Фидель Кастро - Максим Макарычев

Внутренняя контрреволюция вела активную борьбу против правительства Кастро, применяя не только экономические методы (саботаж, вывоз валюты из страны), но и различные формы идеологической борьбы, а также индивидуальный террор. На первых порах «оплотом контрреволюции» внутри страны считались провинции Матансас и Лас–Вильяс, поскольку основное население в первой составляли бедные забитые крестьяне, а второй – средние и мелкие землевладельцы, обиженные на новую власть.

Внешние противники Кастро были сильны, они представляли собой два хорошо понимающих друг друга лагеря: американские монополии, лишившиеся собственности и источников дохода на Кубе, и кубинцы – противники Кастро, осевшие во Флориде, обладавшие большими средствами и пользовавшиеся материальной поддержкой со стороны США. Ежемесячно в 1959 году с Кубы уезжало около двух тысяч человек, не принявших новую власть.

До победы революции посольство Соединенных Штатов предоставляло кубинским гражданам очень мало виз для эмиграции в эту страну, а формальности при их получении были крайне строгими. Того, кто проникал на территорию США нелегально, неизбежно ждали депортация или тюрьма. А в разгар «охоты на ведьм» те, кого хоть отдаленно подозревали в том, что он мог быть коммунистом или человеком прогрессивных убеждений (для чего, например, было достаточно хоть раз поддержать борьбу за повышение заработной платы), никогда не получали визы и попадали в список лиц, которым был закрыт въезд на территорию США.

Но как изменилась визовая политика США после победы революции! Военным преступникам, уголовникам, растратчикам, тем, кто нелегально покидал Кубу, было предоставлено убежище. Неважно, что на их совести была кровь и за ними тянулся длинный шлейф преступлений.

В Штатах кубинские противники Кастро сгруппировались вокруг экс–премьера Миро Кардоны. Они знали, что Кастро испытывает большие проблемы в создании армии. Он нуждался в оружии и особенно в реактивных самолетах для защиты страны, а западные страны не желали оказать ему содействие в этом. К тому же у Кастро не было денег для оснащения своей армии. Кроме того, значительную внешнюю поддержку кубинская контрреволюция находила в лице реакционных режимов Никарагуа, Доминиканской Республики, Сальвадора и Парагвая.

Внутри страны противники Кастро теряли влияние по мере того, как набирали популярность проводимые революционным правительством реформы. Основной оппозиционной силой представителей «Движения 26 июля» было «Христианско–демократическое движение». В него входили представители крупной буржуазии, часть бывшего чиновничьего аппарата, выпускники католических колледжей, в период становления правительства Кастро в первой половине 1959 года вступавшие в открытую политическую конфронтацию с ним. Другие политические группировки, возглавляемые политическими лидерами 1930—1940–х годов, в частности, экс–президентом Грау Сан–Мартином, пытавшимся доказать свою «полезность революции», почти не пользовались никаким политическим влиянием среди широких слоев населения. Единственным политическим деятелем прежней эпохи, который сохранял видимость какого–то влияния, был бывший президент Прио Сокаррас, свергнутый Батис–той. Он имел определенную популярность в Федерации университетских студентов, часто появлялся на правительственных приемах или мероприятиях, стараясь показать, что он является то ли союзником, то ли политическим партнером Фиделя Кастро.

На Кубе кто–то запустил слух, что глава Федерации университетских студентов команданте Роландо Кубельяс, проявивший героизм в горах Сьерра–Маэстра, является креатурой Прио Сокарраса. Фидель, едва информация об этом дошла до него, среагировал мгновенно. К Федерации университетских студентов, в которой он делал первые политические шаги, у Фиделя было особенно трепетное отношение. С целью напомнить о себе студентам и укрепить свой авторитет в Федерации он организовал осенью 1959 года поход вооруженных студентов по местам боевой славы повстанцев в горы Сьерра–Маэстра. Он возглавил этот поход совместно с Роландо Кубельясом. Эта мирная экспедиция завершилась восхождением на самую высокую горную вершину Кубы, знаменитый пик Туркино.

Советская резидентура информировала Москву о внутриполитическом положении на Кубе в первой половине 1959 года: «Безраздельным влиянием в стране и огромным авторитетом пользуется „Движение 26 июля“. Это первая партия как по количеству, так и по своей роли во внутриполитической жизни страны. Все руководящие посты в правительстве, армии и государственном аппарате безраздельно находятся в руках сторонников „Движения 26 июля“. Кастро ревностно бережет руководящие посты в государстве от проникновения в него каких–либо других сил, в том числе и коммунистов.

Другие партии либерального толка «аутенитикос» и «ор–тодоксос» поглощены «Движением 26 июля» и практически не оказывают никакого влияния на внутриполитическую обстановку в стране. «Партидо–популяр социалиста» (НСП. – М. М.) – фактически компартия пользуется большим авторитетом в стране, который она заработала своим участием в борьбе против Батисты. Это вторая по численности и по влиянию прогрессивная сила в стране. Но она во всем уступает движению сопротивления («Движению 26 июля». – М. М.). Следует учесть тот факт, что значительное ослабление кадрового состава партии произошло в результате ее истребления во время диктатуры Батисты»[308].

Следует уточнить, что «Движение 26 июля», как и «Революционный директорат 13 марта» к тому времени были скорее не партиями в их классическом понимании, а чем–то вроде патриотического фронта всех революционных сил Кубы. Они не имели четкой программы и устава, в них не было членских билетов. Главной их задачей была установка Фиделя: «Завершить революцию!» Основной формой их деятельности была организация массовых митингов, тех самых, численность которых достигала миллиона человек.

С трудом поначалу приняли правительство Кастро кубинские просоветские коммунисты. По каналам межпартийной информации, которая направлялась в Москву через Народно–социалистическую партию Кубы, они сообщали, что Фидель Кастро проводит политику, противоречащую классическому марксизму и пролетарской революции. В их глазах он был и антиимпериалистом, и антикоммунистом. Аграрную реформу они оценивали не как социалистическую, а как национально–демократическую. Тем более что на первом этапе ее проведения новое правительство не скрывало, что эта реформа была направлена не против всех землевладельцев, а против иностранцев и крупных латифундистов, обладавших излишками земли. Удивление членов местной компартии вызывало то обстоятельство, что земля на первом этапе аграрной реформы не национализировалась по классическому «большевистскому» варианту. Латифундисты получали компенсацию за ее потерю.