Вещий. Разведка боем - Юрий Корчевский

Холопы стали суетливо перезаряжать оружие.

С улицы раздались крики. Я выскочил за дверь. Тучков поднял своих холопов в седло и ринулся в атаку. Ох, зря! Мы бы успели сделать еще залп картечью. И так после первого залпа полусотня потеряла не меньше семи-восьми воинов. Теперь стрелять поздно – холопы Тучкова закрыли своими телами сектор обстрела.

Самому ринуться в бой? Ведь на каждого тучковского по двое крымчаков приходится! Ну, чуть бы обождал с атакой, и второй залп из мушкетов значительно увеличил бы наш шанс на победу. А теперь – чего уж об этом… И так уже почти посредине реки, на широком броду, закипела сабельная схватка.

– По коням! – закричал я.

Никак не можно отсиживаться за спинами товарищей, когда они кровь свою проливают.

– Федька, берешь двоих холопов – заходи справа, я с двумя – слева. Заходите подальше, сначала стреляйте в татар, потом сабли в руки – и вперед!

– Понял, боярин, исполню!

Мы запрыгнули в седла, разделились. Я обошел схватку, дал команду. Раздался жиденький залп. Как эхо, слева тоже прогремели выстрелы. С саблями наголо мы врубились в сечу.

Татары, не ожидавшие стрельбы с флангов, понесли потери, дрогнули. Наши силы уравнялись, и бились мы отчаянно.

Я работал обеими саблями, как крылья мельницы при штормовом ветре. Рассекая воздух, лезвия шипели, жужжали, рассекая чужую плоть, жадно чавкали.

Не выдержали татары, начали отступать, потом развернули коней и кинулись с поля боя, оставляя убитых и раненых. Уходило не более десятка.

Мы перевели дух, и я с Никитой выехал на свой берег.

Холопы спрыгнули с коней, деловито добили раненых татар, пустив их тела по течению реки.

– Ну что, Никита, одержали мы верх! Ты чего в бой ринулся? Мы дали бы еще один залп, драться потом легче было бы.

– Удержаться не смог, они ведь уже рядом были. После первых выстрелов, как посыпались убитые в воду, так и взыграла кровь.

– Ладно, победителей не судят.

Холопы умылись, сели готовить похлебку. Дозор уехал вперед, продолжать боевое дежурство – ведь татары могли повторить попытку нападения уже большими силами. С нашей стороны, увы, тоже было двое убитых. Не мои – тучковские. Покряхтел, подосадовал Никита – ведь новых боевых холопов искать теперь надо будет.

Только мы сели есть, как слева, там, где располагались основные наши силы, послышалась пушечная стрельба. Это было похоже на далекие раскаты грома – только ведь на небе не было ни облачка, да и громыхало почти беспрерывно. Похоже, там сошлись в смертельной схватке обе рати.

Часа через два стрельба утихла. Мы, пользуясь затишьем, схоронили убитых. Война – дело жестокое, не только татары понесли потери.

Потом Никита сказал задумчиво:

– Наверное, и мне надо раскошелиться на мушкеты. Непривычно – вес лишний на коне возить придется. Однако смотрю я – кабы не твоя стрельба, нам бы туго пришлось.

– Ага, ты представь, что все холопы – и мои и твои – по разу выстрелили бы. Может, и сабли тогда доставать из ножен не пришлось.

Мы простояли еще два дня, потом явился гонец и объявил, что силы татарские разбиты и противник отступает.

Подоспевшие свежие рати вятичей да новгородцев посланы их преследовать. А для нас война окончена.

Мы собрали вещи и отправились под Коломну, на соединение со своим вологодским ополчением. Наши дружины потери понесли невеликие, чему бояре были рады, а вот ярославцы да москвичи были порядком потрепаны.

Обратно на Вологодчину мы возвращались медленно – было много раненых, и не все уверенно сидели в седле. Но любая дорога заканчивается, и вот мы у ворот своего дома.

Лена выбежала из дома, обвела нас взглядом, выдохнула:

– Все вернулись, счастье-то какое! Не зря я свечи Николаю-угоднику, Георгию Победоносцу да Пантелеймону в церкви ставила.

Я обнял и расцеловал жену, Васятку. Хорошо дома, даже запах свой, привычный.

Поскольку людям и лошадям надо было отойти от дороги, я дал холопам трехдневный отдых.

– А ты знаешь, в церкви отец Питирим тебя спрашивал, да, узнав, что в походе ты, молитву ко Господу за тебя вознес.

Интересно, зачем я ему понадобился? Скорее всего, даже и не Питириму, а Савве, настоятелю Спасо-Прилуцкого монастыря. Нет, не поеду сразу: только из похода, устал, да и в деревню съездить надо – три недели меня не было. Хоть и хороший Андрей управляющий, все равно за всем хозяйский глаз нужен.

