Механическое сердце. Черный принц - Карина Демина

Очки на кончике носа, а стекла простые, и странно, что Брокк не замечал этого прежде. И видится, что эта маленькая ложь - часть большой.

- Благодарю.

Брокк не знает, что сказать.

О чем спросить?

- Полагаю, мы еще встретимся, - фраза звучит расплывчато, но Риг подтверждает и голос его серьезен:

- Конечно, Мастер. Мы с вами обязательно встретимся…

В дверях он столкнулся с Инголфом и эта встреча, кажется, Рига вовсе не обрадовала. Он вдруг сжался, оскалился, но тут же взял себя в руки.

- Вы позволите?

Инголф молча освободил путь.

- Надо же, - сказал он, проводив Рига насмешливым взглядом. - И этот объявился. Темной ночи, Мастер. Простите, что без подарка.

- Ничего.

Брокк отступил, позволяя гостю войти.

- Все-таки странный он, - Инголф, придерживая дверь ногой, глядел на Рига. А тот удалялся каким-то нервным подпрыгивающим шагом. - Зачем приходил?

- Насколько я понял, просто так.

- Что ж, хорошая причина, - Инголф все же вошел. - Мальчишка тоже заглядывал?

- Да.

- Он абсолютно невменяем.

Инголф снял желтые перчатки, расстегнул альмавиву, на сей раз ослепительно-белую, с алым плюшевым подбоем. Он поднял руку, и рукав темного сюртука слегка съехал, обнажив аккуратное запястье и белый, изящно отогнутый манжет рубашки. Блеснул рубиновый глаз запонки.

- И его родители ищут… просили о содействии. Вы не возражаете, если я скажу им, что Олаф заглядывал к вам?

- Не возражаю.

Точеные пальцы коснулись шейного платка, потревожив идеальный узел.

- Мастер, - Инголф крутанул булавку, и цепочки, на ней закрепленные, зазвенели. Звоном же отозвались цепи, окружавшие зимнее дерево. Покачнулись тонкие полотняные ленты, потянулись к гостю. - На балу будьте осторожней. До меня дошли некоторые… неприятные слухи.

Ленточки не коснулись ладони, но отпрянули, и Инголф руку убрал. Движения его были преисполнены ленивого показного безразличия, которому Брокк не поверил.

- Ваша давняя подруга все никак не успокоится. Вы ею пренебрегли, а это оскорбительно… особенно в ее возрасте с ее репутацией. Этак репутации и лишиться недолго.

Он скалился.

- Мне показалось, мы вполне мирно расстались.

- Вам показалось, - подчеркнул Инголф. - Не верьте отвергнутым женщинам, страшные существа… к слову, поговаривают, что Риг добился-таки внимания той… особы.

- Когда вы стали собирать слухи?

- Когда от слухов стала зависеть моя жизнь. Неприятно, знаете ли, помереть из-за лишней щепетильности.

В чем-то Инголф был безусловно прав.

- Быть может, останетесь на ужин?

- Хотелось бы соврать, что с превеликой радостью, но увы, Мастер, не в этом году. Меня ждет жена.

- Вас можно поздравить?

Брокк не без удовольствия отметил, как по лицу Инголфа скользнула тень.

- Мне можно посочувствовать, - буркнул он, раздраженно галстук дергая. - Я вовсе не собирался жениться, но… ладно, это отношения к делу не имеет. Мы ведь о Риге говорили с его реализовавшейся влюбленностью, которая очень быстро прошла.

- И вам это кажется подозрительным?

- Отнюдь, - Инголф все еще разглядывал дерево. Вытащив из кармана узкую ленту, он повязал на ветвь. - Надеюсь, вы не против?

- Нисколько.

Ленты плясали на сквозняке.

…на улице уже готов костер, и в полночь дерево, которое вынесут из дома на руках, вспыхнет живым зимним огнем.

- Так вот, как по мне, не было у него никакой любви, но исключительно противостояние с покойным братцем… пусть будет к нему милосердно материнское пламя, - Инголф церемонно поклонился дереву. - Он потерял соперника, Мастер… победил, но при том проиграл.

Инголф обвел взглядом галерею.

- А подобные ему не способны жить сами по себе. Нет, им кажется, что если избавиться от… помехи, назовем это так, то жизнь их чудесным образом преобразится, наступят светлые дни и бесконечное счастье. Но у самих у них никогда не хватает или душевных сил, или решимости, или сил физических, что тоже немаловажно, вот и стонут они, жалуются на судьбу. Однако если та вдруг к жалобам прислушается и устроит несчастный случай…

…смерть Ригера никоим образом не была случайна.

- …то вскоре они разочарованно поймут, что ничего не изменилось. Они по-прежнему - никчемны, бессильны и серы. Скучны сами себе. Но признание такое вновь же требует сил, каковых у подобных людишек нет. И тогда они ищут себе новую причину собственных неудач.

Инголф замолчал, он мял аккуратный манжет, уже лишившийся запонки.

- Ему нужен кто-то виновный в его неудачах, Мастер.

- И полагаете, он выбрал меня?

- Отчего бы нет? Посмотрите, вы - райгрэ, пусть сами не любите о том вспоминать, но это власть. Под вами род Белого Никеля. И не ошибусь, сказав, что дела его идут очень даже неплохо. К вам благоволит Король. Вы женаты на очаровательной девушке… наследнице Великого дома… и вполне вероятно, что ваш сын этот дом получит.

- Слушая вас, я сам себе завидовать начинаю.

- Почему бы и нет? - Инголф усмехнулся и отпустил-таки рукав. - Но я не о том, Мастер. С точки зрения Рига, все это - подарки судьбы, полученные вами незаслуженно. Вы заняли чужое место. Его место.

- Он вам так сказал?

- Не мне, Мастер. Просто… слухи.

Оглядевшись, Инголф наклонился и поднял запонку.

- Где он провел последний год?

- За Перевалом. На кимберлитовых трубках… официально. А вот неофициально - как знать. Альвийские шахты - глушь невообразимая… кстати, если интересно, Олаф пожары тушил. И девицу человеческую окучивал, - это Инголф произнес, не скрывая презрения.

…девушку, с волосами рыжими, как пламя.

…пламя может ревновать к человеку?

…что подарить той, которая огня боится…

Жаль, если Олаф.

- Полагаю, мы еще увидимся на балу, - Инголф застегнул альмавиву и перчатки надел. - Будьте осторожны, Мастер. И темной вам ночи…

…темная ночь, пряная.

На кухне раскатывают тугое тесто для традиционного пирога. И кухарка, полнотелая женщина, кряхтит и вздыхает, наваливаясь всем своим немалым весом на скалку. Она толкает ее ладонями, и ладони прогибаются. Пальцы кухарки, лицо ее, волосы и платок на них припорошены мукой.

- Попробуйте вы, леди, - она останавливается, вытирая испарину со лба.

А Кэри берется за скалку.

Тугое тесто.

Громкое пламя. Ревет в печи, накаляет толстые глиняные ее стены. Мальчишка-поваренок сидит на корточках, перебирает поленья. Вот крюком он ловко подцепляет засов, массивный, раскалившийся докрасна, и распахивает дверцу, отшатывается от жара, и волосы его встрепанные начинают тлеть.

Запах жженого пера на миг перешибает аромат корицы.