Течет река Мойка... От Фонтанки до Невского проспекта - Георгий Зуев

26 января, на балу графини Разумовской Пушкин предложил быть своим секундантом советнику при английском посольстве Магенису. Тот поинтересовался причиной дуэли. Пушкин не счел нужным сообщить что-либо по этому поводу, и англичанин отказал поэту.

В 9 часов утра 27 января Пушкину вновь доставили письмо виконта д’Аршиака, в котором тот писал: «Я настаиваю еще сегодня утром на просьбе, с которой я имел честь обратиться к вам вчера вечером. Необходимо, чтобы я имел свидание с секундантом, которого вы выберете, притом в самое ближайшее время. До полудня я буду дома; надеюсь, раньше этого времени увидеться с тем, кого вам угодно будет ко мне прислать».

Позже секундант Пушкина подполковник К.К. Данзас вспоминал, что затруднения с подбором секундантов он относил к обстоятельству «нежелания Александра Сергеевича вовлечь в ответственность по своему собственному делу никого из соотечественников; и только тогда, когда вынужден был к тому противниками, он решился наконец искать меня, как товарища и друга детства, на самоотвержение которого он имел более права считать».

После отказа сотрудника английского посольства, Пушкин раздраженно ответил д’Аршиаку: «Я не имею никакого желания вмешивать праздный петербургский люд в мои семейные дела; поэтому я отказываюсь от разговоров между секундантами. Я приведу своего только на место поединка. Так как г. Геккерн меня вызывает и обиженным является он, то он может сам выбирать мне секунданта, если увидит в том надобность: я заранее принимаю его, если бы даже это был его егерь. Что касается часа, места, я вполне к его услугам. Согласно нашим русским обычаям, этого вполне достаточно... Прошу вас верить, виконт, – это мое последнее слово, мне больше нечего отвечать по поводу этого дела, и я не двинусь с места до окончательной встречи».

Однако не таков был виконт д’Аршиак, любивший «методу из чувства», и в этот день на квартиру Пушкина на Мойке поступает третье письмо уже достаточно раздраженного ответами поэта секунданта Дантеса: «Оскорбив честь барона Жоржа Геккерна, вы обязаны дать ему удовлетворение. Это ваше дело – достать себе секунданта. Никакой не может быть речи, чтоб его вам доставили. Готовый со своей стороны явиться в условленное место барон Жорж Геккерн настаивает на том, чтобы вы держались принятых правил. Всякое промедление будет рассматриваться им как отказ в удовлетворении, которое вы ему обязаны дать, и как попытка огласкою этого дела помешать его окончанию. Свидание секундантов, необходимое перед встречей, становится, если вы еще отказываете в нем, одним из условий барона Жоржа Геккерна; вы же мне говорили вчера и писали сегодня, что принимаете все его условия».

Пушкин велел заложить сани и поехал искать себе секунданта. Он наметил для этого две кандидатуры: К.О. Россета и своего лицейского однокашника, тридцатисемилетнего подполковника Константина Карловича Данзаса, сына генерал-майора, происходившего из дворян Курляндской губернии. Он запомнился Пушкину как шумный, живой, вспыльчивый и драчливый мальчик. Но в то же время эти качества сочетались у него с добродушием и любовью к рисованию. Вместе с Дельвигом Данзас издавал в Лицее журнал «Лицейский мудрец», в котором, по словам Матюшкина, вся проза принадлежала Данзасу. К.К. Данзас закончил Лицей вместе с А.С. Пушкиным и был выпущен в армию, в Инженерный корпус. Участвовал во многих военных походах и сражениях.

Энгельгардт писал Матюшкину: «Данзас-рыжий, который, впрочем, уже теперь сделался темно-бурым, недавно получил к своему Владимиру с бантом еще золотую шпагу „За храбрость“».

К.К. Данзас, секундант А.С. Пушкина

По словам современников, Данзас – весельчак по натуре, имел совершенно французский склад ума, любил острить и сыпать каламбурами. Бывая проездом в Петербурге, он неоднократно встречался с Пушкиным, всегда принимал активное участие в праздничных лицейских годовщинах. По воспоминаниям К.К. Данзаса, в день дуэли, 27 января 1837 года, он, проходя по Пантелеймоновской улице, встретил Пушкина, ехавшего в санях. Поэт предложил ему последовать с ним во французское посольство и быть свидетелем одного разговора. Данзас, не задавая вопросов, сел в сани к Пушкину, и они поехали. По дороге поэт говорил о литературных столичных новостях и только во французском посольстве, беседуя с д’Аршиаком, Пушкин указал рукой на своего лицейского приятеля, представил его и сказал: «Вот мой секундант». После этого он обратился к Константину Карловичу, спросив: «Вы согласны?» – и получив утвердительный ответ, уехал из посольства, оставив двух секундантов вырабатывать условия предстоящего поединка. Дуэль должна была состояться в этот же день, в пятом часу пополудни.

