Толкователи (сборник) - Урсула Ле Гуин

И ничего не приносили в жертву. Кроме денег.

Чтобы получить деньги, нужно сперва отдать деньги: это был твердый и универсальный принцип. Прежде чем начать какое-то дело, а тем более важный бизнес, аканцы закапывали в землю серебряные и золотые монеты, или бросали их в реку, или раздавали нищим. Или расплющивали золотые монеты, превращая их в легчайший, почти прозрачный металлический лист; такими листами украшали ниши в домах, обивали колонны и даже целые стены. Иногда монеты, расплавив их, превращали в тонкую золотую нить, которую вплетали затем в великолепные шали и шарфы, которые здесь принято было дарить на Новый год. Правда, серебряные и золотые монеты встречались все реже, достать их можно было с трудом, поскольку Корпорация, запрещавшая столь бессмысленную и варварскую трату драгоценных металлов, заставила общество перейти на бумажные деньги. Ну что ж, люди сжигали бумажные купюры, как дрова, делали из них кораблики, которые пускали плыть по реке, мелко-мелко рубили и съедали вместе с салатом… Все это были чистейшей воды «фокусы-покусы», но Сати подобное отношение к деньгам находила просто неотразимым, а эти обычаи – очень привлекательными. Резать коз или собственных первенцев, чтобы ублажить неведомые сверхъестественные силы, – вот что является настоящим извращением, думала она. А в сжигании денежных купюр она видела галантность опытного игрока. «Легко придет – прахом пойдет». Под Новый год друзья, встречаясь, тут же поджигали купюры в одно ха и весело помахивали ими, точно маленькими факелами, желая друг другу здоровья и успехов. Сати не раз видела, что так ведут себя даже сотрудники различных министерств и ведомств. Интересно, думала она, а Советник тоже когда-нибудь жжет деньги?

Местные жители, наивные и довольно невежественные – с ними Сати знакомилась в основном на занятиях гимнастикой и у Толкователей, а также просто на улицах города, – практически все верили тем, кто умеет «читать знаки», совершать всякие алхимические «чудеса», составлять диеты, позволяющие «жить вечно», и предлагает такие гимнастические упражнения, что человек в итоге якобы «обретает способность один противостоять целой армии». Даже Изиэзи верила Толкователям знаков. А вот почти все мазы, люди более образованные и просвещенные, в один голос уверяли Сати, что никто из них никаким особым могуществом не обладает и все они существуют только в реальном мире, не знают ничего более священного, чем этот мир, да и не ищут большего могущества, чем смогла им дать природа. Хотя высокие духовные устремления и даже понятие священного были для них вполне доступны. И Сати, торжествуя, заявила своему компьютеру: «Никаких чудес!»

В тот день она, закончив свои записи, убрав их в память и закодировав, надела меховую куртку и сапоги и отправилась, несмотря на пронизывающий до костей ветер ранней весны, к Одиедину Манма – заниматься гимнастикой. Впервые за несколько недель вновь стала видна Силонг, но не как сплошная стена, а только самая вершина, точно серебряный рог сверкавшая над темными низкими тучами.

Теперь Сати регулярно ходила также на занятия к Изиэзи и часто оставалась после них, чтобы посмотреть, как Акидан и другие представители молодого поколения делают особые атлетические упражнения «два-один»; эти упражнения всегда делали в паре, и зрелище было весьма впечатляющее, с массой обманных движений, ложных выпадов, падений и кувырков. Занятия с молодежью вел Одиедин Манма, тот самый Толкователь странной истории о человеке, которому снилось, что он может летать. Ребята Одиедина прямо-таки обожали, а потом кто-то из них привел Сати к нему на занятия медитацией, где они учились делать очень красивые и строгие по форме упражнения. Одиедин сам пригласил Сати присоединиться к его группе.

Занимались они в старом пакгаузе у реки; это было не столь безопасное место, как превращенная в спортзал умиязу, где занятия вела Изиэзи и где в принципе проводились и разрешенные законом занятия оздоровительной гимнастикой, служившие отличным прикрытием для гимнастики незаконной. Свет в пакгауз проникал лишь через узкие и грязные окна-щели, расположенные под самой крышей. Здесь говорили исключительно шепотом, голоса никто никогда не повышал. И никаких «фокусов-покусов» Одиедин не показывал, но Сати отчего-то эти занятия с их замедленными движениями в полутьме и полной тишине казались пугающе странными, действительно связанными с какой-то магией, а порой даже пробуждали в ее душе невнятную тревогу. И сразу же проникли в ее сны.

