Меч Кайгена (ЛП) - Вонг М. Л.

Как Казу, Тоу-сама и Великий Цусано Райден, который нес вес Анрю в бой, она терпела атаки Такеру и отгоняла его. Такеру ответил безупречной формой, у него не было брешей, но он защищался, а Мисаки наступала.

В годы учебы в Рассвете Мисаки не обладала навыком для боя с мастером-мечником. Но без тесного кимоно и детской трусости, сковывающих ее годами, она стала новым существом, более плавным, будто без костей, в отличие от девочки, но более плотной, чем тень — женщина с молниеносными движениями и ревущей кровью.

Раз в жизни ее тело успевало за разумом. Когда она представляла взмах, клинок делал это. Когда она замечала брешь, она была в ней. Если она хотела устоять, ее стойка выдерживала. Она тяжело дышала, но поняла, что впервые с Притяжения Души тяжелое дыхание не вредило ее легким.

Три раза Шепчущий Клинок разбивался, но Такеру возвращал его. Хорошо. Если он мог биться с Сираденьей, если он сможет победить тут, для Такаюби еще была надежда. Снег кружился быстрее, Мисаки ударила по Шепчущему Клинку в четвертый раз, разбивая его.

Миг потрясал. Кровь служила продолжением ее воли, Мисаки не чувствовала удар по мышцам и суставам. Но она ощутила удар душой, и он ощущался неестественно. Шепчущий Клинок не должен был ломаться. Она направила силу воли в тело, но это все еще было недостаточно хорошо. Ей нужно было потянуться дальше. Ей нужно было дотянуться до него.

«Будь лучше, — требовала она от Такеру, наступая. — Покажи мне невозможное».

Он отступал осторожно, но не использовал отступление, чтобы вернуть Сасаяибу, а изменил тактику, сделал широкий взмах открытым ладонями. Снег поднялся с течением его джийи, и змея поднялась из земли перед Мисаки — не совсем Дракон Мацуда, та техника требовала силу двух взрослых Мацуд, но существо было больше любой ледяной змеи, которую видела Мисаки.

Змея обвила Такеру острой чешуей, поднялась и повернулась к Мисаки, глаза из осколков льда сияли. Змея была выше дома, пасть с клыками открылась достаточно широко, чтобы перекусить ее пополам. Это была хорошая попытка запугать, но Мацуда Такеру должен был не только пугать внешне, ему нужно было стать непобедимым внутри.

Мисаки надеялась, что ледяное существо было мощным, как выглядело, но был лишь один способ узнать. Существо ударило, а она устояла. Лед встретился со стеклом.

Два молниеносных удара Дочери Тени, и Мисаки разбила голову змеи. Она поменяла хватку на Сираденье, вытянула руку к безголовой шее существа и захватила контроль над водой в ней. Даже на пике она не могла биться с Мацудой Такеру за власть над чешуей змеи. Лед был его владениями, но Такаши был текущей энергией в Драконе Мацуда, а Такаши не было.

С ревом Мисаки отвела руку. Ее джийя вырвала жидкую внутренность змеи, словно вырвала позвоночник из живой змеи. Формация рухнула, как скелет без позвоночника.

«Будь лучше, — Мисаки пробила дождь из чешуи. — Дай мне больше».

ТАКЕРУ

Мацуда Такеру опешил.

Он еще не терял контроль над драконьей броней. Даже когда вода Такаши двигалась с ослепительной скоростью или резко меняла направление, он успевал двигаться. Для него никогда не было сложностью усевать.

Он думал, что Мисаки, как многие бойцы, ударит по непробиваемой броне дракона, но она ударила по нестабильной внутренности — по отсутствию Такаши. Пустота сотрясла его сердце, броня разлетелась в стороны.

Гибкое существо без костей, он пробудил женщину с кровью и яростью богов.

Ее лицо было румяным, пряди волос выбились из пучка, она взмахнула стеклянным мечом, рассекая останки дракона. Она напала на него, черные глаза сияли, как обсидиан. Много лет он не трогал эту фарфоровую куклу, боясь разбить ее. Он не хотел, чтобы эта красивая странная женщина рассыпалась, как его мать. Он все равно как-то сломал ее, но она сломалась не как фарфор. Она сломалась как чёрное стекло и лед — неровная трещина сделала ее еще опаснее.

