История моей матери - Семен Бронин

- И вы разглядели это?

- Она нагнулась, а я увидел. Даже спросил ее об этом.

- И она что?

- А что было, говорит, то и надела. Не напасешься на всех разное покупать: не те у нас деньги. Мне это показалось верхом несправедливости. С этого все и началось. Начал читать Маркса, потом Ленина.

- Что именно?

- "Капитал", а у Ленина "Государство и революцию" и многое другое.

- Вы тоже это читали? - Яков повернулся к Марку.

- Нет. Он мне пересказывает. Я ему на слово верю. Я сам не по этой части. Мне чтение противопоказано, я люблю дело.

- Стало быть, вы хорошо дополняете друг друга.- Яков поглядел на обоих с явной симпатией.- И женаты оба не были? Своих семей не имели? Это второй, после родительской семьи, барьер на пути всякого революционера. Если, конечно, подруга не разделяет ваши идеалы.

Эдвин тут опустил голову, и Марк снова перенял нить разговора.

- Нет. Я по продажным девкам шлялся - это хорошо от женщин отвращает, а Эдвин был как красная девица: от всех отворачивался, хотя на него многие глаза пялили. Скромник и тихоня, каких мало. Но когда речь идет о принципах, железный человек. Я из-за него и поперся на этот край света! - Марк ткнул приятеля в бок и весело засмеялся.

- Слова не должны расходиться с делом,- сказал Эдвин.- Мы должны поступать в соответствии с нашими принципами. Так меня во всяком случае учили родители. Даже если оказываемся не правы.

- А мы правы,- сказал Яков.- Вернее, прав марксизм, в который мы верим. И все решает соотношение сил, а оно в нашу пользу...

Это была заключительная фраза в экзамене, прошедшем успешно для американцев: Яков остался ими доволен и думал уже над тем, как пристроить их к делу. Но пока что надо было решать, что делать самому. Было поздно. Идти домой по ночному Шанхаю с чужими паспортами в кармане было опасно. Он хотел позвонить Элли из расположенного рядом кафе, но каким-то образом рассеялся, забылся и вернулся в мыслях к понравившимся ему американцам. У них шло приготовление к ночлегу. Молодые люди думали уступить ему двуспальную кровать, а самим расположиться на диване: это было как на свадьбе бедняка, где богатому почетному гостю готовы уступить ложе новобрачных. Яков отругал их за непролетарские замашки, устроился на диване и через минуту заснул: он умел засыпать на полуслове и гордился этой своей способностью - а те долго еще совещались в соседней спальне и обсуждали свой прием в ряды мирового революционного рабочего движения.

После американцев, наутро, Якову точно уж следовало идти домой, чтоб успокоить тревожливую Элли (он все не мог никак назвать ее про себя женою) и привести себя в порядок после проведенной не дома ночи. Но у него на этот день была намечена еще одна встреча, а он не любил откладывать дела: они оседали тяжким грузом в его сознании, сбивали настрой его внутренних часов, отяжеляли их быстрые стрелки, двигавшиеся с точностью хорошего швейцарского механизма. Со временем у Якова были свои счеты: оно если не подчинялось, то сочувствовало ему и тесно с ним сотрудничало - он мог, например, заказать себе сон в течение двенадцати с половиной минут и проснуться в точно назначенное время, словно у него была прямая связь с космическим маятником. Дело было еще и в доверительном характере поручения, от которого нельзя было отмахнуться,- впрочем, все задания и дела Якова были такого свойства и одно нанизывалось на другое, как шашлыки на острие шампура...

