Сердце меча - Ольга Чигиринская

«Я не отдам Бет. Что бы ни случилось, я не отдам Бет».

Она должна быть сильной — но отчаяние и безнадежная зыбучая тоска давили ей на грудь так, что темнело в глазах. Что за несчастный рок привел их сюда? Какой смысл в том, что они погибнут здесь? И вместе с ними погибнет старик, руки которого по локоть в крови граждан Сунасаки? И в смерти тех людей восемь лет назад? Но ведь был какой-то смысл в том, что однажды жарким пятничным полднем на каменистом холме замучили насмерть молодого и доброго мужчину, который говорил, что он — Бог. Этот смысл открылся далеко не сразу и Его Матери, и ученикам, и женщинам, которые стояли и смотрели, и разбойнику, что висел рядом и умер позже… На чем они переползли через эту страшную пропасть? Мария — на бесконечном доверии к Нему, а остальные?

Бет лежала на постели лицом вниз и, похоже, плакала. Динго свернулся калачом у кровати, где Джек спал вместе с матерью — сейчас малыш лежал под очередной капельницей.

Моро позволил Кассандре взять приготовленную для Джека фармацевтом Аратты искусственную кровь — видимо, не хотел рисковать жизнью мальчика.

— Мне скучно, — сказал Джек. — Я тут лежу и лежу, а нарисовать ничего не могу. Мама, ты мне почитаешь? Я попросил Бет почитать мне, а она лежит и ничего не говорит. Почему она такая противная?

— Не говори так, Джек. Бет не противная, ей просто страшно. За нами пришли злые люди, которые хотят забрать нас отсюда.

— А ты не боишься?

Она подумала, как ответить.

— Я стараюсь не бояться, маленький. Бояться бесполезно.

— Рэй нас защитит, правда? И те большие дядьки, такие, как Рэй. И Дик.

— И мастер Нейгал, — добавила Констанс.

Послышался отдаленный грохот — гемы, похоже, выносили из гостиной массивную кушетку.

— Ты мне почитаешь?

— Обязательно. Но сначала мы должны перебраться вниз, в оружейную. Мастер Нейгал велел.

Вместе с Бет и Августином они переложили Джека на маленькую гравиплатформу и спустили в подвальное помещение. Одна из гем-служанок уже сносила сюда еду, другая расчищала место для футонов. Когда Гус и Актеон притащили кушетку, мальчика устроили поудобнее и снова подключили к аппарату очистки крови. Констанс вложила в сантор мнепопатрон и вызвала книгу.

— Когда Бильбо наконец открыл глаза, то не понял даже, открыл ли их: такая вокруг стояла непроницаемая темень…

Она дошла уже до того места, где Бильбо встретился с Голлумом, когда дверь открылась и на пороге появился Нейгал. Хозяин манора нес термос.

— Сеу Мак-Интайр, ваш маленький капитан Львиное Сердечко не с малышом?

— Нет, мастер Нейгал. Насколько я знаю, он наверху, с гемами.

— Там уже все закончили. Мне сказали, он ушел куда-то сюда.

— Тогда, скорее всего, он с Рэем на посту — предположила Констанс.

— Спасибо.

Нейгал нашел мальчишку на смотровой площадке возле пушки — тот сидел между двумя морлоками, своим Рэем и Призраком, и смотрел на дорогу. Эктор знал, что мальчишка вместе с гемами таскал мебель на баррикады — одну навалили перед въездом в гараж, вторую — на грузовом пандусе, наверху, третью — на лестнице. Таким образом нападающие, вскрыв дверь, оказывались перед необходимостью атаковать высокое препятствие. Нейгал не собирался защищать его долго — баррикада нужна была лишь затем, чтобы дать обороняющимся некоторую фору, полминуты времени на стрельбу по тяжело бронированным противникам. Потом они отступят и заварят двери за собой, и будут ждать, пока, вскрыв их, рейдеры снова окажутся в узком месте под огнем. А потом закончатся боеприпасы, и, пока враги будут разбрасывать более хрупкие верхние баррикады, в ход пойдут флорды.

У мальчишки был совершенно выдающийся флорд, Нейгал в юности отдал бы двадцать лет жизни за такой. Рукоятка чуть длиннее, чем принято, и украшена странным узором, вместо обмотки, чтобы не скользили пальцы… Поближе Эктор рассмотрел, что это шедайинские письмена. Эта штучка стоила не меньше пятидесяти тысяч драхм, а парень носил ее, как будто так и надо.

— Идите обедать, — сказал морлокам Нейгал. — И отдохните. Мы вас сменим на два часа. Призрак, ты нужен мне свежим.

— Сэр, — обратился к нему Рэй.

— Да?

— Я хочу пойти вместо Призрака и взять с собой Динго.

— Основания?

— Собака вынюхает Моро. Но ни с кем из чужих она не пойдет. Капитан Дик согласен.

Это была толковая мысль.

