Операция «Круиз» - Михаил Владимирович Рогожин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люба раскрыла от удивления рот. Ей показалось, что она просто наткнулась на зеркало. И только потом сказала себе — это же Антигони!
Блондинка словно почувствовала это и на секунду снова повернулась в ее сторону, предупреждая жестом о молчании. Люба готова была броситься к ней, но сдержалась. Антигони направилась к выходу. Люба последовала за ней. Они вышли и встретились под густой тенью высокого кустарника.
— Обалдеть можно! Ты — копия я! — восхитилась Люба.
— Нельзя, чтобы нас видели вместе, — предупредила Антигони.
— Понимаю, но у меня важное сообщение. Я на корабль не вернусь. На то есть свои причины… — замялась Люба.
— Какие? Скажи честно. Ведь завтра эти причины коснутся меня.
Люба не знала, с чего начать, и попросила:
— Разреши мне после ресторана приехать к тебе.
— Хорошо. Запомни — Лофус Скузе, улица Збаруни…
— Да, да. Дом и этаж я помню, — подтвердила Люба и побежала разыскивать графа.
Она пробралась в амфитеатр в полной темноте. Только звездное небо рассеивало полумрак. Боясь сделать неверное движение, Люба застыла. Ей показалось, что рядом не каменные скамьи с двумя тысячами беззаботных людей, а черная пропасть, через которую она намеревается перешагнуть. Дух захватывало от неизвестности и неизбежности грядущих событий. Она затрепетала всем телом. Подумала, что у нее начинается жар. Проглотила слюну, определяя, не болит ли горло. Сейчас ей никак нельзя заболеть…
И словно дьявол на колеснице ворвался в притихший амфитеатр. Все фонари вспыхнули разом. Во всю мощь динамиков врезал оркестр, и от ряда к ряду стремительно покатился сильный, бесконтрольный, захватывающий звук, брошенный со сцены Полиной. Ее голос, когда она была в ударе, действовал на Любу завораживающе. Мурашки начинали бегать по телу.
Зрители, на мгновение ослепшие и оглохшие, пережили минутное потрясение и, затаив дыхание, слушали залихватскую русскую мелодию, всегда таящую в себе элемент надрыва и исповеди.
Люба потихоньку начала пробираться по ряду, заметив, что возле графа пустует место.
Оно освободилось, потому что Маркелов не захотел оставаться на второе отделение, обозвав Полину бандершей совковой попсы. Скорее всего, пошел разыскивать Татьяну.
Павел протянул Любе руку, помогая сесть. Он почувствовал себя спокойнее, когда она устроилась рядом и прижалась к нему. Девушка стала для него чем-то вроде котенка, к которому он успел привязаться. Постоянное общение с ней раздражало, а короткие встречи радовали. Ему было приятно заботиться о ней.
— Ты уезжаешь на всю ночь? — спросила она.
— Очевидно. Апостолос готовится к большой игре. Завидую тебе, сможешь хорошо выспаться.
— Спать в Афинах — грех. Ты не волнуйся за меня. Я обзавелась надежной охраной — Кабанюком. Он ужасно смешной и добрый. Как жалко, что мы уже никогда не будем вместе.
— Ну, к чему такие страдания. Многое еще впереди, — решительно воспротивился граф.
— Не у нас с тобой. Я решила больше не приставать к тебе. Живи своей жизнью. Благодарности к тебе не испытываю. Любовь как-нибудь переживу. Однажды ты в полном одиночестве вспомнишь Афины, прижавшуюся к тебе любящую девушку, черное звездное небо и поймешь, что от собственного счастья ты был всего в нескольких сантиметрах. Афины будут существовать всегда, небо тоже, а той девушки уже не будет никогда. Жалко мне тебя, граф…
— Эта девушка до Одессы еще помучает меня, — пошутил Павел и провел пальцами по щекам Любы. Они были мокрыми от слез. — Ты кого хоронишь — меня или себя?
— Свою первую несчастную любовь… — грустно, без фальши ответила она.
— А Ваня-Нахичевань?
— Что Ваня? Его, быть может, и не было вообще…
Их тихий разговор заглушил шквал аплодисментов, предназначенных Полине.
— Давай пойдем чего-нибудь выпьем, — предложил Павел.
— Я же не пью, — напомнила Люба. Ей не хотелось уходить. Потому что только на этих каменных скамьях и насиженных подушечках она ощущала его близость. В отличие от графа, Люба знала, что они видятся в последний раз.
— Поцелуй меня, — прошептала она, как только погасли огни, давая возможность подготовить сцену для следующего номера.
Павел беспрекословно подчинился. Люба почувствовала, насколько холодны и неповоротливы его губы. Ее язык натолкнулся на стиснутые зубы, не позволявшие отпраздновать последнюю маленькую победу.
— Дурак, — прошептала Люба и направилась к выходу.
После концерта участники представления быстро расселись по автобусам, потому что здорово проголодались. Руководил всем Янис. Он недавно вернулся из порта, где закончили погрузку контейнеров и оформление таможенных документов, и находился в несколько приподнятом настроении. Бумаги со штампами и печатями лежали в кармане пиджака. Это означало, что груз уже покинул территорию Греции. Полдела было сделано. И для Яниса пришло время расслабиться и отдохнуть.
Лавр, приехавший вместе с ним, заметив Любу, подошел к ней.
— Мне сказали, ты рассталась с графом?
— А что? — съежилась от страха Люба.
— Ничего. Я хочу спать с тобой и не советую сопротивляться.
— Посмотрим, разрешит ли тебе граф, — выдавила она из себя угрозу.
— Плевать я хотел на твоего графа. Пусть убирается в Баден-Баден, пока я не задавил его, как таракана, — грозно предупредил Лавр и пошел к машине, в которой его ждал Маркелов.
Не успела Люба опомниться, как возле нее оказалась Татьяна. Сделанной любезной улыбкой она, буравя ее колючими глазами, нараспев проговорила:
— Если ты, шлюха, еще раз появишься в каюте Нессельроде, тебя обольют серной кислотой с ног до головы. Учти, с Лавром шутить не стоит. Лучше ответить на его ухаживания. И не вздумай об этом рассказывать Павлу.
И все с той же улыбкой прошла мимо.
— Старая ты проб…! — вслед ей крикнула Люба.
Все, кто находился рядом, замерли. Татьяна — единственная — отреагировала должным образом. Она продолжала идти, делая вид, что не услышала… и этим разрядила обстановку. Многим даже показалось, что девушка выкрикнула что-то другое. Но правильно услышавший Кабанюк подошел к Любе и обнял ее.
— Негарно, когда девушки ругаются при посторонних. Поехали, голубонька. Там, кажуть, столы ломятся от кушаний.
Он своим мощным животом прикрыл Любу от любопытных взглядов.
Шумная толпа гостей постепенно расселась по машинам и автобусам, и все отправились в морской клуб, находившийся в фешенебельном районе Кифисья. За окнами, среди пальм и кипарисов, возникали фантастические белые виллы, соединившие в себе античную греческую архитектуру с восточными башенками и балкончиками. Много было и ультрасовременных строений. Из высоких автобусов можно было разглядеть подсвеченные зеленые лужайки за заборами,