День я отлеживался – деревянное седло так поотбивало за дорогу пятую точку, что сразу садиться в седло никакого желания не было. А мои холопы устроили выпивку с посиделками в воинской избе. Пускай себе гуляют, лишь бы избу не спалили.

Через день я направился в свою вотчину. Мы с Андреем обошли деревню, зашли в церковь. Я поставил свечи, помолился, пожертвовал церкви деньги на образа. А вернувшись домой, я услышал от жены, что приходил монах, спрашивал меня.

Оттягивать дальше с визитом в Спасо-Прилуцкий монастырь было уже неприлично, и следующим утром я выехал туда.

На стук в ворота выглянул знакомый монах, без лишних вопросов отворил ворота. Я уже знал дорогу и пошел без сопровождающего.

Войдя в зал, я остановился.

Почти тотчас появился настоятель – отец Савва. На мое приветствие он шутливо бросил:

– Явился, блудный сын?!

– Не для ради мошны своей приехать не мог – токмо из похода, по приказу государя отражал с ополчением набег крымчаков злопакостных.

– Знаю, наслышан. Как и о том, что злоумышленника, боярина жизни лишившего, разыскал. Похвально сие! Инда глум и срам городу, в котором при почтенном госте непотребства творятся. Да что же мы стоим? Давай присядем!

Ох, ловок и хитер настоятель. Знать, беседа долгая предстоит, ишь как ласково подводит – «давай присядем».

– И верно, в ногах правды нет.

Я сел на лавку, отец Савва уселся в кресло за столом.

– И как поход прошел, поделись.

Я вкратце рассказал о походе. Я понимал, что настоятель меня призвал не для того, чтобы узнать новости о походе, но начинать беседу сразу о деле было не принято. Потом разговор плавно перешел на погоду, поговорили и о видах на урожай.

– Священник церкви, что ты поставил в селе своем, отзывается о тебе благосклонно. Хозяин-де добрый, людишки довольны, да и церковь пожертвованиями не забываешь. Похвально!

Я насторожился. Понятно – сейчас разговор пойдет о деле, ради которого меня пригласили. Однако следующий вопрос настоятеля меня удивил.

– И что же ты не согласился в столицу переехать? Должность высокую стряпчий тебе предлагал: дьяк Разбойного приказа – не чека от телеги. Там твои знания и опыт и государству пригодились бы, да и святой церкви.

Ага, свой человек в Разбойном приказе им наверняка нужен был.

– Не хочу в крови да бедах людских, инда червь, копаться. Мне милее родину от врага защищать на поле бранном, с сабелькой вострой.

– Похвально! Только Господь устами стряпчего другое послушание на тебя возлагал.

– Извини, настоятель, но только-только деревню свою поднял, жалко бросать.

– Понятно, жалко, только деревень таких у тебя на высоком месте множество могло быть. Выгоды своей не видишь.

– Отец Савва, не мне тебе объяснять, что в окружении государевом вечно интриги плетутся. Вспомни, сколько голов безвинных по лживым али облыжным обвинениям на плаху, под топор ката, легло?

Настоятель внимательно посмотрел на меня.

– Церковь святая не оставила бы тебя на столь высоком посту – помогли бы, подсказали, уберегли бы от ненужных шагов.

Сожалеет настоятель – своего человека в ближнем государевом окружении, наверное, очень надо иметь.

Я немного расслабился. Какой смысл жалеть о том, чего не вернешь?

– Ну будет о пустом, давай о деле.

Я ошалел – ни фига себе, подвел!

– Сведения недавно мы получили, как и откуда – пока не твоего ума дело. А поручить тебе вот что хочу. Манускрипты древние найти надо. Где они – сам не знаю, у меня есть только кусок грамотки. Поди сюда, взгляни.

Я подошел. На столе лежал кусок древнего пергамента с обтрепанными краями. На нем – полустертая схема: поворот реки, крестик на берегу, слова латиницей.

– Пока непонятно.

– Прочитаю тебе с латыни.

Отец Савва прочел перевод. В нем говорилось о неком предсказателе и поклоннике черных сил. Отрывок короткий – часть какого-то текста.

– И сколько пергаменту лет?

– Думаю, не меньше полутора сотен.

– Отец Савва, помилуй Бог! Живых свидетелей не осталось, где мне искать этот манускрипт? И что на плане этом за крестик – изба, место погребения, место хранения манускрипта? Что за река, где она?

– Вот тебе и поручаю все это узнать.

– Нет уж, уволь. Получается – поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.

– Ты как дщерь неразумная! Знаешь, у шведов, говорят, собаки такие есть. Пленный или раб из неволи сбежи, так они собак пускают. Те собаки человека по следу и находят. Сыскными прозываются. Так и ты – сколько злоумышленников нашел? Ты что, думаешь – это все могут? Тебе Господь дар дал, а ты им пользоваться не хочешь. Поди прочь с глаз долой и без манускрипта не возвращайся. А коли поможет Бог найти, так и другие свитки или книжицы, что рядом оказаться могут, прихвати.