Вампир Лестат - Энн Райс

Крепость для защиты от времени… При всем моем невежестве эти слова произвели на меня впечатление.

Дремавший в душе страх вновь проснулся и стал еще сильнее.

На какой-то миг он отдалился от меня. На фоне пылающего в камине огня он казался невероятно красивым: темные пряди сверкающих волос слегка касались гладкого и совершенно чистого лба, а на губах играла почти счастливая и поистине неземная улыбка.

– Если мы не будем придерживаться древних обычаев, разве сможем мы обрести друг друга? – спросил он. – Кто еще сумеет разделить твои страдания? Кто еще способен понять, что творилось в твоей голове в тот вечер, когда ты стоял на сцене своего маленького театра и нагонял ужас на тех, кого так любил?

– Не смей говорить со мной об этом! – прошептал я, чувствуя, что его слова, голос и глаза лишают меня воли и неудержимо влекут к себе. Я был близок к экстазу, который испытывал в ту ночь на сцене. Всеми силами я тянулся к Габриэль, обращался к ней за помощью.

– Кто еще способен понять, о чем ты думал, когда мои неверные подданные бесновались под музыку твоего обожаемого скрипача и устроили это ужасное представление на бульваре? – снова спросил он.

Я молчал.

– Театр вампиров… – Губы его растянулись в печальной улыбке. – Понимает ли она иронию и жестокость этих слов? Знает ли, что ты чувствовал, когда совсем еще юным стоял на сцене и слушал восторженные крики публики, которая приветствовала тебя? Когда время было твоим другом, а не врагом, как сейчас. Что ты испытывал, когда за кулисами, стоило тебе протянуть руки, и все твои друзья, маленькая семья, тотчас бросались в твои объятия и прижимались к тебе со всех сторон?..

– Остановись, прошу, замолчи!

– Способен ли кто-либо еще оценить твою душу?

Колдовство! Чародейство! Пользовался ли им кто-либо с большим умением и искусством? В действительности за безудержным потоком его слов скрывалось нечто совсем другое. «Приди ко мне, и я стану солнцем, вокруг которого ты будешь вечно вращаться, мои лучи осветят, откроют те тайны, которые ты не желаешь открывать никому. И тогда я, обладающий возможностями и властью, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия, завладею тобой и уничтожу тебя!»

– Я уже спрашивал, чего ты от меня хочешь? – обратился я к нему. – Что тебе нужно от меня на самом деле?

– Мне нужны вы, – ответил он. – Ты и она! Я хочу, чтобы на дорогах судьбы нас стало трое!

– А не того ли, чтобы мы сдались и подчинились тебе?

Я покачал головой. Лицо Габриэль выражало настороженность и отвращение. Арман уже не сердился и не кипел от злобы. И все же он вновь произнес:

– Я проклинаю тебя!

Его сказанные обманчиво спокойным тоном слова прозвучали для меня как торжественная клятва.

– Я предложил тебе свои услуги в тот момент, когда ты оказался сильнее меня, – сказал он. – Вспомни об этом, когда твои собственные Дети Тьмы нанесут тебе удар в спину, когда они восстанут против тебя. Вспомни обо мне!

Его слова потрясли меня. Потрясение было гораздо более сильным, чем то, которое я испытал в минуты ужасного прощания с Никола в театре Рено. Я ни секунды не боялся в подземном склепе кладбища Невинных мучеников, но испытывал страх здесь, в этой комнате, с той самой минуты, как мы сюда вошли.

В нем снова закипал гнев, на этот раз слишком сильный, чтобы он мог его скрыть.

Он опустил голову и отвернулся. Прижав руки к груди и став вдруг каким-то очень маленьким, он стоял лицом к огню и изобретал угрозы одну страшнее другой, придумывая, как бы причинить мне боль посильнее. Хотя ни одна из угроз так и не сорвалась с его губ, я слышал их все до единой.

Буквально на долю секунды что-то отвлекло мое внимание. Быть может, мигнуло пламя свечи, а может, я сам моргнул. Как бы то ни было, но он исчез. Точнее, попытался исчезнуть. Я успел заметить лишь темную тень, удаляющуюся от камина.

– Нет! – громко крикнул я, устремляясь за кем-то почти невидимым, и в следующую секунду уже держал его в своих объятиях, а он снова обрел плоть.

Он умел двигаться очень быстро, но я оказался еще проворнее, и вот мы стояли лицом к лицу возле самой двери склепа. Я снова и снова повторял свое «нет», отказываясь его отпустить.

– Нет, только не так! Ты не можешь уйти вот так! Мы не должны расстаться с ненавистью в душе, только не это!

Неожиданно я как будто совершенно лишился воли. Я мог лишь обнимать его и прижимать к себе так крепко, что он не мог не только вырваться, но даже пошевелиться.

Мне было совершенно все равно, кто он на самом деле и что сделал со мной в тот проклятый момент, когда бессовестно меня обманул; я уже не помнил о том, что он хотел подчинить меня своей воле; мне не было никакого дела до того, что я навсегда перестал быть смертным человеком.

Я хотел только одного: чтобы он остался. Кем бы он ни был, я жаждал жить рядом с ним и знал, что все сказанное им было правдой. И в то же время так, как хочет он, не может быть никогда. Он никогда не получит над нами власть. Он не сможет разлучить нас с Габриэль.

Хотел бы я знать, понимает ли он сам, чего от нас просит? Возможно ли, что он верит всему, о чем говорит?

Не спрашивая на то его согласия, я молча довел Армана обратно до скамьи возле камина. Меня вновь охватило ощущение опасности, страшной опасности. Но это не имело значения. Он должен остаться здесь, с нами.

Габриэль ходила из угла в угол и что-то бормотала себе под нос. Плащ свешивался с ее плеча, и казалось, что она совершенно забыла о нашем присутствии.

Арман внимательно наблюдал за ней. Наконец она резко обернулась и обратилась к нему.

– Ты приходишь и говоришь: возьмите меня с собой. Ты говоришь: любите меня. Намекаешь на то, что тебе известно очень многое, в том числе и древние секреты. Но не даешь в результате ничего, кроме обмана и лжи.

– Я продемонстрировал вам свои возможности, чтобы вы смогли понять, – тихо ответил он.

– Нет, ты проделывал свои трюки, чтобы понять самому, – возразила она. – Ты посылал нам видения и картины, причем по-детски примитивные. Ты только этим и занимался. Возвышенными иллюзиями соблазнял Лестата во дворце, но только лишь затем, чтобы напасть на него. А здесь, в башне, когда мы получили передышку в нашей борьбе, что сделал ты? Попытался поссорить нас с Лестатом, посеять между нами раздор…

– Да, признаю, я действительно соблазнял Лестата иллюзиями, – перебил он Габриэль, – но все, что я говорил здесь, правда. Ты уже сейчас презираешь своего сына за его любовь к смертным, за то, что он испытывает потребность постоянно быть рядом с ними, за привязанность к скрипачу и уступки его желаниям. Ведь ты же знала, что Темный Дар сведет Никола с ума и в конце концов уничтожит! И ты действительно жаждешь освободиться от всех до единого Детей Тьмы! От меня тебе не удастся это скрыть.