Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Блэки Хол

     После нескольких дней отчуждения я испытывала настороженность к Мэлу. И то хорошо, что агрессия растворилась в слезах, выплаканных в подвальном коридоре. Теперь требовалось время, чтобы понять парня и логику его поступков. А если меня разочарует отношение Мэла к жизни? Вдруг выяснится, что у нас совершенно противоположные взгляды на одни и те же проблемы?

     Мэл правильно сказал - нужно идти к психологу.

     - Эва, на тебя никто не давит и не принуждает, - сказал парень, сжав мою руку. - В любом случае, поступай, как считаешь нужным. Как велит сердце.

     Хорошо сказано. Мое сердце пока что отдыхает, сбросив ношу, пригибавшую к земле все эти дни.

     - А твой отец знает, что я не вижу? - поинтересовалась у Мэла.

     - Нет. Как я понимаю, в личном деле хранится поддельная вис-экспертиза, да?

     - Возможно. Не вникала. Отец устраивал нужные обследования. Даже не знаю, существуют ли настоящие результаты замеров вис-потенциалов.

     За разговором мы сделали крюк по заснеженным улицам и вышли к институту.

     - Смотри, сегодня полнолуние! - воскликнул Мэл, показывая рукой.

     Луна, прятавшаяся за зданиями и деревьями, решила вылезти на небосклон. Желтый блин цеплялся за крышу дома, освещая улицу ярче фонарей. Отчего-то стало тревожно, и я оглянулась назад.

     - Замерзаю, - поежилась зябко.

     Мэл потрогал мой нос, и мимолетное заботливое касание не раздражало.

     - Точно. Прибавь шаг, - потянул парень за собой.

     Когда мы торопливо шли по аллее с ангелами, я дернула руку Мэла, показав пальцем наверх.

     - Смотри, вон там! На крыше кто-то сидит.

     - Никого там нет, - сказал Мэл, изучив институтскую черепицу. - Это тень легла, вот и кажется. Пошли.

     Я следовала за ним, подняв голову, пока мы не повернули за угол здания. В какой-то момент мне показалось, что у вентиляционной шахты очертились контуры темной фигуры с распростертыми крыльями - такими же, как у каменных ангелов с аллеи.

     Прощаясь у двери швабровки, Мэл поцеловал руку как джентльмен, чем смутил. Я успела отвыкнуть от жестов внимания.

     - Спокойной ночи, леди.

     - Спокойной ночи, - рассмеялась и сделала реверанс. - Спасибо за прогулку, Егор Артёмович. Мне понравилось.

     - И вам спасибо, Эва Карловна, - сказал он серьезно и отвесил поклон. - Провел чудесный вечер в вашем обществе.

     Несомненно, после нескольких дней, в течение которых отвратительный характер лез из меня как прогорклая каша из кастрюли, сегодняшний вечер показался сказкой нам обоим.

     Ну, и что с того, что мы разошлись по своим комнатам, а потом встречались возле душевой и в пищеблоке? Мэл улыбался, и я тоже.

     Брачные стратегии, о которых рассказал Мэл, воспринималась через призму мутного стекла. Словно бы не из-за меня, а из-за другой девушки перекраивались политические взаимовыгодные альянсы, и словно бы другой счастливице выпала великая честь примерить фамилию столичного принца.

     Разве не об этом мечтает каждая особа женского пола? Отец - высокопоставленная шишка, самый завидный жених - мой парень. Наверняка свалившаяся на меня удача не дает кому-то спать ночами, вызывая черную зависть. Найдется немало желающих поменяться местами с дочерью министра экономики.

     Умная и дальновидная девушка сразу бы поняла, куда дует ветер, и подстроилась, влившись в струю. Какая разница, видны волны или нет? Нужно хватать от жизни по максимуму, пока есть возможность.

     И все же, что нужно мне? Мэл сказал: "Слушай сердце", но оно в растерянности.

     И все же сердце признало, что следует сказать спасибо парню, прикрывшему меня перед Рублей, которому втемяшилось в голову породниться с Влашеками. Мэл не побоялся и рискнул пообщаться с премьер-министром. Иначе я попала бы в патовую ситуацию.

