Ключ - Наталья Болдырева

— Что происходит? — когда он сказал это, я уже видел только его лицо и ничего кроме.

Вадимир снова толкнул меня в спину, заставляя сделать шаг в комнату.

— Ваше величество, — я произнёс это так, будто бы сам был пьян, — ваше величество… — в голове что-то щелкнуло, и я отключился окончательно, удивленно слушал, как продолжаю говорить всё уверенней и уверенней, громко и с нажимом, — все дворцовые ворота заперты. Генералиссимус отправился в город. Готовится нападение на столицу! Вероломные отряды белгрских монахов по одиночке просочились в черту городских стен! Мы пришли, чтобы позаботиться о вашей безопасности!

— Ты что несешь? — кажется Вадимир рявкнул это одновременно с Ллерием. Я видел только стремительно трезвеющий взгляд короля.

— Вот! — с трудом оторвавшись от этих бледно-голубых глаз, я ткнул пальцем в окно.

Там, пересекая тёмное небо с первыми звёздами на нём, медленно падал на город, всё увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, огненный шар.

— Дьявол! — Вадимир кинулся к окну, ударом руки выбил и стекло, и раму. Осколки зазвенели куда-то вниз, а рама повисла, болтаясь на одной петле. Послышались крики. Распахнулась дверь и комната наполнилась гвардейцами. Впереди стоял Алан.

— Нападение на столицу!

Я закрыл глаза, не представляя, кого мне благодарить и благодарить ли за то, что моя ложь оказалась правдой.

Глава 22

Их выворачивало наизнанку. Всех троих. Им казалось, они умирают, не в силах обрести свою суть.

— Вперёд, дети мои, — сказала Топь, простирая руки над городом, и жители услышали её призыв. «Пора!» — толкнуло каждого в грудь, и туго-скрученная пружина распрямилась, приводя в движение весь механизм.

Дозорные на Клыках, ещё не видя кораблей приближающейся армады, ещё не получив вестей из замка, тоже почуяли — «пора!». Медленно, натужно, с трудом поднимались тяжелые цепи — как раз вовремя, чтобы перебить киль первого вражеского судна, не просто остановить его, но пустить ко дну со всею командой, превратив в очередное препятствие на пути в город.

«Пора!» — подняла головы чернь, и первые камни полетели в окна покинутых хозяевами домов.

«Пора!» — десятник вольнонаемной дружины оглянулся на свой отряд и, оставив его ждать в тени домов, вышел к дворцовым воротам, стукнул рукоятью меча.

«Пора!» — вздрогнул весь город до последнего обывателя.

Младенец, оставленный без присмотра, вдруг перестал кричать. Всхлипнул и затих, чмокая губами, прислушиваясь к ночной тишине. Ни одна собака не брехала в округе.

Оглушающий скрежет цепи о днище корабля не заставил себя долго ждать.

Медленно, но неуклонно поднимающаяся, она подцепила его, приподняла чуть — мгновение он балансировал подобно канатоходцу, пока не опрокинулся, соскальзывая назад, переламываясь надвое. Раздался треск рвущейся обшивки, понёсся низко над водой, к городу, заставив приумолкнуть музыку в разливочных на берегу. В распахнутые двери по одному, по двое выходили люди, и скоро пристань была полна.

Ломаясь как хворост, трещали вёсла. Корабли, пробивая борта, налетали на огромные цепи, и те неохотно выгибались, натягиваясь. Дозорные на Клыках смотрели, не веря — ни собственным глазам, ни собственной удаче.

Первый крик в толпе — несвязный крик ополоумевшего от ужаса человека — совпал с появлением огромного огненного шара. Он поднялся медленно над водой, и понёсся, роняя ошмётки огня, к пристаням.

Палубная обслуга поторопилась, не рассчитала, ошиблась где-то, но огненный шар, выпущенный с одной из тяжёлых, а потому приотставших, барок, канул в воду у самого берега, чуть-чуть не долетев даже до причалов. Взметнулся столп брызг, расплылся огненным пятном и медленно, повинуясь прибою, начал наползать на берег. Языки пламени снизу лизали дощатые настилы пирсов.