— Призрак, ты остаешься здесь, — сказал Нейгал. — В рейд идет… сеу Порше. Ступайте.

Гемы поклонились: Рэй — слегка, как кланяются чужому командиру, Призрак — по полной форме, как своему туртану — и почти исчезли в коридоре, когда Нейгал остановил Призрака:

— Погоди.

Тот остановился и склонил голову.

— Ты крестился?

— Да, господин.

— Ну, и… что ты чувствуешь?

Призрак был озадачен. Прежде никто не интересовался, что он чувствует. Полковой этолог не в счет. Поэтому Призрак довольно долго думал, прежде чем ответить:

— Покой, господин.

Нейгал хотел было спросить что-то язвительное, вроде — «Не слышно ли ангельских песен?» — но это было бы уже ударом ниже пояса, и он махнул рукой:

— Иди. Стой.

Призрак снова остановился.

— Какое имя тебе дали?

— Ионатан, господин.

— А Тени?

— Давид, господин.

— А Нанду?

— Эстер, господин.

— Можешь идти… Ионатан.

Нейгал сел рядом с мальчиком и заметил, что тот медленно перебирает четки — как видно, молится. Но на его лице не было никакого этого дурацкого просветления — такое лицо бывает у человека с больным животом, поэтому Нейгал решил брать быка за рога.

— Извини, что я прерываю твою молитву, сынок, но я принес тебе поесть. У тебя должно было уже пройти — шок так долго не держится, а Моро нарочно это сказал, чтобы был шок.

— Это правда?

Нейгал открыл термос.

— Да. Я полковник десанта, командир третьей бригады «Бессмертных» Эктор Нейгал, выполнял на Сунасаки много разных приказов, в том числе и этот.

В термосе был горячий тяхан.

— Послушай, малый. Я не верю в прощение грехов, и не верю, что сейчас ты сможешь меня простить — я сам вырос без родителей, и, хотя потерял иначе, знаю, чего тебе пришлось хлебнуть. Слишком серьезный у тебя ко мне счет, чтобы ты мог его обнулить. Но твоя леди сказала, и она права: если я не попрошу у тебя прощения — будет совсем скверно. Поэтому… — Нейгал запнулся. Он специально подготовил длинную реплику, чтобы разойтись и произнести последние слова с разгону, не задерживаясь — но язык споткнулся о них, и Нейгалу потребовалось целых два вздоха, чтобы собраться с духом и сказать:

— Прости меня. Если сможешь, конечно.

— Вы же не верите, что смогу, — проговорил Дик. — Зачем тогда просите.

— Чтобы напоследок между нами все стало ясно, мальчик. Вряд ли оба мы переживем эту ночь, но если повезет — нам предстоит провести много времени вместе. Может быть, ты захочешь свести счеты, может быть, нет. Но я хочу, чтобы все было ясно. Я жалею о том, что случилось. О том, что Совет принял такое решение и мне довелось исполнять его.

Парень взялся за меч, и Нейгал весь подобрался. Он пришел на галерею при стволе. Будучи солдатом, он знал, что даже сильные люди порой слетают с нарезки. Конечно, он не собирался пускать ствол в ход — а ствол был серьезный, такой чепухи, как импульсники, Нейгал не признавал — но ведь и рукоятка вполне себе эффективна, если ей аккуратно приложить по загривку. Но в этот же миг старый солдат понял, что даже протянуть руку к кобуре сейчас будет неправильно. Это было похоже на припадок какого-то безумия, но вдруг он всем своим существом понял, что не должен делать никаких попыток к самозащите, даже если мальчик сейчас развалит его надвое, как куриную тушку. Бред, конечно, но Нейгал не мог в ту секунду поступить иначе, а в потом не мог понять, как он поддался этому безумию. Он даже слегка развел руки в стороны, показывая беззащитно раскрытые ладони.

Но Дик ничего не сделал — только вцепился в рукоять меча и прижался к ней лбом.

— Если бы вы знали, как я хотел попасть сюда… — проговорил он, то и дело срываясь в свистящий шепот. — Как я молился… каждый день молился, чтобы если у вас будет оружие — то пусть и у меня будет оружие, а если не будет — так на то у меня есть руки, ноги и зубы… Как я думал — на кого же вы похожи… Кем надо быть, чтобы это сделать…

— Ну и? На кого я оказался похож?

Мальчик ответил не сразу, какое-то время вглядывался в лицо собеседника.

— На моего капитана, Эдварда Хару… Когда я смотрю на вас — не верю, что вы это сделали.

— А ты что себе думал — что я с рогами и когтями?

— Нет… ну, может быть, вроде Джориана… из тех, кому все равно, в кого стрелять.

— Парень, я не оправдываюсь. Я знаю, что оправдания мне нет, а если бы и были — у нас с тобой нет такой общей правоты и неправоты, чтобы ты эти оправдания принял. Я виноват перед тобой и что смогу, все для тебя сделаю, чтобы искупить вину. Посмотри на мою старую рожу: красная?