Человек, оказавшийся рядом с Сати в тот день, когда она впервые присоединилась к группе Одиедина, сразу же уставился на нее и не сводил с нее глаз, пока она усаживалась на мат, пока группа осуществляла разминку и потом, когда она уже включилась в общие движения. Он все смотрел на нее и даже вроде бы подмигивал, делал какие-то странные призывные жесты, без конца ухмылялся, – в общем, никто больше себя так не вел. Сати все это раздражало и смущало, пока во время одного упражнения, застыв в позе, которую следовало соблюдать довольно долго, она не разглядела своего соседа как следует и не поняла, что он, по всей вероятности, полусумасшедший.

Вскоре группа перешла к таким упражнениям, которые были Сати еще не знакомы, и она очень внимательно следила за их выполнением и старалась как можно лучше повторить. Ее ошибки и неверные движения очень огорчали соседа, и он все время пытался показать ей, когда и как нужно двигаться, устраивая целую пантомиму и безумно шаржируя каждое движение. Когда все вставали, Сати оставалась сидеть, что в принципе было разрешено, и это приводило ее соседа в полное отчаяние. Он жестами призывал ее немедленно подняться, губы его складывались в слово «вставай!», и наконец он не выдержал – прошептал: «Встань… вот так… поняла? Поднимайся же!» – сделал шаг… и поднялся в воздух! Потом поднял вторую ногу, словно ступая по невидимым ступеням, и поднялся еще выше… Он стоял в воздухе, примерно в полуметре от пола, босой, и смотрел на Сати сверху, улыбаясь ей чуть встревоженно и жестами приглашая последовать его примеру. ОН СТОЯЛ В ВОЗДУХЕ!

Одиедин, Толкователь лет пятидесяти в традиционном синем шарфе, обмотанном вокруг шеи, как всегда, живой, аккуратный и подвижный, подошел к нему, а все остальные продолжали методично делать сложные упражнения, покачиваясь, словно целый лес бурых водорослей. Одиедин шепотом приказал соседу Сати: «Спускайся, Уки!» – и взял его за руку, как бы помогая спуститься по лестнице, по двум НЕСУЩЕСТВУЮЩИМ ступенькам, потом ласково похлопал его по плечу и вернулся на свое обычное место. Уки тут же присоединился к остальным и стал гибко раскачиваться, одновременно поворачиваясь из стороны в сторону с безупречной грацией и упругостью. О существовании Сати он явно позабыл.

И после занятий она не смогла заставить себя задать Одиедину хоть один из мучивших ее вопросов. Да и что бы она у него спросила? «Видели ли вы то же, что видела я? Да и видела ли я это?» Вот уж было бы глупо! Этого же просто быть не может! Так что Одиедин, без сомнения, просто ответил бы вопросом на ее вопрос.

А что, если она не спросила его ни о чем только потому, что боялась утвердительного ответа? Что, если Одиедин сказал бы: «Да, видел»?

Если мим способен «оживить» пустую коробку, если факир легко взбирается по веревке, «привязанной» к пустоте, то, возможно, этот несчастный безумец способен подниматься по воображаемой (а может, невидимой для других?) лестнице? Если духовная сила способна сдвинуть горы, то, может быть, она способна и лестницу в воздухе создавать? Может быть, это некое состояние транса? Возникшее под воздействием гипноза? Или, напротив, этот человек способен гипнотизировать других?

Сати кратко описала этот случай в своем ежедневном отчете, не давая никаких комментариев. И, занимаясь этим, окончательно пришла к выводу: там все-таки была какая-то ступенька, которую она просто не разглядела в темноте! Может быть, какой-то ящик или балка, выкрашенные черным… Ну разумеется! Что-то там было такое! Но к своему отчету она так ничего больше и не прибавила. Теперь ей казалось, что она легко смогла бы разглядеть это возвышение – балку или ящик. Но тогда-то она их НЕ ВИДЕЛА!

И все же с тех пор перед ее мысленным взором часто возникали две мозолистые и мускулистые босые ноги, будто поднимавшиеся вверх по склону несуществующей горы. Интересно, думала она, каково это – ступать по воздуху босыми ногами? Холодный ли он? Упругий ли?

После этого Сати с еще большим вниманием стала вчитываться в старинные тексты, в частности в те сказки и легенды, где говорилось о хождении по воздуху (о «шагах по ветру»), о езде верхом на облаке, о путешествиях к звездам и уничтожении с помощью молнии врага, находящегося на большом расстоянии. Подобные способности приписывали эпическим героям или особенно мудрым мазам, жившим «далеко-далеко отсюда» и «когда-то давным-давно», хотя многие из этих фольклорных персонажей были явно знакомы с самыми современными технологиями. Сати по-прежнему считала, что эти свойства носят мифический, метафорический характер и не следует воспринимать их буквально. Иного объяснения она для них не находила.