Власть и наука - Валерий Сойфер

Уверенность в будущем питает реальные планы, из которых растет мечта о "большом дворце" науки. Это -- романтика, корнями уходящая в действительность... Легко мечтать, когда мечты осуществляются почти беспредельно" (92).

Но романтика свободного поиска путей в жизни безжалостно заменялась "романтикой плаща и топора", корни, питавшие розовые дрёмы, безжалостно обрубались. Тех, кто мечтал о "дворцах генетики", ждали иные хоромы.

В следующих главах я подробно расскажу о механике борьбы с научными противниками на примере академика Н.И.Вавилова. Мы увидим, как методично, шаг за шагом, изничтожал Лысенко своего благодетеля, которому он отплатил страшной ценой, которого он выставил перед Сталиным своим главным противником. Эта механика показательна и в отношении других пострадавших.

Как же это стало возможным? Ведь была же Россия когда-то сильна своей наукой, демократическими традициями, стремлением к справедливости и гуманизму, широко разлившимся по всем слоям общества? Систематический разбор этой проблемы выходит за рамки моей книги, поэтому я ограничусь лишь краткими замечаниями по этому поводу.

Конечно, появление Лысенко в советской науке и его упрочение не было бы возможным ни в одном нормальном демократическом обществе. Явно напрашивающееся сравнение Трофима Денисовича Лысенко с Григорием Ефимовичем Распутиным лишь внешне правомерно: укоренение Распутина в науке, а не в полной мистицизма и знахарства жизни двора Николая II было бы абсолютно невозможным. Там, где пророчества легко проверяемы экспериментально, места для Распутиных нет.

А вот Лысенко появился, окреп и приобрел магическую силу в советской науке, а за ним, может быть, не столь колоритно, но на той же волне вторжения партийного диктата в науку, возникли свои Трофимы -- быковы, асратяны, лепешинские, бошьяны и им подобные в других областях науки. Несомненно, это не было случайностью. Только специфическая среда, особый "естественный" отбор открыли ворота в советскую науку всем лысенкам. В иных социальных условиях их появление было бы совершенно невозможно.

Где-то их остановила бы простая человеческая порядочность, единые для общества моральные критерии, понятие об этике и христианской добродетели. Где-то сразу же выявились бы научная несостоятельность, невоспроизводимость данных, абсурдность и алогичность постулатов и предпосылок, также как нечистота доказательств.

В обществе, построенном на свободной экономике и свободном предпринимательстве, сразу же всплыла бы неэффективность предлагаемых схем и расчетов, надуманность рецептов и убыточность практических предложений. Неконкурентноспособность идей была бы залогом быстрого их забвения.

И только в обществе бездуховном, аморальном, внеэкономическом и к тому же заскорузлом, гомеостатичном Лысенко и его команда могли жить и процветать. Сельское хозяйство, не приносящее прибыли, но так и остающееся организационно неизменным -- было той средой, в которой лысенковские рецепты не могли быть отторгнутыми. Сохраняя те же убыточные по своей сути (а вовсе не по природе русского мужика, способного якобы лишь к лени, пьянству и обману) колхозы и совхозы, поглощающие бесследно миллиарды за миллиардами, но так и не приносящие ничего, кроме убытков, государство рождало и "колхозных академиков". Оно оправдывало и будет оправдывать Лысенко и лысенок до тех пор, пока будет пребывать в плену фантазий.

С другой стороны, в этой среде Лысенко не мог оставаться изолированным "старателем", одиноким путником, торящим дорогу свою в гордом осознании собственного величия. Он нуждался в соратниках и подражателях. Только в среде таких же, как он сам, могло удерживаться его "учение". Поэтому экспансия лысенковских методов и представлений шла планомерно и с ускорением. Всё новые сферы биологии оказывались пронизанными гнилостными тяжами лысенковской плесени. Метастазы этого опухолеродного организма поражали то тут, то там здоровый организм русской биологии, становившейся советской биологией. Из личного дела Лысенко, его личного процветания формировалась социальная единица, которую не только не отторгала, но жадно питала новая социальная среда -- советское общество. Из Лысенко и его афер вырастал лысенкоизм.

Примечания и комментарии

к главе VIII

1 Из Вильяма Шекспира. Сонеты. В переводе С.Я.Маршака. В кн. С.Маршак. Сочинения в четырех томах. Том третий, Гос. изд. худож. лит-ры, Л., 1959, стр. 36.

2 М.Е. Салтыков-Щедрин. Убежище Монрепо. Собрание Сочинений. Изд. "Художественная литература", М., 1972,, т. 13, стр. 287.

3 В статье Л.Е. Ходькова "Замечательный поток людей" сообщалось, что только в январе- сентябре 1935 г. на краткосрочных (от одной до двух недель) курсах, организованных в Одесском институте, прошли обучение 249 колхозников из Одесской области, 283 -- из других областей Украины, 6 -- из Грузинской ССР, 8 -- из Туркменской ССР, по одному -- из Московской и Калининской областей. См. журнал "Яровизация", 1937, ╧5 (14), стр. 108.

