Солнышко мое - Виктория Анатольевна Дунайцева

— Конечно нет, Женечка. У нас с твоим Пашкой уже давно не дружба, а любовь. И вообще, он давно не твой.

Было видно, что Женька была сильно удивлена, услышав информацию о бывшем муже от своей лучшей подруги.

— Значит, Наденька, ты тоже крутишь шуры-муры с мо… с Пашкой, а я опять не в курсе?

— Надеюсь ты не против, Жень? Вы же уже давно не вместе?

— Конечно не против, — сказала Женька грустно. — Просто это как-то неожиданно.

— А у тебя, Жень, никто не появился? — увела разговор от опасной темы Лиля.

— Нет, Лиль. Да если честно мне и так хорошо. Нам с Машкой никто не нужен.

— А зря, Женечка. Одной плохо, — грустно сказала Лиля.

— А у Женьки скоро кто-то появиться, — неожиданно сказала Надя.

— Откуда ты знаешь? — спросила у нее подруга, — Что, опять сон?

— Угадала, — засмеялась Надя, — снится мне на днях сон. Много снега, горка какая-то и ты Женька, катишься вниз с каким-то мужиком.

— Может это и не любовь вовсе, — фыркнула Женя, — мало ли с кем я буду кататься с горки.

— Да нет, Жень. Думаю, это любовь.

— Поживем увидим.

Помолчали.

— Эх девочки, как же скучно мы живем. Вот раньше ходили на концерты, театры, музеи. Куда-то ездили и все такое. А сейчас дом-работа, дом — работа. Ну иногда наши посиделки и все.

— А что ты хочешь, Жень. У нас дети маленькие и все такое.

— А я хочу, Надька, путешествовать, ездить за границу. А на деле я в кино-то уже не помню когда ходила. Вот ты, Надь, успела уже в Болгарии побывать, на мир посмотреть.

— Да уж, — горестно сказала Надя.

— Юлька к тебе тоже покаталась.

— Да что она видела-то в той Болгарии, Женька. Только самолеты и магазины. А с достопримечательностями так и не ознакомилась, — возразила ей Надя.

— И даже Томка побывала в Абхазии.

— И не говори, пару дней, это круто, — угрюмо сказала ей Лиля, — зато вы с Томой в Одессу помотались на учебу.

— Там тоже не до достопримечательностей было. Грустно мы живем, девочки.

— Ничего, Женька, наступит такое время, когда мы будем ездить по стране и за границу.

— Когда, Лилечка? Наверно мы будем тогда уже старые.

— Не знаю, Жень. Но обязательно наступит.

Лилия

Лиля никак не могла привыкнуть к Степану. Он был очень сильно не похож на Бориса. Тот был самостоятельный и всегда решал все проблемы без привлечения девушки, а Степан постоянно искал у нее поддержки. Любое решение должно было быть ею одобрено. Это ей не очень нравилось. Она не хотела вникать в бытовые вопросы. Ей легче было о них не знать.

Еще одна черта Степана ее тоже напрягала. Он был человеком настроения. Если оно было хорошим, то Степка готов был свернуть горы, если плохим, то он хандрил и требовал к себе повышенного внимания.

Парень мог обидится на Лилю за то, что она не поцеловала его утром или перед сном, или ответила на его вопрос не таким тоном, каким он хотел. От этого Лиля уставала.

Как-то встречаясь с подругами, она рассказала Женьке о странных чертах характера своего любимого. Женька всегда была самой чуткой из всех ее подруг. Девушка с первого раза умудрялась понять и прочувствовать ситуацию.

— Лиль, зачем он тебе? — неожиданно задала вопрос ей Женя после очередного Лилиного рассказа, — вы же совсем разные?

Лиля понимала, что Степан не идеал, но расстаться с ним никак не могла. Парень был ей нужен.

Помимо отрицательных моментов была гора и положительных. Степка был очень внимательным кавалером. Он заваливал Лилю подарками и цветами. Он был очень педантичен в мелочах.

Если с Борисом они в основном сидели дома, то со Степкой, за полгода объездили сотни всевозможных выставок и посетили десятки спектаклей.

Они купила ролики себе и Сереньке и вечерами гоняли на них по дорожкам парка. Это было здорово.

С наступлением холодов Степан предложил Лиле ходить на каток. И девушка с радостью согласилась. С ним ее жизнь стала совсем другой и на общем фоне все его недостатки стали казаться ерундой.

Степану не важен был быт, ему важнее было настроение. И Лиле это тоже понравилось. Чтобы не дай бог не обидеть своего любимого, Лиля взяла за правило целовать его на ночь и по утрам. Эта привычка неожиданно облегчила ей жизнь. Вспоминая свое счастливое детство, когда отец на ночь или по утрам целовал свою любимую доченьку, Лиля думала, что теперь настало ее время дарить тепло людям. И ей это тоже нравилось.

Обычно к субботе у них уже был разработан план предстоящих выходных: куда они пойдут и что будут делать. Степан вставал раньше всех и готовил им с сыном завтрак. Затем просыпался Сергей и только потом Лиля. Она любила понежиться в кроватке часов до десяти.

Ее никто не будил. Сквозь дрему он часто слышала, как Степан говорил шепотом ее подросшему сыну, чтобы тот не шумел, потому, что маме нужно отдохнуть. И Лиля сквозь сон улыбалась, снова проваливаясь в приятную дрему.

Через несколько месяцев после совместного проживания они поехали к его родителям. Она знала про них, только то, что они живут не богато и любят выпить. По словам Степана, они не были настоящими алкоголиками, но водка у них никогда не переводилась. Степан их никогда не бросал, и старался всегда помогать. И если по долгу службы он был недалеко от отчего дома, то всегда заезжал к родителям. Лиля у них никогда не бывала.

Однако, длительность их отношений требовала знакомства с родственниками. И как-то в хмурый осенний день она решилась поехать со Степкой к их родителям. Сереньку брать не стали. Он отправился к Мишке, с которым давно не виделся.

Первые Лилины впечатления были ужасными. Дом, где родился Степан врос в землю по самые окна. Калитка покосилась, трава во дворе стояла по пояс. Было видно, что здесь давно не занимаются хозяйством.

Их встретили накрытым столом на котором кроме картошки и селедки ничего не было. Но ни это поразило Лилю больше всего, а грязь, царившая по всюду. По полу единственной комнаты катались клочки пыли, а полы были усеяны многолетним слоем грязи. Лиля, принарядившаяся как на прием к особой знати, выглядела здесь чужеродным элементом.

Кружки из которых предстояло пить девушке были настолько грязными, что Лиля не знала с какой стороны ей можно из нее отпить, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу. Она всячески старалась не показывать свою брезгливость, чтобы не обидеть