Зарница - Сергей Александрович Милушкин

Виктор кивнул. Он надеялся, что до завтра ему не придется здесь торчать.

Они приблизились к контейнеровозу. Вблизи он казался еще более громадным, прямо исполинским судном, застывшим на водной глади. Толстенные канаты — швартовы спускались с кормы и крепились к массивным причальным тумбам.

Два гигантских портовых крана, скрипя и лязгая, поднимали с грузового состава разноцветные контейнеры и перетаскивали их наверх, где команда с помощью длинных штырей крепила груз по местам. Работа кипела, и Виктор невольно подумал, что если бы не все это, если бы не обстоятельства и встреча с Леной, он, пожалуй, воспользовался бы случайной подменой и с радостью отправился в рейс. Когда еще подвернется такая возможность?

С борта контейнеровоза под углом в сорок пять градусов спускался длинный трап.

Ступив на него, он почувствовал легкое головокружение — но не от качки, корабль стоял намертво, а от возбуждения — такое всегда бывает перед дальней поездкой или путешествием. Только куда он путешествовал в своей жизни? Разве что в колонию…

— Сверху еще красивее! — Послышался голос боцмана. Он понял, что Виктор, поднимаясь по трапу, оглядывается на открывающиеся виды и не слишком торопил его.

Однако Виктор смотрел на небольшую округлую площадь за трехэтажным административным зданием порта и видел там Лену — она до сих пор стояла, прижавшись к микроавтобусу и вглядываясь в темноту.

— Иду, — бросил Виктор и заскользил по трапу.

Боцман не стал проводить экскурсию по «Аркадии», вместо этого они почти сразу шмыгнули в одну из дверей, затем пропетляли по узким коридорам, спустились на уровень и тут Виктор понял, что самостоятельно выйти уже не сможет — он заблудился.

— Это наш камбуз и твое рабочее место, — Пряхин открыл дверь с круглым окошком — оттуда пахнуло чем-то настолько вкусным, что Виктор зажмурился и тут же вспомнил, что с утра практически ничего не ел.

— Нравится? — спросил Пряхин, улыбаясь.

— Ага. — Виктор сглотнул.

— Ну и отлично, значит, справишься. А теперь пойдем, покажу твою каюту, потом вернешься, протрешь полы, если что в мойке — тоже помой, скоро ребята закончат грузиться и наверняка кто-нибудь заглянет перекусить. А вот и Жора! Познакомься, это наш повар и твой непосредственный начальник. Жора, это мессбой…

— Виктор.

Жора — худощавый и высокий парень с татуировкой на шее сразу понравился Виктору. Несмотря на довольно андеграундный видок, от него веяло каким-то странным, незнакомым Виктору уютом и манящим вкусным борщом.

— Привет, — сказал Жора высоким, почти женским голосом. — Я Жора. Поработаем вместе, если ты не против!

— Я только за!

— Ну вот, кажется, все формальности исчерпаны. Приступай, дружище. — Боцман хлопнул Виктора по плечу. Потом он встрепенулся: — А, черт, забыл! Нужно ведь еще каюту твою показать. Идем!

Виктор кивнул повару и заспешил за боцманом, уже успевшим скрыться за поворотом.

— Потом приходи, сегодня еще будет работа! — крикнул ему вслед Жора.

— Окей!

— Если потеряешься, ты живешь на палубе Б, каюта 34. Камбуз и столовая ниже, на палубе А. Ну а сверху живут капитан, помощники и все такое. Понял?

— Да.

Каюта оказалась маленькая, но удобная. Справа кровать, под иллюминатором диван, слева стол и полка для книг, в небольшом отсеке — туалет с душем.

Чем дольше он смотрел на все это, тем сильнее ему хотелось остаться. Каково же будет удивление Дениса, когда они встретятся… Вспомнят ли они друг друга?

Боцман тем временем хлопнул в ладоши, чтобы привлечь его внимание.

— Обживайся, переоденься и давай, на помощь Жоре. Постепенно втянешься. Вижу, ты толковый парень.

— Уже иду, — с готовностью ответил Виктор.

Боцман махнул рукой и исчез, оставив его одного в каюте, в которой он никогда не будет жить. Виктор подошел к иллюминатору, отодвинул шторку и взглянул на вид, открывающийся с высоты — портовые краны, подсвеченные яркими прожекторами, продолжали перетаскивать контейнеры — он слышал периодический лязг где-то внизу. Он посмотрел в сторону портового здания — но площадку, где стояла Лена, отсюда ее уже не было видно. Стоит, ждет или уже ушла? — подумал он. Лучше бы ушла — дождь продолжал лить и был он холодным и колючим, словно состоял из миллионов острых ледяных иголок.

Переодеваться ему было не во что, в сумке лежала лишь смена белья и книга Стругацких «Пикник на обочине» — он не думал, что ему удасться ее почитать, но на всякий случай взял. Потом достал телефон, написал в Одноклассниках Лене:

— Я внутри.

Подождал немного, но она не ответила и даже не посмотрела сообщение. Возможно, не услышала оповещение… сильно расстроилась, что потеряла чертову страницу из книги — он понял это по выражению ее лица, хотя тут не нужно было обладать навыками физиогномики, чтобы увидеть все ее разочарование и почти физическую боль, когда выяснилось, что страницу пропала.

На палубе прозвучал какой-то сигнал, Виктор встрепенулся, положил сумку в шкаф и вышел из каюты.

Минут двадцать он блуждал, пока не нашел камбуз, — судно и впрямь оказалось огромным. Изредка навстречу ему попадались члены команды — других людей здесь просто не могло быть. Кто-то проходил мимо, кто-то коротко ему кивал, и Виктор кивал в ответ, всматриваясь при этом в лицо человека — пропустить капитана Дениса Крутова было непростительной ошибкой. Как он сейчас выглядит? Они попытались найти хоть какую-нибудь его фотографию, но ни в Одноклассниках, ни в Яндексе, ни в Гугле ничего не было — лишь какие-то однофамильцы, некоторые, казалось, были смутно на него похожи, но… судя по роду деятельности — все они являлись совсем другими людьми.

Наконец он вышел в знакомый коридор и оказался около распахнутых дверей камбуза. Жора что-то колдовал возле плиты, в руке он держал длинный сверкающий нож и с этой своей татуировкой на шее в виде змеи, был похож на настоящего якудза. Виктор почти не сомневался, что вся спина и тело повара были покрыты художественными образами, смысл которых был доступен лишь избранным.

— О, молодец, что пришел! — Жора увидел его в отражении своего ножа и медленно повернулся.

«Будто бы я мог не прийти, — подумал Виктор. — Я же на работе!» — и от этого странного слова, которое он мысленно произнес — «работа» — повеяло чем-то надежным, но скучным и рутинным. И он