4 Цитир. по книге: Научное наследие. Т. 10. Вавилов. Из эпистолярного наследия. 1929-1940 гг., Изд. "Наука", 1987, стр. 69.

5 Постановление ЦК ВКП(б) "О контингентах и учебных планах аспирантуры ВАСХНИЛ", Газета "Социалистическое земледелие", 5 декабря 1933 года, ╧279 (1488), стр. 3.

6 Там же.

7 См журнал "Бюллетень ВАСХНИЛ", 1935 , ╧9, стр. 24.

7а См., например, письмо "специальных аспирантов" лысенковского института И.Е.Глущенко

и др. в редакцию газеты "Социалистическое земледелие", озаглавленное "О "технических ошибках" специалиста Куксенко". Газета "Соцземледелие" 9 августа 1937 г., ╧181(2569), стр. 2.

8 Журнал "Яровизация", 1936, ╧5 (8), стр. 117.

9 Там же, стр. 118-119.

10 Там же, стр. 117-118.

11 Там же, стр. 120-121.

12 Хор восхвалений любых предложений Лысенко -- от яровизации до "брака по любви"

рос год от года. Во многих номерах "Яровизации" приводились выдержки из писем крестьян и выступлений высокопоставленных руководителей из партийного и государственного аппарата страны, посвященные яровизации и другим предложениям Лысенко. Крестьяне уверяли, что "теперь никто из колхозников над яровизацией не смеется" (из письма колхозника Д.П.Макаренко, колхоз "Большевик" Волошанской МТС Азово-Черноморского края. Там же, 1935, ╧3, стр. 127).

13 Д.А. Долгушин. О методе скрещивания и размножения обновленных семян. Журнал Там же, 1936, ╧5 (8), стр. 69-81.

14 Т.Д.Лысенко. О внутрисортовом скрещивании растений самоопылителей. Обработанная

стенограмма доклада на выездной сессии зерновой секции Академии сельскохозяйственных наук имени В.И.Ленина в г. Омске, август 1936 г., журнал "Селекция и семеноводство", 1936, ╧11, стр. 25.

15 В.О.Шимко. Наши результаты. Журнал "Яровизация", 1936, ╧4 (7), стр. 98.

16 А.М.Ткач. Подготовила себе помощников. Там же.

17 Д.Д.Кирилюк. Сами изготовили пинцеты. Там же, стр. 98-99.

18 П.Чебукин. Прокастрировано 224 тысячи колосьев. Там же, стр. 104.

19 Там же, стр. 105.

20 Цитиров. по книге: Т.Д.Лысенко. Агробиология. 6 изд., М., Сельхозгиз, 1952, стр. 167.

21 Т.Д.Лысенко. См. прим. /96/к главе VII, стр. 50.

22 Там же.

23 Там же.

24 Т.Д. Лысенко. Проблемы генетики и селекции. Стенограмма доклада на IV сессии ВАСХНИЛ. Журнал "Под знаменем марксизма", 1938, ╧2, стр. 98-118.

25 Там же.

26 Т.Д.Лысенко. См. прим. /96/ к главе VII, стр. 41-42.

27 А.Д. Родионов и Б.Э. Берченко писали в статье "Итоги массовых опытов в колхозах" (журнал "Яровизация", 1937, ╧ 5 /14/, стр. 96):

"В 1937 году Наркомзем Союза ССР издал приказ, согласно которому внутрисортовое скрещивание, главным образом, озимой пшеницы, должны были провести 12000 колхозов 21 области Советского Союза. Предстояло в течение самого короткого времени подготовить руководителей этой работы в колхозах, не менее 50-60 тысяч колхозников, непосредственно проводящих эту работу, тысячи старших и младших агрономов МТС, научных работников и т. д. Непосредственно как в Институте, так и в районах научным коллективом Селекционно-генетического института было подготовлено 5010 человек. Эти кадры уже обучали колхозников, проводивших стрижку колосьев. На места было отправлено свыше 50000 экземпляров изданных инструкций; в газетах, журналах были напечатаны десятки статей. Специальный работник был выделен для того, чтобы ускорить отсылку ножниц колхозам ...".

Конечно, ни тогда, ни тем более позже, так и не было сообщено точное число колхозников, участвовавших на самом деле в этой работе.

"По предварительным данным, -- сообщали авторы этой статьи, -- есть основание полагать, что эту работу по внутрисортовому скрещиванию в этом году проводили не 12000, а около 15000 колхозов. Около 1 000 000 колхозников и агрономов занимались этой работой".

Правда, авторы этого победного отчета были вынуждены признать, что всего в институт поступило только 1700 анкет, и приведенные в них цифры были довольно странными. Так, указывалось о кастрировании 26.799.471 колоса (какая поразительная точность была у лысенкоистов: из почти 27 миллионов колосьев ни одного не потеряли от учета!). Далее сообщалось, что с этих колосьев было намолочено 8133 килограмма зерна. Это означало, что результат работы был плачевным: вес зерен, собранных с колоса, в среднем составил всего 0,3 грамма. Да, полновесным лысенковский колос нельзя было назвать, даже обладая большой долей оптимизма!