     Мэла не смущала моя слепота, и он хранил тайну. Более того, узнав о матери-каторжанке, не отвернулся и предложил свою фамилию и вдобавок кольцо как гарантию данных им обязательств. Мэл сделал красивый жест не потому, что мой отец - министр, для которого готовят кресло руководителя страны, а потому что... хочет быть со мной. Пусть в глазах общества парень выглядит расчетливым и беспринципным, но я знаю, его глаза не лгут, как руки и губы.

     Что ж, будем двигаться вперед маленькими шажками. И жить. Это не страшно, главное, оставаться собой.

     Надевая пижаму, я решила: всё, хватит бегать и во сне. Встречу хозяина леса с распростертыми объятиями, и мое неадекватное поведение нарушит еженощную программу, избавив от навязчивого сновидения. Если же план не удастся, поделюсь проблемой с психологом. Легче выговориться о фантазиях, обуревающих сонное сознание, перед специалистом, нежели советоваться с Альриком или с деканом.

     Но, как ни старалась уснуть, а, несмотря на упавшую тяжесть с плеч, отключиться не получалось. Я ворочалась в постели, тщетно смеживая глаза. Накрывалась с головой и одеялом, и подушкой, но сон не шел ни в какую. За стенкой Мэл и Капа обсасывали достоинства и недостатки машин, а потом переключились на обсуждение самых популярныхцертам*.

     Мешала луна. Запрятанная за домами, она, тем не менее, освещала укрытый снегом институтский парк, и бледно-голубоватый свет наслаивался на электрический, шедший от фонарей. Даже шторочка не спасала, как ни натягивай ситец на щели. Лунная полоска заползала в окно то слева, то справа, нахально устраиваясь на стене или на потолке.

     Проворочавшись впустую с боку на бок, я кое-как заснула - измученная и на смятой простынке.

     И во сне появилась луна. Она повисла над лесом большим тяжелым кругом, освещая поляны и низины, и от деревьев протянулись длинные тени, уходящие частоколом вдаль.

     Ни дуновения ветра, ни вскрика птицы. Тишина. Воздух пропитался ожиданием.

     Хозяин был здесь, рядом. Он кружил неподалеку, мелькая тенью между стволами, и неслышные шаги отдавались эхом в ушах.

     В крови забурлило предвкушение, натягивая нервы звенящими струнами. Пульс участился, невидимые барабаны забили, горяча сердце.

     И я побежала. Вернее, та, что поселилась в моем сознании, сорвалась стрелой, выпущенной из лука. Или понеслись мы обе.

     Хозяин не отставал. Он подгонял, раззадоривая. Самка чувствовала загривком его присутствие, и жар накатывал волнами по телу, приподымая волоски.

     Гон будоражил и волновал. Сильный самец звал свою пару, оглашая ревом окрестности. И самка - запыхавшаяся, разгоряченная - остановила бег, повернув назад.

     В просвете вековых деревьев мелькнула фигура хозяина. Он был великолепен. Могуч, широкоплеч и наг, как и я. Мышцы играли под его загорелой кожей, блестящей от пота.

     Хозяин обходил сзади, ступая бесшумно. Воздух накалился при его приближении, что уж говорить обо мне?

     Преследователь очутился в шаге, за спиной, и от него исходили волны невиданной силы, сгибающие волю. Не удержавшись, самка упала на колени и склонила голову. Горячее прикосновение прошлось по позвоночнику снизу вверх, вызвав её дрожь и урчание. Это не я, это мое сознание плавилось и таяло, став мягким как воск.

     Меня схватили за волосы и оттянули назад. О да, мой господин! - выгнулась покорно, пока хозяин ощупывал то, что отныне принадлежало ему. Он был доволен трофеем. Он заслужил.

     Шум нарастал в ушах, сердце вторило невидимым барабанам, споря с ними по громкости, кожа пылала, умоляя о прикосновении. Избавь от пытки. Облегчи муки.

     Самке разрешили взглянуть на своего повелителя перед тем, как тела сольются под луной. Перед ней мелькнули глаза - вертикальные полоски в янтаре.

     Хозяин замер и... вдруг оттолкнул, отшвырнул от себя. Брезгливо? Испуганно? Изумленно?