Авантюристка - Андрей Мельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первым делом я подзываю коня и, достав веревку, крепко связываю единственного живого бандита. Он еще не пришел в себя, но жив, приложив ухо к его груди, я слышу стук сердца. Так, теперь займемся Гоймом. Черт возьми, предательский удар, вырубивший его, не смертелен, но какое-то время моим любовником он не сможет стать по чисто физиологическим причинам. Оказав ему первую помощь, я помогла ему одеться и усадила в теньке, приходить в себя окончательно. После этого, одевшись, я иду задать несколько вопросов моему пленнику.
Он уже пришел в себя и пробует на прочность веревку. Зря голубок стараешься, веревка хорошая и связан ты грамотно, любое движение будет затягивать петлю на шее. Ну вот, уже и хрипит, дурачок. Надо поспешить, а то задохнется до того, как ответит мне на некоторые вопросы. Подскочив к парню, я ослабляю ему петлю на горле и даю отдышаться. Затем начинаю задавать вопросы.
– Как тебя зовут?
Он молчит, с вызовом глядя на меня, видимо еще не внес коррективы в тот мой образ, который сложился в его бестолковой голове. Я для него все еще смазливая молоденькая шлюшка, не на что, кроме как ублажать ублюдков, вроде него не годная. Как воина он меня еще не воспринимает, их поражение еще не осмысленно его куриными мозгами и парень не способен относиться ко мне серьезно. Ну, что ж, это дело поправимое. Я за волосы приподнимаю и поворачиваю его голову, так, что бы он мог обозреть поле недавней битвы.
– Увидел, что я сделала с твоими приятелями?
Ответа я не жду, а взяв его за мизинец, сгибаю и сжимаю его так, что слышится хруст косточек и парень орет как резаный. От резкой внезапной боли его глаза округляются, на лбу выступает испарина и, кажется, он начинает воспринимать меня всерьез.
– Ты не ответил на мой вопрос и лишился пальца. Это не очень страшная потеря, но если ты и дальше будешь молчать, то лишишься и других, более важных органов. Итак повторяю. Как тебя зовут?
– Сука! – хрипит он.
– Ну что ж, продолжим.
Я беру второй палец и начинаю медленно сжимать. Посмотрим, говнюк, на долго ли тебя хватит, это даже интересно. Никакой жалости к напавшему на меня бандиту я не чувствую и нужные мне сведения готова получить не считаясь с целостью его организма. Парень видимо это почувствовал, он погоношился немного из гордости, но не был готов терпеть настоящую боль, да и серьезных причин у него для этого не было. Поэтому он ломается и начинает отвечать.
– Корне! Не надо больше ломать пальцы! Я расскажу все. Меня зовут Корне.
Я с некоторым сожалением отпускаю его руку и задаю следующий вопрос.
– Кто вас послал и зачем?
– Я не знаю как его зовут. Все переговоры вел Арчил, он у нас был главный. Но я могу описать его госпожа. Я случайно видел нашего нанимателя, и я с радостью расскажу вам все, что знаю.
– Ну рассказывай.
И он начинает рассказывать. Как все наемники он теперь готов выслуживаться перед победителем и говорит преданно заглядывая мне в глаза. Парень он был наблюдательный, а может страх стимулировал мозговую активность, но так или иначе говорил он толково и внятно. С его слов вырисовывалась следующая картина: Предводителем их шайки, состоявшей из трех человек, был некто Арчил. Ребята занимались различными делишками. Нанимались охранять караваны, ловили и продавали в рабство одиноких бродяг, участвовали в разборках устраиваемых местными сеньорами, когда тем требовалась помощь не очень щепетильных и привычных к оружию ребят, баловались грабежами и разбоем. Арчил хорошо знал какого-то местного бонзу, делился с ним добычей, и тот завсегда помогал им. Предупреждал о засадах и облавах, которые иногда устраивали местные сеньоры и полиция. Помогал укрыться в случае необходимости. Основная масса поручений, как догадывался мой пленник, тоже исходила от их неведомого покровителя. Задание убить меня они получили вчера и вчера же Корне, наконец, догадался кто же их таинственный наниматель.
– Меня всегда удивляло, чего это Арчил все время ходит в церковь на исповедь. Никогда мы в нем никакой набожности не замечали. И вот вчера когда он пришел с исповеди с кошельком денег и стал нам говорить, что мы завтра должны прирезать одну барышню, я понял, наш покровитель это кюре местного прихода. Арчил ходит на исповедь и там получает задания и деньги. Мне даже странно стало, как я раньше об этом не догадался.
Как это не странно, но слушая пленника я даже немного обрадовалась. Кюре дал повод, он первым перевел наш, как я считала, бытовой конфликт в другое русло. Теперь война по всем правилам. До этого я забавлялась, мне хотелось лишь немного окоротить его амбиции и выставить из нашего дома. Возможно, я даже не стала бы лишать его прихода. Но теперь нет. Он оказался не просто мерзким человечишкой, а убийцей. Причем в худшем варианте, из-за угла и чужими руками. Ну, тем хуже для него, я сотру его в порошок.
4 домашний переворот (Бета)
Триумфальное возвращение Шарлоты сразу перевернуло всю нашу жизнь. Она легко и просто меняла устои, казавшиеся незыблемыми.
В первый же вечер мы засиделись допоздна. Я с Сорелой рассказывали ей о нашей судьбе, она о своей. Больше, конечно, говорила Шарлота, мы слушали ее раскрыв рот от удивления. Я дико завидовала ей, ее яркой, полной приключений жизни. Возможно, многое она и приврала, но уж больно все было складно и интересно. Спать легли далеко за полночь, причем все расположились в моей комнате. Лота потому что комнату ей не выделили, видимо забыли, а напомнить, она сама забыла. Сорела потому что не хотела покидать нашу компанию. Правда был с ее стороны момент колебания.
– Мать может заругаться, что я с вами осталась.
Но Лота играючи отмела это возражение.
– Ты уже взрослая и спать можешь где угодно, хоть у любовника.
Сорела смутилась, но осталась. Мы придвинули к кровати стулья, чтобы было куда класть ноги. Притащили из комнаты Сорелы подушки и одеяло и хихикая, кое-как улеглись.
Утром нас разбудил слуга, постучавший в дверь и крикнувший, что пора на утреннюю молитву. Мы было начали вставать, но Лота послала его к черту и сказала, что плевать ей на молитву, она спать хочет. На наши с сестрой робкие замечания, что кюре будет недоволен и мать станет ругаться, она ответила, что это их проблемы, и она не ребенок, делать всякую ерунду по воле дуры мамаши. Глядя на нее мы тоже прониклись бунтарским духом, тем более, что вставать в такую рань действительно не хотелось. Слуга пришел еще раз, но Лота так на него рявкнула, что больше нас никто не беспокоил.
Встали мы поздно. Вся прислуга разошлась по делам и дом казался вымершим. Позевывая мы спустились умыться, а затем направились в трапезную.