История татар Пензенского края. Том 3 - Ряшид Ханяфиевич Алюшев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Княжеский татарский род Бигловых зафиксирован в документах в 1594 г. Это было время царствования Федора Ивановича, когда их первому предку Давлет-Килди мурзе Биглову за службу в Ливонской войне было пожаловано в Кадомском уезде поместье. В 1646 г. в книгах Приказа Казанского дворца было записано поместье за служилым мурзой Чепкуном Богдановым сыном Бигловым. Часть Бигловых, как и другие татарские мурзы, в XVIII в. начали переселяться из родных мест на свободные земли. При рассмотрении дворянским собранием дела с прошением о дворянском статусе мурзы Надырша и Мукай Батаевы (дети Бигловы), проживающих в д. Кашаевке Верхнеломовской округи, видно, что это поселение основали в конце XVII в. выходцы татарского с. Никиткино, в частности мурза Кошай мурза Жданов сын Биглов. В 1917 г. в Никиткино было 26 семей Бегловых, 3 семьи Енгалычевых, 1 семья Маминых (князья) и еще по одной семье Бисеровых, Вороненковых, Глазуновых и Гуляевых. Теперь Бигловых здесь осталось только одна семья, еще 2 семьи перебрались в соседнее с. Татаро-Никольское.
Фамилия Бигловых включена в Пензенскую дворянскую родословную книгу, в 4-ю её часть (1837–1839): Шамишидин Мунжукович Биглов, который «…25 лет служил в Керенском Земском суде», а также Фахретдин Бадамшинович, Текфятулла и Мухамят Аиповичи Бигловы. Были ими предъявлены копии свидетельства от 30.08. 1798 г. с доказательствами, что «Ахмамет Сюйбаев сын Биглов обращен из подушного оклада и всех податей». Также приложено свидетельство (1834 г.) от указного муллы имама Сеита Давыдова Тугушева о том, что его дети родились от законного брака в 1833 г. Кроме того, Фахреддин Ваделгин Биглов и его дети – Асофендар и Касемхан записаны в наиболее почетную 6-ю часть книги. Стоит при этом напомнить, что из подушного оклада можно было выйти, доказав свое дворянское происхождение. Несколько других семей с. Татаро-Никольское пыталось восстановиться в дворянском достоинстве в течение 16 лет, с 1789 г. по 1805 г., но безуспешно. В тоже время, Маминым и Бегловым из д. Никиткино удалось выйти из сословия государственных крестьян и заиметь дворянский статус (ГАПО, ф.196, оп.3, дд.29, 40,41; оп.2, д.230).
Место, где сейчас расположено с. Татаро-Никольское, было болотистое, а кругом стоял лес. Улицы села находились чуть выше, западнее, там, где сейчас проходит дорога Пачелма-Архангельское. Люди вырубали лес для своих хозяйственных нужд, и с ликвидацией леса исчезло и болото. На этом месте поближе к р. Каморге появились новые дома, с годами старая улица обезлюдела, жители переселились на новые участки. Преобладали постройки из дерева, но те, кто жили богаче, возводили дома из кирпича. Какое-то время для обоих сел – Татароникольского и Руссконикольского – было общее название – Никольское. Позднее, в 1923 г., произошло разделение названия сел по национальному и религиозному признакам. Хотя, надо сказать, и до этого эти два села были разделены, как территориально, так и административно: татары после петровских реформ стали государственными крестьянами, русские же были помещичьими, крепостными крестьянами[183].
Челобитная мурзы Сулеймана Адельшина Керенского уезда с. Никольское, Шичкилея тож, мурзы Сеима Исламова детей Мамина (ГАПО, ф.196, оп. 2, д. 230)
Керенск находится на горе, по обеим сторонам рр. Вада, Керенки и Булычевки. В городе в те давние времена возвышалась ветхая деревянная стена с башнями, а также земляной вал, с врытым около него сухим рвом, опоясывающий город с четырех сторон. Беспрерывными пожарами отметился 1839 г., опустошившими чуть ли не половину Пензенской губернии, в том числе Пензу, Городище, Нижний Ломов, Инсар, Наровчат и Керенск, которые сделались жертвою пламени. В Тамбовской и Саратовской губерниях также сгорело немало городов и деревень. Народ жил под влиянием страха и впечатлений, доносившихся со всех сторон зловещих слухов о поджогах. День ото дня эти слухи делались настойчивее, в народе начали слагаться целые рассказы о поджигателях. Весь народ этим рассказам верил, особенно крестьяне, и все это привело к безумным вспышкам бунта. Так, однажды в Городищенском уезде в д. Домосердки крестьяне заподозрили в пожогах помещика Ларионова и распяли его на плетне. Крестьяне же д. Муромки Нижнеломовского уезда сожгли целовальника, а в г. Кузнецке такой же участи подвергся земский исправник.
При административном делении России на 8 губерний в 1708 г. Керенский уезд был приписан к Шацкой провинции. В 1755 г. было образовано Пензенское наместничество, которое на основании учреждения управления губерниями в 1780 г. было образовано в Пензенскую губернию, куда в числе 13 уездов входил и Керенский уезд. Через 17 лет, в 1797 г., Керенск был перечислен к Тамбовской губернии, а спустя 4 года был вновь восстановлен в Пензенской губернии.
Волнения, охватившие всю губернию, не могли не коснуться и Керенска, где молва о пожогах приобрела еще более вероятные особенности. Приехавшие из Татарской Лаки люди рассказывали о двух незнакомцах, которые будто бы давали лакинским пастухам по золотому за то, чтобы те в полдень подержали над соломой какое-то круглое зеркальце… Эти рассказы навели такой страх на всех жителей, что многие проводили ночи на улицах, карауля свои дома, другие укладывали свое имущество на воза… В один из ясных солнечных дней вдруг ударили в набат. Загорелась крытая соломой калашня крестьянина Лопоткова. Сильный ветер погнал пламя на линию смежных домов и вскоре вся линия пылала. Картина пожара сделалась ужасной: горели дома, горело все имущество, вынесенное из домов на улицу, густой дым покрыл весь город. Поднялась страшная суматоха; люди, лошади, подводки, нагруженные имуществом – все это сплелось в одну обезумевшую от страха массу…
Целых 11 дней дымилось пожарище и около 500 домов сделались добычей пламени… В Татарской Лаке «пожарным начальником» участка был назначен дворянин Дураков. Крестьяне поверили, что он и есть тот поджигатель, о котором ходит молва. В Татарской Лаке действительно случился пожар и, несмотря на то, что загорелся его собственный сарай, все же крестьяне сочли Дуракова поджигателем. Все село пришло в волнение. Толпа крестьян вместе с женщинами бросилась на пожар и, застав там хлопотавшего Дуракова, потащила его в огонь. Днем крестьяне разграбили кабак, перепились все допьяна. Одной из дочерей Дуракова чуть было не отрубили
