли

– О дьявол! – выругалась Хилда, нажимая кнопку. – У телефона Хилда Маркс. Что вам угодно?

– Привет, Хилда, это Гарри Спетлмен. Вчера мне позвонил ваш муж и передал, что хочет встретиться со мной. Якобы у него какие-то сведения относительно Банни Томас. Утверждает, что все узнал от вас.

– И что вы хотите от меня? – нетерпеливо бросила Хилда.

– Ну… что-то вроде подтверждения. Он запросил кучу «зеленых», и, пока я не уверюсь, что товар того стоит…

– Позвольте объяснить кое-что, мистер Спетлмен. Прежде всего, не имею ни малейшего понятия, действительно ли тот, с кем вы беседовали, – мой муж. Однако, если это – человек, которого я вышвырнула из дома, учтите, он попал в тюрьму за драку и оскорбление действием, а кроме того, предупреждаю: все, что бы он ни пытался продать вам – гроша ломаного не стоит, понятно?

– Но он уверял, что точно знает, будто бы Банни Томас пробилась наверх только потому, что обслуживала какого-то киномагната.

Хилда зашлась от смеха.

– Нет, правда? Он так сказал? Должно быть, окончательно сел на иглу! Воображение у него работает без удержу!

– Значит, вы это отрицаете?

– Отрицаю? Да кто я такая, чтобы отрицать? Я сама была тогда ребенком, а Банни стала звездой в десять лет! Не похожа совсем на знойную женщину, добывающую роли, лежа на спине!

– Да, но он говорит…

– Эй, послушайте, не стоит принимать мои слова на веру, лучше посмотрите ее первые фильмы, сами убедитесь, – бросила Хилда, стараясь говорить небрежно и равнодушно. – Она тогда была одной из самых кассовых актрис, обладающих к тому же, настоящим талантом, и, насколько понимаю, остается ей сейчас. Не спросили этого кретина, где он услышал этот бред?

– Вроде бы прочел в вашем дневнике.

«Иисусе, – подумала Хилда, – этот трусливый негодяй Серджио слишком запуган, чтобы пытаться продать рассказ о Сае Крайстмене, поэтому решил вцепиться в несчастную, которая даже не в силах защитить себя!»

– Вы его видели? Такой высокий, темноволосый, красивый. Все время места себе не находит, вроде пантеры в клетке?

– Нет, я разговаривал с ним по телефону, – потеряв изрядную долю самоуверенности, объяснил репортер.

– Прекрасно, а теперь слушайте внимательно, если не хотите неприятностей. Когда решите встретиться с этим парнем, не ходите туда один. Он псих, и, если чем-то обозлите его, станете расспрашивать об источнике сведений или чем-то подобном, можете кончить жизнь инвалидом. Он силен, очень силен, и к тому же наркоман. Соврет все, что угодно, пойдет на любую пакость, лишь бы раздобыть денег.

– Я его не боюсь, – заявил репортер, хотя было очевидно, что он храбрится.

– Рада за вас, потому что лично я до смерти напугана этим ублюдком. Он пытался меня убить. Но в конце концов, решайте сами. Должна предупредить, однако, что, если напечатаете любую сообщенную им информацию, вас скорее всего немедленно потащат в суд. Адвокат Банни Томас такой сутяга, что выкачает из вас все до последнего цента.

Она перевела дыхание и добавила:

– Кроме того, ничего похожего на дневник вообще не существует. Не было и не будет. Господи, неужели кто-то хоть на минуту мог посчитать меня такой идиоткой, которая способна откровенничать насчет клиентов, хотя бы и в дневнике?! Он нагло врет, лишь бы вытянуть у вас деньги!

Хилда отчаянно надеялась, что сумела убедить репортера. Если слишком горячо протестовать, тот может что-то заподозрить, но, с другой стороны, нельзя, чтобы он хоть в чем-то поверил Серджио. Если ее муженек дошел до того, что связался с «Тэтлтейл», самой грязной газетенкой во всем городе, возможно, другие издания просто не захотели иметь с ним дело.

– Он, по-моему, уже до героина дошел, – продолжала она, – и скорее всего просто отчаялся раздобыть дозу.

«Прекрасно придумано! Давай дальше, Хилда. Никто не принимает наркоманов всерьез!»

– Но, право, не мое дело вам указывать. Поговорите с ним, если мне не верите, только учтите все, что я сказала – один на встречу не являйтесь. Знаете Челли Дэвиса?

– Режиссера? Конечно! Господи, он все еще жив?

– Едва-едва. Имел наглость не дать моему мужу крохотную роль в новом шоу и за это лишился последних зубов. Можете проверить, но я знаю, что говорю, это стоило мне нового «роллс-ройса» и кругленькой суммы на оплату счетов от хирурга и зубного врача.

– Нет, точно?

– Точно. Серджио – маньяк. Поэтому я получила разрешение на ношение оружия.

– Настолько опасен?

– Именно. Желаю удачи.

– Большое спасибо.

Хилда швырнула трубку, выругалась и остаток дня молила Бога о том, чтобы обман удался. Леверн и Банни не хватает сейчас только ушата помоев, вылитых прессой!

Господи Боже, неужели она всю жизнь будет вынуждена платить за ужасную ошибку? Есть ли способ навеки заткнуть рот Серджио?

ГЛАВА 75

После беседы с Брайаном Дилени и разговора с отцом Челси раздирала буря самых противоречивых эмоций. Хотя гнев против бабки, лгавшей так бессовестно все эти годы, не унимался, все затмевала радость от сознания того, что отец всю жизнь заботился о ней, любил и никогда не покидал. Челси не понимала, что с ней делается – ярость и счастье боролись в душе, не давая покоя.

Наконец она сообразила, что давно пора подняться к бабушке, посмотреть, не нужно ли той чего, но не могла заставить себя взглянуть на женщину, отравившую ей детство и юность! Поэтому Челси продолжала сидеть в библиотеке, пытаясь решить, что делать и как теперь жить. Всего несколько коротких фраз по телефону, и ее мир, и без того шаткий, перевернулся окончательно.

Как могла бабушка быть такой жестокой? А мать? Милая, добрая, нежная Банни – неужели она тоже состояла в заговоре и помогла намеренно отдалить дочь от отца, сделать их чужими? Почему они сделали это? Почему?

– Почему? – спросила она себя и тут же цинично усмехнулась. – Деньги, конечно, деньги. Для бабки главное – деньги. Все эти годы сна единовластно распоряжалась опекунским фондом, как источником постоянного дохода, выручавшим их в самые тяжелые времена. Но ведь бывали и такие времена, когда деньги лились рекой.

Почему же от Челси все скрывали? И снова ответ был ясен – слишком хорошо знала она Леверн. Деньги, которые давал Фрэнк Хантер на то, чтобы дочь ни в чем не знала нужды, летели все в ту же бездонную пропасть, на украшение короны и трона великой кинозвезды Банни Томас.

Челси с горечью вспоминала, что, держа ее в неведении относительно денег отца, Леверн к тому же отказывала внучке во всем необходимом, хотя ничего не жалела для Банни. Но почему она считала возможным обращаться с Челси как с Золушкой? Девушка с глубокой печалью вспомнила о том времени, когда привыкла ни о чем не просить, ни на что не надеяться и, что хуже всего, не ждать ни любви, ни поддержки. Ее лишили отца, это простить невозможно.