Подземная пирамида - Ласло Леринц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А после этого… Вы и после этого встречались с ним?
– Конечно. Почти каждый вечер. Я наизусть помню каждое его слово.
– Не сердитесь, Ренни… как вы заставляете работать скарабея?
– Просто. Держу над ним свою ладонь.
– Значит, для этого не нужна вольтова дуга?
– А зачем? Похоже, во мне есть что-то, включающее автоматику. Очевидно, так было задумано. Между прочим, это уже доставило мне немало неприятностей.
– Из-за чего?
– Ну, из-за того, что во мне есть что-то… Представьте себе, если я беру в руки непроявленную пленку, она становится абсолютно непригодной. От одного моего прикосновения. Становится такой, словно ее вынули из кассеты, засветили.
– Вероятно, какое-то излучение.
– Что-то такое. Только его нельзя измерить. Следы оставляет, но никак не поддается измерению. Удивительно, да?
– Ну… Честно говоря, я в этом не очень разбираюсь.
– Не бойтесь, это не опасно. Насколько я знаю, от. меня еще никто не заболел. Даже моя мама, или, во всяком случае, та, кого так называют.
Странная интонация, с которой он произнес эти слова, резнула мне слух.
– Как вы сказали? Ведь она и в самом деле ваша мама.
– Моя мама? Не знаю… Во всяком случае, она родила меня.
– Я думаю, это одно и то же.
Он посмотрел мне в глаза с иронической улыбкой.
– Вы так полагаете? В таком случае, для ребенка из пробирки пробирка является его мамой?
– У ребенка из пробирки нет мамы.
– Но будет. Обязательно будет. А потом можно будет поспорить, кто же его мама. Вы полагаете, что от малыша потом будут требовать, чтобы он почтительно здоровался с пробиркой, из которой вышел на свет божий?
Я – человек довольно бесцеремонный, но тон, в котором он говорил о своей матери, оскорбил мой слух.
– Не забывайте, Ренни, ваша мать – живой человек!
– Конечно… Но только не забывайте и вы, что она сама себе выбрала роль пробирки. И должна нести за это ответственность!
– Вы не любите вашу маму? Он, негодуя, пожал плечами.
– А почему бы мне ее любить? Я благодарен ей за то, что она меня родила. И я всегда могу постоять за себя. Вам это любопытно?
– А ваш отец?
– Вы имеете в виду Силади? О, он тоже не имеет ко всему этому никакого отношения, как… и к моей матери. Давайте так и будем это называть, хорошо? Матери у меня нет и не будет! Но отец есть!
– Иму?
– Да. Он.
– Но ведь…
– Я знаю, что вы хотите сказать. Что Иму умер. Но разве не он отец?
– Вы с ума сошли!
– А, может быть, не совсем? Что знаете вы, да и я тоже о тех? К чьему роду я принадлежу? Может быть, у них там и смерти нет?
– Не забывайте, что они тоже убивали друг друга!
– А если они умеют воскрешать мертвых?
– Я полагаю, вы хотите сказать, что очень хотели бы забрать с собой мумию Иму.
– Естественно. Хотя и знаю, что пока это невозможно.
– А потом… что вы будете делать потом? Он сдвинул брови и отвернулся.
– Естественно, установлю контакт между людьми и моими.
Он сказал это именно так: слово в слово. И все это начинало мне все меньше нравиться.
Он, очевидно, что-то заметил, потому что широко улыбнулся и похлопал меня оп плечу.
– Я жутко рад, Сэм, что вы с нами. Вы как-то придаете нам уверенность. Без вас мне, пожалуй, никогда не удастся попасть на планету Красного Солнца.
Потом он подмигнул мне, вскочил на ноги и трусцой побежал к деревьям в глубине парка.
Я же остался совсем наедине со своими мыслями, которые принялись так грызть мой мозг, словно я сунул голову в жилище рыжих муравьев. Но тут поблизости снова объявилась лягушка.
Она покосилась на меня и квакнула. Кто его знает, почему, но и это меня не успокоило.
Вечерело, и я снова вместе с Сети сидел в беседке. Огромная тарелка луны только что взошла над Сан-Антонио, так что этот вечер сам господь бог создал для любви.
Конечно, если вам есть в кого влюбиться.
Сети поставила ноги на скамейку и натянула на колени платье. Налетевший порыв вечернего ветерка шевелил ее кудри, и в лунном свете четко вырисовывалась необычная форма ее головы.
– Могу я вас спросить? – разрушил я чары лунного света.
Она взглянула на меня и безмолвно кивнула головой.
– Вы тоже встречаетесь с… вашим отцом?
– С Петером?
– Нет. С Иму.
– Да… Иногда встречаюсь.
– Когда?
– Ну… когда позволяет Ренни.
– Что? От Ренни зависит, чтобы…
– От него. Как это ни удивительно – от него. Так уж повелось с детства.
– Странно.
– Возможно. Пожалуй, и мне это тогда казалось странным, но потом я привыкла. Сейчас мы как бы сводные брат и сестра, у которых одна мать, но разные отцы. Для меня отец – Петер, а для Ренни – Иму.
– А… вы… никогда не включали аппарат?
– Скарабея? А как же. Когда была совсем еще маленькой. Ренни иногда позволял и мне подержать над ним руку. И тут же появлялись Иму или мир Красного Солнца, или же древний Египет. И во мне все-таки есть эти гены!
– И вы их чувствуете?
Она печально покачала головой.
– Не думаю. Я никогда не замечала. С тех пор, как помню себя, я всегда чувствовала себя человеком. А об этом другом мире я как бы прочитала в сказке или увидела в кино. Я – прямая противоположность Ренни.
– И… вы думаете, что Ренни… выполнит свою миссию?
Увы, мне не удалось сформулировать этот вопрос более тонко, чтобы узнать то, что меня интересовало больше всего.
Сети пригладила волосы и сокрушенно уронила руки.
– Нам остается только одно: доверять ему… К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. В последнее время… мы заметно отдалились друг от друга.
Я решил быть искренним, до жестокости искренним.
– Видите ли, мисс Силади, – начал я, – я не знаю, отдают ли они себе отчет в том, что все мы играем с огнем. И если все верно, то не только с огнем, но и ядерной энергией, лазерной техникой и всякими прочими безобидными лучами светлячков. Когда я обнаружил дневник мистера Силади и прочел его, то, честно скажу, у меня по спине от восторга мороз прошел. Нет, я думал не о Джиральдини, и не о том другом типе. Они совсем другого поля ягоды… Я тоже был очарован огромными возможностями. Установить контакте внеземными разумными существами, которые к тому же еще походят на нас. Изучить их культуру, перенять их технику, цивилизацию! Это было бы колоссально… если это будет. Только с тех пор оптимизма у меня заметно поубавилось.
– Из-за Ренни?
– Вы угадали. Ведь из дневника неясно было, кто такой, собственно, Ренни. Когда я читал, у меня перед глазами стоял маленький смуглый мальчуган с квадратной головой, этакий Иисус Христос атомной эры, который призван совершить для человечества нечто великое. Но с тех пор, к сожалению, ситуация сильно изменилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});