Спутники Волкодава - Павел Молитвин

— Что ты говоришь, папа?! — Тревира уставилась на отца широко раскрывшимися от ужаса глазами.

Нетор насупился и развел руками:

— А что еще я могу сделать? Тебе известен Закон? Или ты хочешь, чтобы все мы из-за каприза Эвриха оказались выкинутыми на улицу, чтобы нас всех изгнали из Феда, без каких-либо средств к существованию? Я знаю Палия много лет, и отказ Эвриха он воспримет как тяжелейшую обиду, загладить которую не удастся никаким выкупом. Элара — его младшая, самая любимая дочь, и ради ее счастья он кому угодно жизнь изломает!

Флориана тихо ахнула, а Мюран примирительно сказал:

— Пусть Эврих выспится как следует и обдумает все на свежую голову.

После такого разговора спать юноше совершенно расхотелось, и, дабы избежать продолжения разговора с братьями и Тревирой, которые, конечно, не оставили бы его в покое, он, улучив момент, выскользнул из дома.

Юноша чувствовал, что ему необходимо побыть одному или в обществе тех, кто не стал бы донимать его разговорами о свадьбе. Побродив по улицам города, он неожиданно обнаружил, что ноги сами собой вынесли его к «Обжорке», из которой доносилось бренчание лютни, под звуки которой Блоссий обычно исполнял свои нескончаемые полупристойные баллады. Сообразив, что время уже позднее и школяры успели вернуться от Непра, Эврих заглянул в таверну и был встречен радостными возгласами друзей.

— Вот и усмиритель Памелы явился! — приветствовал его Армии. — Куда это ты вчера запропал?

— Ты, брат, такое зрелище пропустил! Видел бы ты, как посетители «Борова» через черный ход повалили! — вторил ему Сестий. — Картинка была почище, чем когда мы чучело волка в столовую префекта приволокли!

— Да он небось, пока мы глаза на Хряка пялили, новую девку подцепить успел! Потому сегодня у Непра и не появлялся. Так ведь? — предположил Гвен.

— Что касается девок, Блоссий обещал нам новую балладу, а мы его уже третий раз перебиваем. Дайте Эвриху пива, пусть промочит горло и послушает. А потом и о своих похождениях расскажет, если есть что. — Дифан толкнул уткнувшегося в кружку белокурого юношу. — Рвани-ка свою балладу, пока слова не забыл.

Блоссий покосился на усаживающегося за длинный тяжелый стол Эвриха и, осушив кружку, произнес:

— А ведь я догадываюсь, где наш сердцеед вчера пропадал и почему сегодня к Непру не пришел. Дошли до меня слухи…

Эврих, потянувшийся было за поданной ему Армином кружкой, скорчил Блоссию зверскую рожу:

— Ты лучше пой, а о том, где я был и что за слухи до тебя дошли, помолчи до времени! И без того тошно!

— Вот как? А я думал, ты в восторге. — Блоссий расправил плечи и откашлялся. — Итак, правдивейшая история, которая произошла со мной на рыбалке этой осенью.

Белокурый юноша тронул струны, и собравшиеся в «Обжорке» притихли, а Габрота, выглянувшая из кухни, оперлась на притолоку двери и замерла, выжидающе поглядывая на певца.

С дружком мы отправились рыбу удить,Винца захватили, чтоб горло смочить.На речку вечернею зорькой прийти,Но занятым место для ловли нашли.Там юная дева стирала белье,И глаз я не мог отвести от нее.

Обтянута плотно рубахою грудь,Такую б потискать, помять, ущипнуть!А сильные ноги, а плоский живот!От зрелища этого что-то встает…Конечно, не волосы на голове,Других не судите, друзья, по себе!

Школяры захихикали и, стукнувшись кружками, грянули: «Других не судите, друзья, по себе!»

Монетку мы бросили — вот ведь беда —Дружку моему повезло, как всегда.К девице хитрец подобрался бочкомИ начал болтать с ней о том и о сем:Про речку, про рыбу, рассвет и закат,Про то, что пленил его девичий взгляд.

Красотка смущалась, алела, как мак, —Дружок был умасливать девок мастак.Сокровища лапал везучий дружок,Я ж, глядя на это, совсем изнемог…Над чем тут смеяться? На месте моемЛюбой бы себя ощущал дураком!

— Ишь, пакостник! — восхищенно проворчала Габрота, когда Блоссий примолк и потянулся за пивом.

— Ты, рыболов, пить или петь будешь?! — возмущенно заорал Дифан, а Гвен ловко выхватил из-под носа певца кружку. — Не все сразу, друг мой! Делу, как говорят, время, а часок для веселья в этой жизни не у каждого и находится! Ты знай пой, не отвлекайся!

— О Боги Небесной Горы! — горестно простонал Блоссий и вновь тронул струны лютни. — Ну хорошо.

Губами слились, пригубивши вина,Потом и рукам была воля дана.Два тела нагие на травке сплелись,Их томные вздохи далеко неслись.Девицу измучив, умелый дружокЗагнал в ее ножны свой острый клинок.

Красавица стойко удар принялаИ юношу страстно к себе привлекла.А он, своим пестиком ну шуровать —Пустили козла огород охранять!Забегали глазки? Завидки берут?Скажите-ка лучше, пусть пива несут!

— Вот ведь развратник! — радостно охнула Габрота. — Да будет тебе пиво, будет, хоть ты им залейся!

Ну, словом, не кисло они развлеклись,Кто сверху, кто снизу — поди разберись!Когда ж наступила пора отдохнуть,Натешившись, дева решила вздремнуть.Дружок мне махнул, мол, черед твой настал,И быстро к ближайшим кустам зашагал.

Подтрунивать дева не стала над ним:Нуждою, случается, всякий томим.На смену бойцу утомленному яНемедля явился. О, мама моя!..Глядите, царапин и ссадин не счесть,Без стонов ни встать не могу я, ни сесть!

На помощь, увы, не пришла темнота,Девица раскрыть не дала мне и рта,Заметив подмену, вцепилась, как рысь,Откуда и силы такие взялись!Лицо искогтила, мольбам не внимая,Пустился бежать я, судьбу проклиная!

— Ага, не все мышам плакать, коту веселиться! — радостно завопила из дальнего угла зала подвыпившая вдовушка, прозванная Жердью. — Хоть раз этот хрипач что-то правдивое спел!

— Помолчи, дай парню допеть! — разом зашикали на нее несколько прислушивавшихся к пению школяра мужчин, и Блоссий закончил:

Плохому началу — отвратный конец:На крики красотки примчался отец.Поздненько он дочку надумал искать,И надо мне было его повстречать!Ах, тела не видно из-за синяков —Проклятый мужик не жалел кулаков!

Хоть верьте, хоть нет, но с рыбалки такойДо дому добрался я еле живой…И так вот всю жизнь: кто-то лопает мед,А кто-то, от пчел удирая, орет.Мораль же простая: я рыбу ловитьС везучими больше не буду ходить!

— Молодец! Пива ему! Пей, пока из ушей не потечет, заслужил! Потешил душу, мерзавец! — Школяры радостными криками встретили завершение баллады, и со всех сторон к Блоссию потянулись руки, чтобы потрепать его по плечу, хлопнуть по спине, а на столе перед ним, словно по волшебству, возникло с полдюжины полных до краев кружек.