Ааргх. Трилогия - Андрей Белянин

— Гр-р-р!

— Не понял…

— Повторить? — набычился я.

Эшли опомнился и даже чуточку покраснел, стыд иногда не чужд даже отпетым аристократам. Он молча пожал мне руку, пролез под брюхом Сун, забрал изумленно хлопающую глазами жабу и передал ее с рук на руки эльфу с деревянной ногой, как товарищу по несчастью.

— Следующим пойду я.

— Нет, ты командир отряда и несешь ответственность за всех.

— Именно поэтому я и пойду!

— С ааргхом не надо, не спорь, — тихо вмешался Нетуром. — Мне час идти настал на гибель верную. Только б не аистом, только б не аистом, только б не аис…

Я не сразу догадался, что это он из-за своего родственника так переживает. Гномы очень тесно связаны в своих кланах, поэтому братоубийство у них считается непрощаемым преступлением. Мы провожали его сострадательными взглядами, как добровольца, идущего на мученическую жертву ради коллектива. Нетуром шел, гордо повесив голову, едва перебирая ногами, судорожно сжимая боевой топор и всем потерянным видом тем не менее демонстрируя пой судьбе вековую непоколебимость гномьего народа! Таких можно убить, но нельзя победить! Хотя если убили, то какая кому разница…

— Стой! — Все вздрогнули, а я так едва ли не подпрыгнул от вопля Эшли прямо у меня под ухом. — Есть идея! Каким бы там ни было заклятие, оно ведь реагирует на предмет, а не на фактуру предмета, так? То есть если мы будем бросать что-нибудь впереди себя, то пусть это что-то и превращается, а не мы! Предлагаю эксперимент. Возражений нет? Лучше и не возражайте…

И, прежде чем хоть кто-нибудь кивнул в знак согласия или протестующе помотал головой, этот умник забрал у Нетурома веревку, обвязал одним концом рог его же шлема и запустил им (разумеется, сняв с гномьей головы), насколько позволяла длина. Шлем шлепнулся в песок. Все на секунду зажмурились…

Вроде ничего. Мой догадливый хозяин потянул шлем к себе, тот пропахал неглубокую борозду, но нигде не взорвался…

— Работает, — удовлетворенно хмыкнул племянник главнокомандующего.

Нетуром отобрал у него веревку и смело бросил шлем еще пару раз, значительно расширив относительно безопасную дорожку. Наш поредевший отряд снова двинулся в путь.

В принципе я абсолютно четко понимал, что ширина лап дракона куда шире, чем у гнома, а даже на проверенной полосе Сун может прекраснейше залететь. В смысле взлететь. То есть не полететь, а… ну вы меня понимаете. Уверен, что и прочие догадывались о том же, но молчали. К тому же благодаря тактической идее графа с киданием шлема на веревочке мы избежали нескольких неприятных проблем.

Два раза он у нас менял форму и образ, превращаясь то в табуретку, то в дохлую курицу. Гном безропотно подтягивал получившийся предмет к себе и запускал им снова. Один раз шлем изменил и структуру — слегка опешивший Нетуром подтащил к себе отчаянно упирающегося гнома, точную копию самого себя! Дубликат ругался, пытался выхватить боевой топор, и, чтобы забросить вперед целого гнома, понадобилась помощь Сун. Она честно швыряла его раз шесть, а Нетуром подтягивал к себе за веревку на ноге. Потом вдруг раздался хлопок, и шлем принял свой первозданный вид. Мы замерли…

— Значит, тут есть и расколдовывающие заклинания, — первым сообразил Эшли. — Быстро поставьте на это место жабу Эландера!

Несомненно, он хотел сказать «жабу и Эландера», но в воодушевлении пропустил союз. Я немедленно бросился вперед и, приподняв гномий шлем, посадил на это место кающегося родственника. Увы, ничего не произошло, расколдовывающее заклинание оказалось одноразовым. Все разочарованно вздохнули, Нетуром пару раз бросил шлем, мы продвинулись на несколько шагов и потеряли его. Не шлем, гнома…

Бедолага забыл о соблюдении техники безопасности и случайно заступил за черту, а в результате получился булыжник. Обычный, серый, безрадостный и довольно тяжелый. Я скорбно передал его на руки Эландеру, и на хребте бывшей наемницы ехали уже три сраженных бойца. Эльф-самоубийца, не стесняясь, всплакнул над двумя потерянными боевыми товарищами и еще раз попросил разрешения сгинуть ради всех. Мы с Эшли переглянулись, особых вариантов не было, и, прежде чем я успел хоть что-то сказать, он предупредительно вскинул руку:

— Ты идешь последним. Это приказ, а приказы не обсуждаются. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Я не знаю твоего Приграничья, не найду дороги в лесу, не сумею вывести малышню, и тогда все жертвы будут напрасны. Ты дойдешь, Малыш, ты сможешь. Доставь эту девочку на Воронью пустошь, спаси детей. Знаешь, а я уже даже начал чувствовать себя отцом всего этого эльфятника!