Такеру призвал силу воли, чтобы притянуть чешую дракона и создать Шепчущий Клинок. Холод и давление его джийи создали меч, который не сломался бы об стеклянное оружие Мисаки, но он не мог рассечь зилазенское стекло. Он знал это с уверенностью до того, как их клинки снова встретились.

Настоящий Шепчущий Клинок требовал сосредоточенности и решимости. Те клинки, что он делал сейчас, могли рассечь плоть и кость. Они могли даже рассечь металл, но не были идеальными Шепчущими Клинками. Не хватало молекул.

Черный меч ударил по гарде Такеру, и он отпрянул. Он еще не испытывал проблем с управлением джийей. Его меч был идеальным с подросткового возраста. Он был идеальным, когда Такеру бился с ранганийцами, когда сражался с Мамору в додзе и звал его слабым. Ирония была в том, что Мамору был прав — об империи, Кванах, ранганийцах — а Такеру звал его слабым.

В неуверенности юности Мамору был ближе к ясности, чем его отец. Такеру требовал, чтобы Мамору бился за свою правду. Теперь его жена просила его выступить, а он мог только разбиваться, разбиваться и разбиваться.

Мисаки не медлила, не давала ему сделать ни шага вперед. Что-то появилось в теле женщины — глубоко в кровавой магии Цусано, что Такеру не понимал — и это давало ей нечеловеческую силу. Но одна сила не могла двигать бойца с такой грацией. Крохотная женщина не уступала ему, и Такеру пришлось понять, что он пятнадцать лет спал рядом с воином, почти равным его уровню, не зная этого.

Как он не заметил? Или он заметил и закрыл на это глаза, как закрывал глаза на все, что беспокоило его? Многое в его жизнь было утеряно в тумане, снеге и медитации, а он и не догадывался.

Сасаяиба треснул от резкого удара меча Мисаки. Она не дала ему оправиться от удара, бросилась со свежей яростью, развернулась в атаке. Такеру остановил удар, и лед разлетелся, едва отразив меч, летящий к его груди.

Она же не убьет его?

Он не знал женщину, которая жила в кукле, и было сложно биться с врагом, которого не знал. Он попытался ударить новой Сасаяибой, но решительный взмах мечом его жены разбил оружие.

Мацуда Такеру Первый нашел Шепчущий Клинок в идеальной ясности. Он изучил каждый уголок своего мира, от замка коро до печи нуму, от старой религии к новой, и он все понимал близко. В отличие от его предка, Такеру находил сосредоточенность для создания Шепчущего Клинка, уходя в белизну горы, где он не видел свою страну, жену, даже свои эмоции. Какой мужчина закрывал глаза на мир и звал это ясностью?

Такеру видел, что женщина была злой, и каждый раз, когда что-то разбивалось, она злилась сильнее, движения становились яростнее, их было все сложнее прочесть. В ее бою была боль, курсировала рядом с ее болью, поднимаясь, как волны в шторм, с каждым взмахом ее меча. Она была в агонии, и это было его виной. Он не хотел сделать такое с ней, но с каждым шагом назад он только все ухудшал, и он не мог это вынести. В ее рычании он слышал горечь отца, слезы матери. Мамору кипел в ее глазах.

Ему нужно было остановить это.

Он искал брешь, чтобы схватить ее, но она была слишком быстрой, не показывала признаков усталости. Если он будет бить неидеальной Сасаяибой, ее меч отрубит ему руку. Поменяв тактику, Такеру использовал тело как приманку для ее атак, поднимая снег вокруг нее, как ловушку.

От прикосновения его ньямой обезумевший снег ответил хозяину. Несмотря на физическую силу Мисаки, ее чувство воды вкруг нее было слабее, чем у Мацуды. В смятении снега она не заметила молекулы воды за ней.

Его клинок разбился об ее, Такеру разжал ладони и потянул воду к ним широкой волной. Мисаки завизжала от удивления, когда волна накрыла ее ниже плеч. Она отреагировала со скоростью обученного бойца, бросила меч, чтобы обеими руками убрать воду с тела. Но Такеру уже замораживал жидкость, ее джийя не могла победить его. Волна застыла, обездвижив ее.

— Сдайся, — сказал Такеру, скрывая усталость требовательным тоном.

Она пронзила его хмурым взглядом, не как мечом, а как когтями, которые впивались и держали крепко, и вырваться было невозможно.