Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Командир, это о наших с Галей … взаимоотношениях? И о ее истериках, да?
– Да, Саша. Если скажешь, что не надо говорить на эту тему – я пойму.
Хитров помолчал.
– Раз Сережа просил … Я к нему очень привязался, командир … И помню ваши слова насчет отца … Он ко мне относится … наверное, как к отцу … Можно, сперва я скажу?
– Говори.
– У нас с Галей … Мы понравились друг другу, гуляли, танцевали … Разговаривать с ней хорошо – она и послушать умеет, и помолчать, и сама рассказать что может … Добрая, сына любит … очень любит … А вот как …
Он покрутил головой.
– Я бы не стал … Но как быть? Сережа просил … В общем, командир, я знаю, что вы никому не расскажете … Она заводная – начнет целовать, так не остановишь … Сама меня ласкает, как никто не ласкал, вроде все путем … И – истерика, крик, всю корежит ее … Гад, подлюка, уходи … Потом слезы, прости меня … Что делать – ума не приложу …
– Ты ведь разведчик, профессионал. Должен уметь запоминать, анализировать. Что было перед истерикой? Одинаково все начиналось или нет?
– Стоп, командир! Сейчас, сейчас … Да, одинаково! – он даже провел рукой по воздуху, будто разглаживая что-то.
– Рефлекс.
– Что?
– Рефлекс. А теперь послушай, откуда он взялся. Рассказываю с разрешения и по поручению Галины и по ходатайству Сережи. Отец Сережи был, видимо, не очень порядочный человек …
– Ну, как вы можете, командир! Галя ведь не такая …
– Извини, но это так. А любила она его горячо, оба были молоды. Когда она спала, ему было достаточно провести рукой так, как ты показал …
– Рефлекс?
– И она отдавалась ему, и только потом просыпалась. И однажды он пришел пьяный и привел своего собутыльника, которому проигрался в карты.
Свиридов замолчал.
– Не может быть, командир? … Неужели правда?
– Они были так пьяны, что их от Галины потом отогнали только выстрелом в потолок, но … начать он успел … С тех пор … рефлекс … на прикосновение … – и Свиридов провел рукой, повторяя жест Хитрова.
– Ах, гад! Ах, сволочь! А я еще разыскать его хотел, познакомиться … Но почему же Галя мне сама не сказала? Уж чего же проще – так, мол, и так – нельзя, мол, так … Так что же теперь делать, командир? Ведь мы любим друг друга … Она же сама говорит … И Сережа … Как быть-то нам, командир?
– Извини, что берусь советовать в таком интимном деле …
– Да чего уж там …
– Во-первых, надо как-то исключить те … жесты, прикосновения … которые вызывают у нее такую реакцию. Понятно?
– Понятно.
– Во-вторых, нужно создать у нее другие устойчивые рефлексы – пусть те … движения заменит что-то другое. Например, ласки ног и поцелуи с самого низа вверх очень сильно действуют … поверь моему опыту, можешь у Тони спросить … А то место, откуда начинается … истерика, вообще не трогай.
– Думаете, получится?
– Уверен. И разговаривайте! Целуешь – говори. Спрашивай – хорошо ли ей? Что вам-то скрывать? Говорите!
– Я … мы попробуем … А откуда Сережа узнал? Да, он же и не такое может … Значит, он вообще все знает, командир?
– Он очень многое знает, Саша. Иногда мне тоже кажется, что они – эти мальчики – все знают. Ну, будь здоров и еще раз извини меня.
– Спасибо, командир.
ХИТРОВ и ГАЛИНА
Хитров тихонько прошел в женскую спальню, старясь не шуметь и не разбудить спящих. Но там было пусто и на кровати сидела одна Вознюкова, бездумно и машинально перебирая бахрому платка.
– Саша … – подняла она голову. – Сашенька!
– Пошли! – он взял ее за руку.
– Куда? Ты же сегодня дежуришь?
Хитров привел Галину в комнату, где они только-что разговаривали со Свиридовым, закрыл дверь.
– Ты уже знаешь, Сашенька? … Что же делать? …
– Ты вправду меня любишь? – он обнял Галину.
– Да, Сашенька … Люблю … А ты? Ты любишь меня?
– Люблю, Галочка. И тебя, и Сережу … Почему не сказала?
– Не смогла … прости меня, – Вознюкова заплакала.
– Хочешь? …
– Хочу, Сашенька … А как опять не выйдет? А если я порченая?
– Все выйдет. Только ты не мешай мне, ладно? Никакая ты не порченная, а дура набитая … как я понимаю …
– Хорошо, Сашенька … Мне раздеться?
– Дудки! Я тебя сам раздену …
Хитров стал медленно раздевать Галину. Он снял с нее кофточку, юбку, комбинацию … Наконец она осталась в одних чулках и уже жарко отвечала на его поцелуи и сама пыталась снять с него одежду.
Снимая чулки Саша говорил ей всякие ласковые слова, гладил ноги, а потом начал целовать пальцы на ногах.
– Ой, щекотно! Еще … еще поцелуй … никогда не думала, что мне может так быть хорошо …
А когда его пальцы и губы добрались по ногам до самого верха, Галина протянула руки, обхватила его …
Они долго лежали обессиленные и мокрые от пота, и Саша ласково гладил тело Галины, а Галина ласкала Сашу.
– Саша, мой милый Саша! Как хорошо … Как ты меня всю исцеловал … Дай, я тоже тебя поцелую …
– Только ноги не надо.
– Как скажешь … Так … хорошо? А так?
И она склонилась над ним, обнимая, лаская и целуя его плечи, шею, руки, живот … Она прижималась к нему и завершилось все это тем, что она победно оседлала его и их тела снова включились в захватывающий ритм …
СОБСТВЕННЫЙ САМОЛЕТ. НАЧАЛО РАБОТ на ТРЕНАЖЕРЕ
– Анатолий Иванович, к вам из города едет майор Тихонов с пакетом из Москвы.
– Я буду у Потаповича. Вызовете меня, когда он будет на подходе.
В тренажерном зале еще не все оборудование было подключено по постоянным линиям, но Свиридов уже привык, что эти самые электронщики считают самым лучшим вариантом подключения времянку, которая болтается у всех под ногами.
Но пульты управления были выполнены тщательно и стояли отдельно, выделенные из общего зала тяжелыми темными занавесями. Там, отделенные от безалаберности зала, садились операторы и работали с настройкой и регулировкой рабочего режима. В качестве объекта регулирования приспособили старый излучатель,