И мой благородный (недалекий, но благородный) хозяин поднял упавшую веревку, раскачал шлем и аккуратно забросил его на три шага вперед. Мы вновь двинулись в путь, еще медленнее и осторожнее, но не останавливаясь. Сначала Эшли, потом Сун, потом дети, потом я. Не буду утомлять вас всеми превращениями и пертурбациями, постигшими многострадальный головной убор Нетурома…

Он становился черепом быка, пнем, ночным горшком, хвостом собачьим, граблями, коровьей лепешкой и еще кучей простых, непритязательных предметов, в которые куцая фантастика одних вдохновенных волшебников пыталась превратить других. Скажу лишь, что на определенном этапе мы его лишились. Вообще! Он мигом превратился в сгусток пара и быстро воспарил к туманным небесам.

Племянник главнокомандующего, пожав плечами, отцепил от пояса свою рапиру, привязал потрепанную веревку к ее рукояти и швырнул вперед. Грянул такой мощный взрыв, что даже Сун покачнулась, а эльфята вообще попадали, как кегли. Видимо, острый клинок попал совсем уж не туда, от него и следа горелого не осталось. Бедного Эшли отшвырнуло в сторону, он, кажется, даже потерял сознание…

— Не ходи туда, ааргх! — остановил меня Эландер, прежде чем я успел сойти с проверенной тропы. — До него пять или шесть шагов, позволь это сделать мне!

— Сиди уж.

Умом я понимал, что риск есть, поэтому решил проблему просто. Сделав веревочную петлю, я со второго броска накинул ее на ногу своего нанимателя и начал подтягивать его к себе. Несчастье притаилось буквально в нескольких сантиметрах…

На последнем рывке левая рука Эшли бессознательно задела какой-то неприметный бугорок песка, раздался хлопок, и мы получили целый бочонок вина. Запечатанного, опломбированного, наверняка хорошего и жутко дорогого, но… Для пьянки сейчас не та атмосфера.

— По крайней мере, нам есть чем его помянуть, — устало покачала драконьей головой наша бывшая наемница.

Я едва удержался, чтоб не хихикнуть. Над безысходностью нашего положения, разумеется. Обычно нам в таких случаях положено рычать, крушить все и вся, поскольку шутить мы все равно не умеем, а плачем так редко, что слезы ааргхов хранят в музеях, в хрустальных колбах, как раритет. Сейчас ситуация требовала иного…

Пройти столько испытаний, сразиться с самыми страшными врагами, постоянно проверять кулаком на крепость зубы судьбы и вот так бесславно сгинуть неизвестно где, в серой хмари, на холодном песке, от сто лет назад брошенных впустую чьих-то заклинаний замедленного действия?! Это все-таки было слишком смешно… или нечестно!

— Малыш, ты куда? — не поняла Сун, когда я передал на хранение Эландеру бочонок Эшли (если так можно выразиться) и молча поперся вперед.

— Гр-р… — тупо откликнулся я, потому что сказать-то было особенно нечего.

Просто мне надоело играть во все эти игры — бросать впереди себя разные предметы, выверять шаги, ежесекундно задерживать дыхание, опуская ногу на песок… Надоело! Я — ааргх! И не слюнявый читатель умных книжек, а яростный громила, каким всегда хотел меня видеть мой папа, все!

— Нет, погоди, так нельзя, — беспомощно залепетала наемница, пытаясь меня удержать.

Но ее зубы клацнули мимо моего килта, а я сам шел вперед с грозовым рычанием и полным пренебрежением к смерти! Эльфята визжали как сумасшедшие! Откуда такие силы у голодных и усталых детей, понятия не имею. Сун, видимо, тоже заразилась моим энтузиазмом, и какое-то время мы всей толпой даже бежали.

Грудь распирало от невероятного упоения жизнью, которая в любой момент могла прерваться самым фантастическим образом. Кровь бурлила в жилах, в глазах мельтешили искорки, а потом сердце едва не выпрыгнуло наружу — за серой стеной сумерек неожиданно появились первые смутные очертания деревьев! Тут меня и накрыло…

— Ой?! — успел удивиться я, когда под моим сапогом взметнулся фонтанчик песка и все тело мгновенно охватил незнакомый доселе холод.

Паралич! Я рухнул, как подрубленное дерево, едва дыша и не в силах сделать ни одного движения.

— Гр-рр!!! — громогласно взревела Сун, и. готов поклясться, это был не просто рык, а крик души потерявшего что-то безмерно дорогое. Неужели меня? Было бы приятно…