Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин

Зубан тащил своего благодетеля на себе. Он запомнил, что парень, расплачиваясь, откуда-то доставал крупную сумму денег. Отсчитав официанту, остальное сунул обратно. Зубан обшарил все его карманы — в них было пусто. «Может, под рубахой?» — подумал он. Помогая подняться собутыльнику в вагон, он обнаружил под мышкой правой руки подвешенный сверток. «Ага, — смекнул, бандит, — сейчас я его подсажу».

— Ну, ты держись сам за дверь, — стал поучать он пьяного, — рукой берись за косяк, ставь ногу так, ну, теперь опа-а, — подтолкнул его в вагон. Парень свалился на пол, а деньги остались в руке Зубана. Он хотел подать неудачливому перекупщику сумку, с которой тот не расставался, но передумал и, повернувшись, быстрой походкой удалился в темноту.

На вокзале обшарил сумку. В ней оказались чистые подштанники и финка в чехле. В кармашке сбоку лежала небольшая сумма денег.

— Видно, оставил себе на расход, — определил он. — Ничего, мы найдем им нужное применение.

В свертке были туго скручены и перевязаны шнурком от ботинка сотенные бумажки. Торопливо спрятал их в карман, воровато оглянувшись.

— Тоже сгодятся.

Зубан вышел на перрон, сунул в мусорный ящик сумку, предварительно вынув из нее финку. С первым проходящим поездом уехал «от греха». Утро застало его на небольшой станции, вблизи которой находилось село Кушница: в нем он когда-то скрывался от венгерских жандармов. Чтобы избежать нежелательных встреч, Зубан хотел обойти стороной станцию, но дармовые деньги не давали покоя. Решил зайти в корчму. Да и тяжело было после вчерашнего. Требовалась похмелка. Сильно выпив и закусив, он отоспался в кукурузном загоне, а в сумерках постучался в окно дома умершего соратника по сечи. Дверь открыла маленькая старушка — вдова друга.

— Слава Исусу! — бодро поприветствовал ее нежданный гость, входя в хату.

— Навеки слава! — дребезжащим голосом ответила старушка и приложила к глазам иссохшую ручонку. Удивленно воскликнула: — А-а-а, Василь. Проходи от сюда, — указала на табуретку.

Гость сел, а старушка забегала вокруг, как мышь в клетке. Скоро на столе появилась коврига желтого кукурузного хлеба и горшок молока. Наполняя кружку, она поинтересовалась, где ее гость живет.

— Не поладил я с женой, ушел. А вот теперь шукаю хомут на шею. Мимо шел, думаю, дай зайду, проведаю старушку.

Бабка хитро прищурилась:

— Спасибо, Василь, что не забыл старую. Заночуй, заночуй…

Расстелив на полу кожух, он после ужина прилег и тут же заснул. Громкий оклик прервал его сон. Зубан подскочил, как ужаленный, из кармана выхватил финку. В бледном свете подвешенной к потолку лампы маячила хозяйка и высокий, как жердь, мужчина, который, приближаясь к нему, приказал:

— Ховай нож, Василь! Ну, як твои дела?

«Да это же Станислав! Черт его сюда принес», — мелькнуло в голове Зубана. Нехотя поднялся, поручкался. Встреча с. Осадчим не сулила ничего хорошего. Он знал, что тот обязательно сообщит о нем главарю банды.

Между тем, задымив трубку, Осадчий спросил, пристально взглянув на Зубана:

— И где ж ты мотаешься, друже? Что о тебе сказать Стефану?

Зубан с испугу стал врать о болезни, которая в нем сидит и не проходит, но, увидев, что друг ему не верит, замолчал. Затем подсел к нему и робко попросил:

— Ты не говори, что видел меня. Ты же знаешь, чем это кончится. Я сам объяснюсь, когда поправлюсь.

— Добре, — ответил тот, — но тебе не найти нас. Мы перебазировались, — и чему-то усмехнулся.

Зубан понял, что его вычеркнули из списков «своих».

— Ладно, Василь, пошли на покой. Побалакаем о том завтра, — предложил Станислав. Василий с удовольствием согласился прекратить тягостный для него разговор.

Но утром неожиданного гостя на месте не оказалось. Внезапный его приход и исчезновение показались Зубану подозрительными, и он решил скорее сматывать отсюда удочки. Попрощался наскоро с хозяйкой и устремился на вокзал. Сел на проходивший товарняк и к вечеру был на приглянувшейся ему усадьбе.

Был конец рабочего дня, но его ждали. Даже обрадовались его приходу. Сразу оформили сторожем и выдали ключ от приличной комнаты. Зубан закрылся в ней, как в своей крепости. Слишком долго он находился без своего угла. И сейчас ему стало так хорошо, так спокойно, что он даже прослезился от нахлынувших на него чувств.

Прошло несколько дней его новой безмятежной жизни. Только несколько. Затем развернулись события, которые резко повернули его лицом к прошлому.

* * *

Осадчему было не до Зубана. Он имел ответственное задание, которое должен был выполнить за два дня. В противном случае его ждали большие неприятности. О них он всегда думал с содроганием.

Он хорошо помнил свое возвращение в курень после разлуки с Зубаном. Тогда за несговорчивость Станислав готов был прикончить его на месте. Он так бы и сделал, если бы у него было в руках какое-то оружие. А голыми руками Василия не возьмешь. Ему страшно не хотелось возвращаться к Стефану, но делать было нечего. Другого пристанища он не имел и поэтому пришел.

Узнав о неудачном ограблении вагона с оружием и аресте троих боевиков, Хустовец и Коломейский рыскали в поисках нового места для куреня. Двое суток в неприятном волнении находился Осадчий, ожидая возвращения главарей. Наконец они появились. Стефан был озабоченный, но не сердитый и, вопреки обыкновению, трезвый. Пьяный этот небольшой человек с физиономией монгола и будто выщипанными усами был лют и неумолим.

— С чем пожаловал? Сколько приволок за собой эмгебистов? Где Зубан? — будто из автомата, выпалил ему в лицо Хустовец.

— Слава героям! — взвизгнул Крамер в ответ, вытянувшись по стойке «смирно». — Хвоста нема… одного эмгебиста мы продырявили и утекли. Зубан будет с часу на час.

Стефан сунул сигарету в зубы и брезгливо процедил:

— Обгадилась твоя ватажка. Особливо ты. Эка невидаль — продырявили эмгебиста. А сброю не достали. — Он смерил его рысьими глазами и сплюнул. — Но боевики тебе водить, а волов. Из-за вас приходится менять постой. Чуешь?

К Хустовцу подбежал щенок и ткнулся своей тупой мордочкой в сапог.