Скриптер - Сергей Соболев

— Господа, должен вас предупредить… — сказал он глуховатым голосом. — Дальнейшее может быть опасным для вашего здоровья. В данном случае, я, как представитель Третейского судьи, не могу гарантировать вам полной безопасности.

И Щербаков, и Паркер молча восприняли эту его реплику.

— И второе, — продолжил иезуит. — Прошу не вмешиваться в работу следственной группы. Напомню, что ваш статус, статус наблюдателей, исключает всякое вмешательство в ход расследования.

Так и не удостоившись ответа от кого либо из этих двоих, иезуит оставил их, направившись к Сарто.

— Доменико, выставляй оперативное время!

— Я готов, брат Игнацио.

— Месяц май… шестое число… два часа пятнадцать минут ровно!..

Как только Сарто зафиксировал крепления шкал и головки механизма хронометра, — кроме секундной — Игнацио, подойдя вплотную к столу, вытянул левую руку с четками и свисающим вниз распятием над циферблатом прибора времени. Крестик качнулся в одну сторону, затем в другую; эти колебания распятия, укрепленного на четках, становились все более выраженными, а их частота увеличивалась. Когда секундная стрелка хронометра завершала свой полный оборот, эти колебания составляли уже ровную меру — они происходили за одну эталонную секунду.

Кваттрочи, выставив в нужный момент ладонь правой руки ребром вниз, сам остановил колебания этого необычного маятника. В то же мгновение остановилась секундная стрелка шкалы хронометра, но включился секундомер в руке помощника…

— Время выставлено, — сказал Сарто. — Сейчас четверть третьего в ночь на шестое мая.

Пространство вокруг них приобрело обычный в таких случаях зеленовато-серый оттенок. Температура воздуха заметно упала.

Иезуит обернулся; там, где по другую сторону сетки третьего периметра стояли только что две машины, джип и лимузин, сейчас было пусто. Оба наблюдателя находятся там, где и стояли на момент начала сеанса. Щербаков шагах в десяти от стола, — и лицом к ним, к ватиканцами. Паркер расположился ближе к углу периметра; этот повернулся в полкорпуса, он смотрит на серое строение в центре объекта.

Кваттрочи коснулся плеча помощника.

— Доменико, открывай рабочую панель! А я пройду ближе к центральному модулю!

Сарто использовал для временного экрана плоскую южную стену приземистого здания «пультовой».

Как только открылась рабочая панель, ватиканский редактор, не дожидаясь дополнительной команды, включил на воспроизведение событийный ролик, имеющий служебную помету Romeo1_incident_06/5/02:15–02:30

Кваттрочи подошел к мачте — ближней к проходу во второй внутренний периметр. Здесь, закрепленный на уровне груди, находится небольшой серый ящик с тремя прорезями — две из них в верхней части идентификационного прибора, третья — под ними. Иезуит достал из внутреннего кармана выданную ему на время расследования карту. Нижнее гнездо предназначается для «вездехода», для обладателя идентификационной карты самого высокого уровня. Именно такой уровень имеет человек, второй раз за короткое время прилетевший в Москву из Рима.

Увидев, что «наблюдатели» двинулись в сторону открытого только что индкартой прохода, иезуит предостерегающе поднял руку с «розариумом».

— Прошу всех оставаться пока на своих местах! — прозвучал его сухой, лишенный интонаций, голос. — Доменико, получаешь ли ты изображение?

— Да, брат Игнаций, — глядя на экран, сказал редактор. — Ролик включен на воспроизведение!.. Но ничегосодержательного я там не вижу!

— Видны ли охранники?

— Нет, никого не вижу!

Иезуит еще раз воспользовался «вездеходом», отперев последнюю из трех имеющихся здесь — и расположенных на одной линии — «калиток». А именно ту, через которую можно пройти уже непосредственно к центральному модулю.

Но ступать на гладкую зеленоватую плитку внутреннего пространства Кваттрочи не торопился (не говоря уже о том, чтобы вплотную подойти к самому модулю). Иезуит остановился перед этой только что открытой им металлической рамкой. Поднял глаза к небу, которое сделалось низким и поменяло свой цвет — теперь оно цвета мутного бутылочного стекла.

Он переложил rosarium из левой ладони в правую. Губы его шептали молитву:

— Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto, Sicut erat in principio, et nunc et semper, et in saecula saeculorum. Amen!