Народ с воплями кинулся врассыпную. Бежали, не разбирая дороги, сшибая друг друга, и падая сами, не понимая, что уж следующий удар попадёт точно в цель — поразит город, самую его сердцевину.

Топь хохотала, глядя с вершины скалы на столицу — видя её всю, до последнего жителя. Толпы на площадях ещё минуту назад занятые пивом, мясом и потешными представлениями, качнулись в сторону доков. А в море, мечась по палубам уцелевших судов, белгрские монахи силились ещё сделать что-то, не понимая — битва проиграна, даже не начавшись. Бронислава приподнялась на скамье, впившись в борт вельбота — усиливающийся с каждой минутой ветер хлопал подолом платья, вымпелами развевались длинные рукава. За её спиной во весь рост стоял её сын — бледный как полотно, смотрел, как ломаются ногти на руках матери.

— Принц, принц, — теребил страт, оглядываясь на сточенные клыки, где далионские солдаты бегали уже, заряжая аркбаллисты, — надо уводить корабли, принц! Мы не прорвём цепи! Отдайте приказ! Надо уводить корабли!

Огненное ядро, выпущенное со второй барки, прошив небо, легло, наконец, где-то среди улиц Мадры. Как солома полыхнули кварталы, разом поднявшееся пламя осветило ночь. Редкие крики, словно умноженные эхом, заметались от стены к стене узких улиц.

«Черный!» — кричала Топь. — «Черный! Черный!! Черный!!!». И, повинуясь её указаниям, толпа преследовала переодетых монахов, будто знала каждого из них в лицо. Хватали за одежду, опрокидывали наземь и били, не жалея кулаков.

Крысёныш боялся. Его била крупная дрожь, да так, что судороги пробегали по телу. Крыса нырнула за пазуху и не показывалась больше. Но, ощерившись, Рато всё же шёл к Марку.

— Сюда, не бойся, — звал Марк, — ничего страшного с тобой не случится. Ну же!

Ещё один огненный шар, описав плавную дугу, канул в переплетения городских улиц.

— Проклятье! — выругался Марк, и Рато отпрянул на шаг, глядя настороженно. — Нет! Нет! Это не тебе! Иди! Иди сюда! — Марк с трудом заставил себя отвести взгляд. Тучи над городом окрасились отраженными всполохами. Горели кварталы ремесленников. — Ну же! Иди!

Но ещё не меньше минуты прошло до тех пор, пока Рато не занял своё место. Сжался в комок, затравленно глядя по шести углам звезды. Марк отступил тихонько. На шаг, два, боясь, что вот сейчас неуправляемый мальчишка сорвется с места. Он сидел — дрожа, пригнувшись к самой земле, почти распластавшись, но сидел.

Став в центр, на самую вершину плешивого холма, Воин раскинул руки, взывая. Нехотя поднялись из травы светлячки — тусклые, почти бесцветные в красном свете луны. Волк, лежавший у ног Девочки, встал. Вздыбилась шерсть, задрожала верхняя губа, он запрокинул морду, и утробное рычание перешло в вой. Воин смотрел на него, чувствуя, как — воплощение сути — сам становится ею. Плащ за спиной раскрылся куполом, затрепетал подобно стягу, захлопал на ураганном ветру. Ему пришлось сделать шаг вперёд, чтоб не упасть. Он выхватил, воткнул в землю перед собой двуручный меч. Тяжелее стала кольчуга, кожаные перчатки со стальными наручами обернулись железными. Две пластины легли на плечи. Одна — смятая мечом наёмников Симона де Монфора. Шлем с мелкозернистой кольчужной сеткой закрыл голову. Таким он прошел весь путь сюда — от Ла-Манша, через Монсегюр, в мир, который они назвали Новый Эрин. Воин — такова была его суть. Пространство вокруг бесновалось, ибо свою суть обретал теперь Первый.