Во французском посольстве Пушкин успел посвятить подполковника во все детали конфликта, зачитал копию своего письма к Геккерну и сказал, что если дело не окончится сегодня же, то при первой встрече с Геккерном – отцом или сыном – он плюнет им в лицо. Прощаясь с секундантами, поэт потребовал включить в письменный документ наиболее жесткие условия поединка.

После ухода Пушкина первым вопросом Данзаса к д’Аршиаку был: «Нет ли средств окончить дело миром?» На что секундант решительно заявил: «В данном случае примирение противников невозможно».

В результате обсуждения вероятных условий поединка секунданты единодушно решили, что для него следует назначить удобный участок за Черной речкой, возле Комендантской дачи. Оружием выбрали пистолеты.

По требованию д’Аршиака условия поединка записали на бумаге в двух экземплярах для ознакомления дуэлянтов и согласования с ними.

«Условия дуэли между г. Пушкиным и бароном Ж. Геккерном.

1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.

2. Вооруженные пистолетами противники по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьеры, могут стрелять.

3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.

4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности поединок возобновляется как бы в первый раз: противники ставятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.

5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.

Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий».

Дуэль, состоявшаяся 27 января 1837 года на Черной речке, полностью соответствовала выработанным секундантами правилам поединка.

Данзас с подписанной бумагой возвратился к Пушкину на набережную Мойки. Он застал его дома одного. Не прочитав условий дуэли, поэт согласился на все. В разговоре с Александром Сергеевичем Данзас высказал свое недоумение по кандидатуре второго участника поединка. Как секундант он считал, что к барьеру должен выйти старший Геккерн, в адрес которого поэт направил оскорбительное письмо, а не Дантес. На это Пушкин ответил, что нидерландский посланник по своему официальному положению драться не может. Договорившись с поэтом встретиться позже в кондитерской Вольфа на Невском проспекте, Данзас отправился делать необходимые приготовления к поединку: нанял парные сани и затем заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, заблаговременно заказанными Пушкиным.

Кстати, небезынтересные подробности об истории пистолетов, на которых дрались противники. Пистолеты, для того времени самого новейшего образца, делались на известной фабрике оружия Лепажа в Париже. Это знаменитое производство в свое время изготовляло оружие для Наполеона. В отличие от старых кремниевых пистолетов Пушкин приобрел капсульные (пистонные) образцы дуэльного оружия, типичные для начала 1830-х годов. Барон Жорж Геккерн на вопрос следственной комиссии военного суда: «Какие пистолеты были у вас на дуэли?» ответил: «Пистолеты, из коих я стрелял, были вручены моим секундантом на месте дуэли. Пушкин же имел свои». То есть на поединке у секунданта Пушкина К.К. Данзаса и секунданта Дантеса О. д’Аршиака имелась своя пара пистолетов, схожих по своим боевым качествам. К.К. Данзас, сопровождая смертельно раненного друга, привез на квартиру поэта и его дуэльные пистолеты. После смерти А.С. Пушкина эта пара оказалась в Варшаве, а затем в Познани, у майора Альбина Земецкого.

В 1937 году, в столетнюю годовщину гибели поэта, в одном польском журнале появилось сообщение об этих пистолетах и их фотография. Оружие и все принадлежности находились в деревянном полированном ящике, отделанном металлическими накладками. На накладке, укрепленной на середине крышки, выбили инициалы «A. S. P.» На внутренней стороне крышки, на кожаной квадратной наклейке, выполнена тисненая каллиграфическая надпись: «Type cree pour monsier Pouchkine, 1836, a Lepage, a Paris» («Образец, сделанный для господина Пушкина, 1836 год. Лепаж в Париже».) Автор статьи сообщал читателям, что «в ящике еще и сейчас найдется литая оловянная пуля, а также капсуля, которые использовались в поединке с Дантесом. В одной же из угловых ячеек обнаружили билет благотворительной лотереи от января 1837 года, приготовленный для пыжа». Выяснилось, что дуэльные пистолеты Пушкина майор А. Земецкий приобрел по случаю в Варшаве у некоего русского офицера.