Третий источник - Дмитрий Кравцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они ушли, словно эта мысль обрела звучание.
Толяныч дождался, когда шаги черной троицы окончательно затеряются, и все же сел голой задницей на асфальт: "Господи, в которого я не верю, как мне хреново!!!" Прошло несколько минут, и золотой рыбкой в голову вплыла мысль, что неплохо бы все же одеться, что он и сделал, кряхтя и ругаясь.
***
Встречи с "левоохренительными", как сострил как-то Крот, органами избежать не удалось. И как и большинство предыдущих, она не принесла никаких девидентов.
Когда Толяныч, шаркая и охая на все лады все же добрался до металлической лестницы, ведущей на верхние уровни и дополз до первого рабочего, на что ушло по ощущениям не менее часа, то обнаружил, что эскалатор еще не работает. Выругавшись от всей души, Толяныч зато сориентировался во времени - значит не больше трех утра, и то вперед. Передохнув минуту он продолжил восхождение и вырулил наконец на свет божий, вернее искусственный, огляделся и с удивлением обнаружил, что это Гоголя убегают ему за спину, а впереди выситься гриб Христа Спасителя. А еще ближе - разверстая пасть входа в метро. Кропоткинская. А... Да, в непосредственной близости располагалось самое неприятное: буквально в метре два постовых дымили сигаретами, и видок обоих не сулили ничего хорошего подгулявшему ханыге, а именно так Толяныч выглядел в грязных джинсах и кроссах на размера два больше, чем надо. Другой одежды на нем не было. Уходить назад в тень уже не осталось ни времени, ни смысла. Хорошо хоть нож оставил под лестницей на нулевке. Подсохшая рана на ребрах естественно тоже не украшала.
- Ты. - Констатировал высокий мент с желтушным в свете фонарей лицом и сержантскими лычками, обежав Толяныча цепким взглядом. Дубинка уткнулась Толянычу в бок, угодив точнехонько в рану, которая не замедлила закровоточить. Специально, гад! Только бы шокером не трахнули, тогда совсем хана... - Кто такой? Документы.
Притворяться Толянычу даже не пришлось - зашипев как заливаемый костер, он перекосился, но промолчал.
- Чего молчишь? - Вступил второй. - Немой?
Оба оттенком лиц сильно походили на восставших из гроба мертвецов, вознамерившихся отпить живой кровушки, с такими лучше не связываться, не имея личной карты и лишних чипов.
- Товарищ сержант! Меня ограбили подчистую, вот, ножом пырнули, видите! Как дали по башке. Так я всю ночь на нулевке провалялся. Чудом жив остался. Все забрали! Я как вас увидел, так сразу, эта... К вам, значит... - Заныл Толяныч, здоровым глазом наблюдая за их реакцией - не дай бог загребут. Была охота сгинуть в обезьяннике: говорят, там годами парятся ни за что.
Сержант задумчиво поковырялся у него в боку дубинкой, от чего Толяныч так и облился потом, задумчиво оглядел плоды своего труда, потом Толяныча с головы до ног, и так же задумчиво произнес:
- Значит, ограбили?
- Ограбили, ограбили... - Он истово закивал головой.
- Ах ты ж пьянь обоссатая! - Дубинка врезалась Толянычу в плечо. Плечо тут же онемело. - Я тебе покажу "ограбили", падаль! А ну вали отсюда, пока мы тебе сами люлей не понакидали! - И хлоп дубинкой по животу, сволочь.
- Постой, постой, он, кажись, в натуре ранен, - вступился второй. "Кажись! А то ты не видишь..." - Чуть не заорал Толяныч, но вовремя поперхнулся от нового удара. - Может скорую вызовем?
- Да пошел он! Возиться тут со всякой рванью! У него документов наверняка нема.
- А... - Это Толяныч.
- Пошел, говорю! А то и правда отведем.
- Ты где живешь-то? - Вновь пристал "сердобольный", вынуждая задержаться, давясь матюками.
