Фантом. Последние штрихи - Тессье Томас

Мы надеялись создать какой-то импульс и потом оттолкнуться от него, но эта цель оказалась ложной. Теперь, когда в Англию пришло следующее лето, я осознал, что нет смысла режиссировать смерть и ужас. Они являются неотъемлемой частью сил природы, которые невозможно остановить. Вместо того, чтобы их подстегивать, нам надо научиться им не мешать. Смерть и ужас будут всегда следовать за ними, словно листья, облетающие с ветвей. Мы зря тратим время.

– К людям следует относиться, как к сырью, – говорит мне Лина. И продолжает: – Они – глина жизни. Не важно, что из них получится, главное – сам процесс. Только процесс имеет значение, потому что за ним стоят силы природы, и мы лишь немного им помогаем. Мы – лезвие в их руках, вот и все. Но этого достаточно. Мы – бактерии на нижнем ярусе бесконечных джунглей.

Я согласен. Возможности безграничны. Единственный путь – это путь вперед. Мы молоды, мы готовы. Зимой было хорошо, но теперь мы жаждем действия. Пора выходить на охоту.

До встречи в городе.

Вот моя фантазия. Я сижу с автоматом в руках. Он красивый, но я не знаю, откуда он у нас, потому что мы не пользуемся огнестрельным оружием. Даже когда мы убивали стреловидными пулями, наш пистолет был другим. Огнестрел – слишком грязный способ убийства. Как бы то ни было, это автомат-пулемет с лазерным прицелом. Он весит всего четыре с половиной килограмма и стреляет пулями двадцать второго калибра с потрясающей скоростью тридцать штук в секунду. Длина дула всего двадцать три сантиметра, и автомат легко помещается в небольшой дипломат. Он оснащен гелий-неоновым лазером, который выпускает тонкий луч алого цвета, отмечающий цель красной точкой. Если он попадет в глаз, то на время ослепит человека. Прицельная дальность полтора километра или триста пятьдесят метров с глушителем. Он способен снести столб электропередач, прострелить стальные листы, стены из шлакобетона и покрытие «Роллс-Ройса». Это оружие стоит потраченных на него денег. И я сижу и любуюсь им.

Открывается дверь.

В комнату заходят Лина и Азия.

Смотрят на меня, я смотрю на них.

– Мы готовы, – говорит Лина.

Ратататататата, две секунды, максимум три.

И что мне теперь делать? Перевернуть автомат и посмотреть в ласковую тьму его дула? Привет, друг, которого я так долго ждал.

Какое великолепное оружие! Однажды Лина подцепила араба, и у него в дипломате лежал этот автомат. Мы превратили араба в зомби и выпустили в этот мир, хотя до встречи с нами он уже и так был зомби, пусть и другого рода. Автомат мы решили оставить себе на память. Если стрелять им в толпе, медленно поворачиваясь, то можно с легкостью уложить двести человек. Какие там полтора километра, представьте, на что он способен на расстоянии в три метра. Не хотелось бы, чтобы кто-то в Лондоне пустил в ход этот автомат.

Лондон все еще наш дом и самый главный источник добычи. Кого здесь только не встретишь! Но мы теперь исследуем и другие территории. До остальной Европы рукой подать, надо только пересечь Ла-Манш. Так много городов. Так много людей. Мы решили не ездить разве что в страны восточного блока, потому что там наша работа будет излишней. А также в Люксембург, который помог мне, когда я в этом нуждался, и куда я подумываю перебраться, если нам придется уехать из Лондона.

Конечно, Азию мы берем с собой. Она сделала нашу жизнь своей. Троицу невозможно разделить. Что может нам навредить? Что нас остановит? Самонадеянность? Как же!

Лина пользуется своей внешностью. Она заигрывает с мужчинами, и они попадают в наши сети. Даже Азия однажды кого-то подцепила. Вышла погулять днем. Лина приглядывала за ней – на всякий случай. Не прошло и часа, как какой-то парень увязался за ней до самого дома. Азия не сказала ни слова. Она лишь улыбнулась, и он пошел за ней, и она улыбнулась еще раз. Вам не нужно нас искать, мы сами вас найдем.