Дело было таково. Один из коминтерновцев начал вызывать у руководства определенные и, по мнению наверху, законные опасения - Якову как человеку строгому и требовательному дали поручение прозондировать почву и высказать свое суждение в письменном виде. Товарищ этот, Арнольд Ваксман, был выходец из Польши и работал под прикрытием русской фирмы, испокон веку торгующей в Китае сельскохозяйственной техникой. Она осталась с царских времен и теперь вела как бы независимое от бывшей метрополии существование, но на деле широко ею использовалась: советских как раз устраивала эта мнимая автономия. Управлял фирмой - с царских же времен - некто Поляков, человек проницательный, умный, оборотистый, вросший корнями в благодатную, жирно унавоженную китайскую почву и бывший своим в здешнем высшем обществе, которое есть везде и повсюду одинаково. Он быстро вычислил выгоду, которую можно было извлечь из почти бесплатно представляемых ему на реализацию тракторов советского производства, и, продолжая вести прежний светский образ жизни и ни во что не вмешиваясь, согласился смотреть сквозь пальцы на некоторые делишки, творившиеся в его конторе и от его имени, а также на нескольких новых сотрудников, имевших не крючковатую спину клерков, а плохо гнущуюся - недавних офицеров. Для большей надежности и для удобства совершения сделок ему еще и предложили в зятья кого-нибудь из образованных, знающих языки молодых людей спортивного вида: у него была дочь на позднем выданье. Это уже его задело - он пробурчал ведущим с ним переговоры представителям разведки, что завещание свое он оформил на жену и что таким образом они компанию не заполучат. На это ему объявили с превеликой почтительностью, что им нужен именно он с его связями в Китае, что они желают ему многих лет здравствования и просто хотят оградить его от личного участия в делах, могущих повредить его репутации: ими будет ведать зять, который займет место руководителя отдела или филиала учреждения. Поляков подумал, подумал, взвесил все за и против, учел, в частности, скверный характер своей Любы, которая не была создана для замужества, решил, что именно такой, фиктивный, брак ей единственно и подходит,- и согласился, поставив единственным условием, чтоб соискатель дочери был евреем: не то вера отцов взыграла в нем, не то требования еврейской общины Шанхая: хоть она и была мала, но ее мнением пренебрегать не следовало. Представители разведки переглянулись, сказали: "Нет ничего проще", и на следующий же день Ваксман стучался в двери местного богача - свататься. Теперь у руководителей Коминтерна возникли опасения, что он слишком близко к сердцу принимает интересы компании, чересчур много разъезжает по стране, навязывая малоземельным китайцам ненужные им трактора, несоразмеримые с их крохотными участками, напрасно предлагает им сорганизоваться в кооперативы с совместным использованием техники и забывает для этого другие, истинные свои, обязанности. Яков должен был посетить его на дому, проверить состояние дел и вынести свой приговор: его мнением в таких случаях дорожили - он обладал чутьем на людей и умел отсеять зерно от плевела.

Арнольд сам назначил ему время, поэтому он и пришел к нему в этот день, и то, что его не было на месте, показалось ему плохим предзнаменованием: он не любил, когда его подводили таким образом, и не верил причинам, будто бы помешавшим прибыть вовремя. В апартаментах, которые молодая чета снимала в фешенебельной части города, на улице королевы Виктории, кроме Любы, супруги Арнольда, тридцатипятилетней глазастой и губастой женщины, начинавшей глядеть зло и неприветливо всякий раз, когда речь заходила о ее муже, был еще отец, которому Арнольд, видно, тоже назначил свидание, но часом раньше: чтоб покончить со всеми неприятностями разом. Поляков был неприметный, деликатный на вид пожилой человек, в котором никак нельзя было заподозрить преуспевающего дельца, одну из акул местного капитализма. Яков не был с ним знаком, и это позволило ему выдать себя за человека, собирающего средства в пользу жителей южного Китая, который недавно перенес сильное наводнение.

- Он обещал мне крупную сумму,- виновато оправдался он, усаживаясь без разрешения в гостевое кресло и оглядываясь в поисках впечатлений, из которых должно было составиться его будущее мнение.

- Садитесь, раз большую,- с запозданием и из приличия сказал Поляков, недоверчиво его оглядывая.- Что-то не похожи вы на человека, собирающего деньги в пользу утопающих китайцев.

- Я из Международного Красного Креста,- объяснил Яков.- Хотите, покажу документы? - Бумаг у него не было, но он знал, что в обществе, где вращался Поляков, проверять их не принято: там было много аферистов разного рода, которые все были снабжены наивернейшими и подозрительно новыми документами.

- Обойдемся без этого,- сказал Поляков.- Документы - это то, что как раз легче всего надыбать. Вот деньги - другое дело. Так где же он? - снова обратился он к дочери - на этот раз, чтоб ввести в курс дела гостя и поскорей от него избавиться.

- Кто б самой сказал! - взорвалась злая красавица Люба: будто отец в первый раз спрашивал ее об этом.- Уехал в Тонкин торговать комбикормом - и ни слуху ни духу! В борделях, небось, завис! Чего только там не предлагают! Никакого воображения не хватит...

Стыдливый Яков потупился здесь с ироническим видом, а правоверный отец возроптал и вступился за отсутствующего зятя:

- Погоди. Почему так сразу?.. И зачем это посторонним? - выговорил он ей, после чего снова недоверчиво покосился на не думавшего уходить гостя.-Особенно из Армии спасения.