Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл

Искренне Ваша,

По-видимому, как раз в это время Энн написала свои последние стихи. Вслед за этим «стол был заперт, и перо положено навеки».

IМне суждено, мечтала я,Среди других людейТрудиться, и была чистаЗадуманная цель.IIНо Бог избрал другой удел.«Как благо я приму», —Сказала так, лишь стихла боль,Я сердцу моему.IIIГосподь, Ты радостей лишилИ лишь одну печальДнем нам испытывать судилИ плакать по ночам.IVКак эта ноша тяжелаИ горечью полныИ дни и ночи. Я жилаНадеждой: слышишь ТыVМои молитвы. ПомогиМне стойкость обрести,В смиренье, кротости однихСвой крест мне пронести.VIКаким бы ни был жребий мой,Позволь Тебе служить,Пусть и недолог путь земной,Что суждено прожить.VIIНо если время еще есть,Страдая и скорбя,Я буду долг хранить и честьИ веровать в Тебя.VIIIКогда же смерть придет за мной,Сдержу я свой обет,И в час последний и святойДай послужить Тебе!238

О мыслях и чувствах Шарлотты в это ужасное время лучше всего говорят слова ее собственного письма.

21 апреля

Я прочла письмо Энн к тебе; оно очень трогательное, как ты и пишешь. Если бы не было ничего за пределами нашего мира – ни вечности, ни будущей жизни, – то судьба Эмили и то, что грозит Энн, были бы совсем невыносимыми. Я никогда не забуду день смерти Эмили: со временем он видится мне все отчетливее и все темнее; это воспоминание постоянно возвращается ко мне. Это было ужасно. Она была в сознании, но измученна и задыхалась. Она упорно не хотела расставаться со счастьем жизни. Но лучше ничего не говорить о таких вещах.

Я рада, что твои подруги выступили против твоей поездки с Энн: это было бы нехорошо. Говоря по совести, даже если бы твоя мать и сестры согласились, я все равно не позволила бы. Дело не в боязни, что она не получила бы достаточного ухода: ей требуется совсем немногое, и на большее она сама не соглашается; но тебя ждали бы совершенно незаслуженные страхи и волнения. Если через месяц или шесть недель она по-прежнему будет так же хотеть перемены климата, как сейчас, то я (если Богу будет угодно) отправлюсь с ней сама. Это, разумеется, мой первейший долг, и все остальные заботы должны быть отложены. Я проконсультировалась с мистером Т., он не возражает и рекомендует Скарборо – то место, которое выбрала сама Энн. Я надеюсь, все устроится так, что ты сможешь побыть с нами по крайней мере часть нашего там пребывания. <…> Мне хотелось бы заказать заранее жилье – комнату или что получится. Обеспечивать себя там всем необходимым, наверное, ужасная морока. Я не люблю хранить провизию в буфете, запирать, бояться краж и так далее. Это всё такие мелкие и утомительные заботы.

Болезнь Энн прогрессировала медленнее, чем болезнь Эмили, а кроме того, она была не так эгоистична и не отказывалась ни от каких лечебных средств: пусть сама она и не имела веры в пользу лекарств, но благодаря тому, что она их принимала, ее подруги могли впоследствии находить утешение в своей печали.

Я начинаю льстить себя надеждой, что она обретает силы. Однако похолодание сказалось на ее здоровье: в последнее время боли усилились. Тем не менее до сих пор ее болезнь не похожа на страшные быстрые симптомы у Эмили, которые приводили нас в смятение. Если бы она только пережила весну, то, я надеюсь, лето пошло бы ей на пользу, и тогда быстрый переезд в более теплое место на зиму мог бы, по крайней мере, продлить ее жизнь. Если бы мы могли рассчитывать хотя бы на следующий год, то я уже была бы благодарна. Но можем ли мы рассчитывать? Пару дней назад я написала доктору Форбсу, спрашивая его мнение. <…> Он предупредил, что нам не следует питать оптимистических надежд на ее выздоровление. Он полагает, что рыбий жир – весьма действенное средство. Кроме того, он не одобряет перемену места в настоящее время. У нас есть только слабое утешение в сознании того, что мы делаем все возможное. Нельзя сказать, что больная полностью предоставлена себе, как было в случае с Эмили. То ужасное чувство, которое мы испытывали тогда, теперь не вернется. Это было ужасно. У меня самой значительно уменьшились боли в груди, стало меньше болеть горло, исчезла хрипота. Я попробовала пить горячий уксус, и, похоже, это помогло.