Мы их отпускаем. Они нам не нужны. В отличие от Нордхэгена, мы не коллекционеры. Если у нас и есть коллекция, то она ходит по улицам города. Можно погрязнуть в бытовых мелочах и не видеть общую картину. Мы находимся не в процессе накопления, а в процессе постоянного сокращения и улучшения. Если присмотритесь внимательно к прохожим на улице, то среди них можно увидеть и моих людей. Они – мой специальный проект. Мои произведения искусства.

Идея заняться этим появилась у нас следующим образом. Как-то вечером мы втроем смотрели фильм из коллекции Нордхэгена – «Белый зомби»[40], добротный старый ужастик, в котором Бела Лугоши творит зло в замке посреди джунглей. Фильм нам понравился и показался забавным, хотя Азия испугалась и во время просмотра прижималась к нам с Линой.

С тех пор я постоянно думаю о зомби. Дело в том, что зомби везде. Люди зомбированы религией или пустотой. Зомби справа, зомби слева. И огромная армия зомби посредине. Как только начинаешь это замечать, то по-другому относиться к людям уже не можешь. Это не было откровением и не объяснило мне мироустройство, но я истолковал идею как еще один знак.

Смерть – последний кайф. Последнее, лучшее из лакомств. Вопрос только в том, будешь ли ты смаковать ее тайну в сладостном, длительном предвкушении – или проглотишь одним движением.

Открывается дверь.

В комнату входят Лина и Азия. Они улыбаются.

– Готов, – говорит Лина.

Я улыбаюсь. С каждым разом как я смотрю на них, они кажутся мне все красивее, эти две женщины – моя жизнь и любовь. Я откладываю автомат в сторону.

Кто-то ждет внизу, в гостевой комнате. Ах, дела. Всегда есть кто-то новый, кому надо помочь. Чудесно, думаю я, как только его вижу. Его широко открытые остекленевшие глаза хорошо смазаны. Прости, дружище, с краснотой ничего не поделаешь. Тебе нужно поменьше налегать на выпивку.

– Видел бы ты выражение его лица, когда в комнату вошла Азия, – говорит мне Лина. – Он был уверен, что получит нас обеих.

Я рассмеялся:

– Ни в одной из известных мне религий простому смертному не дозволяется трахать богинь. Хотя, кому-то, чтобы верить, приходится на это надеяться.

Я проверяю его пульс, и он в норме. Ему ввели обычный микс – немного «особой смеси», чтобы занять мысли, и мышечного релаксанта, чтобы не двигался.

Теперь я достаю из стерильной упаковки венчик. Я называю этот инструмент «венчиком», но на самом деле это проволока из чистой платины с маленькой петелькой на конце. Платина – дорогой металл, но она лучше всего подходит для этой работы. Проволока не толще волоса, но твердая, как и положено платине. На то, чтобы разработать оптимальный дизайн, потребовалось какое-то время, кроме того, пришлось много практиковаться, чтобы довести операцию до автоматизма.

– Приступим, – говорю я Лине и Азии.

Каждая из них берет его за руку, чтобы он рефлекторно не дернулся. Надо действовать со всей аккуратностью. У него открыты глаза, и я оттягиваю одно веко. Потом ослабляю петлю и медленно и осторожно ввожу проволоку в глазницу. Самое сложное – сделать так, чтобы петля свернулась, когда проволока окажется в черепной коробке. Входите в лобную долю. Теперь аккуратно проворачиваете проволоку. Поэтому-то я и называю этот инструмент «венчиком». Надо как следует все перемешать, чтобы получился хороший пудинг. Не оставляйте комочков. Тщательность в этом деле лучше спешки. Когда закончили, осторожно извлеките проволоку. Следите за тем, чтобы не повредить зрительный нерв. Потом повторите ту же процедуру со вторым глазом. Вуаля! Еще один зомби. Амбулаторная операция на головном мозге. Трепанация без трепета.

Я проделал ее так много раз, что могу покинуть тело и смотреть на себя со стороны. Словно фильм.

Позже мы выводим его на улицу и помогаем влиться в человеческий поток. Многолюдные места подходят лучше всего. Они просто смешиваются с толпой.

Дома нам нужно снять напряжение. Нам нужно отдохнуть. Мы можем поужинать, выпить или принять немного ТГК. Или просто лежать в кровати, ничего не делая, и часами парить во сне. Мы – это то, что помогает нам пережить ночь. Иногда я думаю, что мы живы благодаря нам. Но ведь это и есть любовь, не так ли?