Одновременно с произнесенным уже во весь голос — Amen! — иезуит резко встряхнул правой рукой…

В следующий миг шнурок розариума лопнул; бусины тот час же просыпались под ноги застывшему в проходе иезуиту… Спустя короткое время черные бусинки, которых стало вдруг очень много, и количество которых продолжало увеличиваться, образовали длинную черную ленту. Та, в свою очередь, разветвилась, распалась на три отдельных ленты. Две из них, подобно длинным блестящим змеям, вползли в пространства внутренних периметров… И залегли, замерли вдоль натянутых на мачты и столбики проволочных и металлических заграждений.

Теперь две змееподобные ленты в точности повторяют очертания первого и второго внутренних периметров. Третий «змей» обвил собой по самому низу серое приземистое строение — вдоль стен центрального модуля на стыке стен и плитки с четырех сторон залегла черная полоса.

Кваттрочи первым делом осмотрел те появившиеся только что две черные ленты, которые вытянулись вдоль заграждений. Они, эти контрольные полосы, были сплошными, без разрывов. Следовательно, оба периметра в минувшую ночь не были повреждены, не были нарушены; полученные им только что свидетельства в точности совпадают с объективными данными от аппаратуры местного комплекса слежения.

На седьмой минуте событийного ролика от этих двух лент отпочковались несколько десятков — или сотен — черных бусинок, каждая из которых несколько увеличилась в размерах. Собравшись в разных углах периметров, они удивительно напоминают рои блестящих черных майских жуков; послышался также и характерный жужжащий звук. На глазах у Кваттрочи и двух пристально наблюдающих за действиями иезуита мужчин, русского и аквалонца, из этих «роев» сформировались черные подвижные кресты.

Поменяв конфигурацию, они стали передвигаться, скользить по вымощенной плиткой площадке; каждый из этих «крестов» является отметкой, указывающей на местоположение сотрудников охраны — как аквалонцев, так и русских.

Наблюдая за этим процессом, Кваттрочи очень скоро пришел к важному выводу. К простому, в сущности, но еще сильнее запутывающему следствие выводу, заключающемуся в том, что никто из сотрудников охраны в те драматичные минуты не пытался покинуть свой участок, никто из них не нарушил служебной инструкции.

Следственный эксперимент, проведенный с применением эффективной технологии, являющейся давним изобретением Ватикана и Апостолов, показал, что во внутренний периметр, не говоря уже о самом центральном модуле, в эту ночь не ступала нога ни одного живого человека.

Тем не менее, кто-то же убил этих двоих… Причем, самым зверским способом.

Кваттрочи не успел толком обдумать эту важную мысль. Потому что у него на глазах, в его присутствии стали происходить некие события; причем, это были события такого рода, которым невозможно найти рационального — научного — объяснения.

Третья «контрольная» лента, оконтурившая как бы траурной полосой по низу стены модуля, вдругожила; оставаясь с виду целой, без разрывов, она стала быстро накаляться, словно ее подключили к высоковольтной линии. И уже спустя совсем короткое время поменяла цвет из антрацитно-черного на огненно-багровый!..

— Доменико, стоп время! — крикнул иезуит.

Редактор, метнувшись к столу, остановил качавшийся мерно маятник портативного метронома. Затем, обернувшись, удостоверился, что изображение на открытой им рабочей панели — замерло, убедился, что событийный ролик, только что воспроизводивший в режиме проигрывания события в данной точке пространства в интересующее их время, автоматически встал на «паузу».

— Время остановлено! — доложил Сарто.

— Ставим операционное время! Два часа двадцать пять минут ровно!

Сарто зафиксировал нужные показания на шкалах хронометра, после чего перебрался к метровой высоты прибору, который он установил здесь при помощи охранников. Один из них и сейчас стоит возле «треноги», центральное «перо» которой имеет небольшую перекладинку в своей верхней части.

Сарто сильным, но расчетливым движением правой руки запустил этот привезенный ими и установленный здесь на специальной подложке метроном. Его ход составляет по пять секунд в обе стороны; полный цикл колебания — десять эталонных секунд. На шестом «шелчке», когда центральное перо с перекладинкой находилось в вертикальном положении, Сарто остановил это маятниковое движение.