1 мая

Я была рада слышать, что ты будешь нас сопровождать, когда мы отправимся в Скарборо, однако это путешествие и его последствия по-прежнему пугают меня. Я бы предпочла отложить его на две-три недели. Возможно, к тому времени погода станет мягче и это придаст Энн больше сил, хотя, возможно, все будет наоборот, кто знает. Перемены погоды к лучшему до сих пор не оказали на нее благотворного влияния. Она в последние дни была так слаба и так страдала от боли в боку, что я не знала, что и делать. <…> Она может снова почувствовать себя лучше, и даже гораздо лучше; должно быть хоть какое-то улучшение, прежде чем я решу, что она готова ехать. Отсрочка тоже болезненна, поскольку, как всегда в этих случаях, мне кажется, что Энн, в своем состоянии, не отдает себе отчета в необходимости отсрочки. Энн, похоже, удивляется, почему я больше не заговариваю о поездке, и меня огорчает сама мысль, что она обижена моей кажущейся медлительностью. Она совсем истощена – гораздо больше, чем тогда, когда ты видела ее в последний раз. Руки ее не толще, чем у маленького ребенка. Малейшее напряжение сил приводит к одышке. Она каждый день выходит ненадолго из дому, но мы с ней скорее ползем, чем гуляем. <…> Папа по-прежнему чувствует себя хорошо, и я могу рассчитывать на его поддержку. Так что у меня есть причина быть благодарной Господу.

Пришел май и принес с собой столь долгожданную теплую погоду. Но у Энн совсем не было сил для того, чтобы затевать переезд. Немного погодя похолодало, и одновременно ей полегчало, так что бедная Шарлотта стала надеяться, что Энн сможет прожить еще долго, если ей удастся пережить май. Шарлотта написала письмо с просьбой снять жилье в Скарборо, куда Энн когда-то приезжала вместе с семейством, в котором служила гувернанткой239. Они получили большую гостиную и просторную спальню с двумя кроватями (обе комнаты выходили на море) в одном из лучших домов городка. Деньги не играли роли: речь шла о жизни и смерти. А кроме того, Энн получила небольшое наследство от своей крестной, и обе сестры решили потратить эти средства на то, что поможет если и не выздороветь, то продлить жизнь. 16 мая Шарлотта писала:

Я готовлюсь к отъезду с тяжелым сердцем, и мне хотелось бы, чтобы это трудное путешествие поскорей завершилось. Оно может оказаться тяжелее, чем я ожидала: временные меры часто бывают благотворны, но когда я вижу, как день ото дня у нее убывают силы, то не знаю, как быть. Боюсь, ты будешь поражена видом Энн. Но, пожалуйста, милая Э., держи себя в руках и постарайся не выражать вслух своих чувств: ты ведь не только добра, но и прекрасно владеешь собой. Мне бы хотелось, чтобы мой разум подсказывал мне, что надо ехать в Скарборо, однако он говорит противоположное. Ты спрашиваешь, как я решилась покинуть папу и кто меня заменит? Я не делала специальных приготовлений. Он сам хочет, чтобы я ехала с Энн, и не желает слушать о приезде мистера Н. или кого-то ему подобного; поэтому я просто делаю то, что кажется мне наилучшим в данной ситуации, а в остальном полагаюсь на Провидение.