- Да рядом здесь, на Новокузнецкой... Мне ж только через мост... Может, подвезете? - Толяныч уже бочком-бочком отходил от них.
- Не, блин, ты, урод, мертвого достанешь! - Подтвердил первоначальное впечатление Толяныча желтушный сержант. - Вали, я сказал! Проспись.
Смачный пинок придал Толянычу дополнительное ускорение, и он побежал, мотаясь из стороны в сторону и на всякий случай поскуливая, как побитый пес. Менты заржали вслед.
"Фу, кажись, обошлось... Ну, блин, непруха - живого места уже не осталось! Интересно, а что бы я делал без штанов?"
***
Зажимая кровоточащий бок, Толяныч бормотал себе под нос: "Ах суки, сволочи, сучьи суки" и так до бесконечности до самой Москвы-реки. К боли он постепенно притерпелся, а вот жажда...
На набережной выстроились торговые автоматы. А может в трофейных штанцах хоть пара чипов завалялось? В самом деле, ведь не свои же ему отдали. Толянычу представились хитрющие враги, зашившие в шов засаленных джинсов маячок, либо пропитавшие штанины медленно действующим ядом, и прочая паранойя. Да нет - туфта это все. Наверняка стрясли с кого-нибудь.
Скривившись от боли в разбитых костяшках, на всякий случай Толяныч полез в карман - пусто. А в другом? Ничего. А чего бы ты хотел? Ну с кого можно стрясти одежду в три часа ночи, да еще на нулевке?! Об этом лучше даже не думать. Ладно, дареным штанам в карманы не смотрят. Да, не везет, так не везет. Вот гады, войны эти долбанные! Честь, честь... А сами бросили без копейки посреди столицы на съедение этим сукам. А ведь еще через весь город чапать! Кроссовки велики, курить нечего.
Толяныч свесился через перила и с тоской посмотрел на черную масляную воду далеко внизу - сколько воды изгадили, сволочи. Тут ему стало совсем кисло, хоть и вправду сигай с набережной. А это кстати идея - хоть попить вдоволь напоследок... Или до фонтанов потерпеть?
***
До Репинского парка Толяныч добрался довольно быстро, благополучно миновав еще один пост на Каменном мосту, и сразу же, на ходу срывая джинсы, не забывая шипеть и материться, плюхнулся в фонтан - холодная!!! Ух, хорошо! Тело тут же онемело, и боль потихоньку отпускала, словно он окунулся в новокаин. Минуты две Толяныч блаженствовал, хотя каждая ссадина на теле горела огнем, но это же совсем другое дело: Жив! Жив!!! Вода!
Имитаторы дневного света еще не работали, а козырек над VIP-галереями не давал солнцу толком заглянуть в парк. Но косые, многократно отраженные от зеркальных высоток Балчуга и Якиманки солнечные лучи все же задевали парковые кудрявые липы, и сквозь их кроны, как сквозь дуршлаг, нет-нет да лезли ярко оранжевые макароны. Толяныч встал - вода доходила до середины бедер - подставил руки под струю падающей воды, набирал полные пригоршни и плескал себе на лицо. Ему казалось, что это первое омовение в его жизни и что внутри сейчас размокает, размягчается, отваливается пластами какая-то мерзкая короста...
- Ну, кекс круто подмывается! - Послышалось с противоположной стороны фонтана, и рассыпался звонкий женский смех. Говорил, однако, мужской голос.
"Эге! Так мы тут не одни!" - осознал Толяныч и не спеша принялся выбираться из фонтана, а сидящие на лавке с интересом наблюдали, как он, светя голым задом (оскорбление нравственности и нарушение общественного порядка путем обнажения частей тела - месяц принуд-работ) вылез, и, кряхтя и ругаясь принялся натягивать джинсы на мокрое тело. Дело шло туго, но он справился. Купание освежило, и настроение заметно поднялось. "А не разжиться ли мне сигареткой?" - вбивая ноги в кроссовки и набираясь наглости, подумал Толяныч и так же не спеша направился вокруг фонтана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});