Елизавета I - Маргарет Джордж

материальных подарков. Слова, любовные утехи – это все он принимал, не стесняясь. За все время он не написал мне ни единой записки, не посвятил ни одного стихотворения, но зато писал обо мне в своих сонетах и пьесах, хотя очень тщательно следил за тем, чтобы нигде ненароком не упомянуть моего имени. Я прочитала их достаточно, чтобы быть совершенно в этом уверенной, хотя сам он так никогда этого и не признал. Он был тверд, как испанский бастион.

Испанский бастион… Вскоре должны были прийти официальные вести о Кадисе. А это означало возвращение моего сына и… Саутгемптона. И моего мужа. И тогда свободе наступит конец. Зато в жизни моего сына начнется новая глава, – во всяком случае, я на это надеялась. Наконец-то настанет его звездный час.

Солнце клонилось к западу. Летние дни были долгими и знойными, жара никак не желала отступать. Представление уже должно было закончиться. Я понимала, каково было актерам в тяжелых, плотных костюмах. Это лето выдалось для них трудным: если они не обливались потом на солнцепеке, то мокли под дождем. Но Уилл никогда не жаловался.

Сейчас он наверняка сидит в таверне со своими друзьями, ведь выручку от продажи билетов уже подсчитали и поделили на всех. Они обсуждают спектакль, как его приняла публика, как его улучшить и что покажут завтра. Он небось и думать забыл, что я звала его вернуться.

Его мир настолько богаче и разнообразнее моего! На меня накатила волна злобной зависти. Что я там про него говорила? Он – ничтожество из Стратфорда. Но на самом деле это я ничтожество. Вся моя жизнь ограничена четырьмя стенами Эссекс-хауса. При дворе появляться мне было запрещено давным-давно – да и придворная жизнь проходила в тесных рамках ограничений, – однако же, будучи женщиной, я не вольна была отправиться куда хочу. Он же, напротив, был самым свободным существом на свете. Жена никак его не ограничивала, да и к тому же была далеко, в Стратфорде. Он мог перенестись куда угодно – в любые царства и страны, в любую эпоху прошлого, – и все это лишь силой собственного разума. Здесь, в Лондоне, он мог пойти в любой кабак и вообще в любое место, куда только пожелает. И самое главное, он мог упражнять свой разум, оттачивать его, совершенствоваться сколько вздумается. Его дни никогда не повторяли друг друга, никогда не были наполнены обязательствами и нудными повинностями.

«Ох, Летиция, – сказала я себе. – На земле нет ни одного человека, в чьей жизни не было бы скучных моментов. Повседневность выдается всем поровну».

И тем не менее мне хотелось иметь возможность пойти в таверну и обсуждать там мою долю в выручке – или чью-нибудь еще. Быть может, меня с такой силой тянуло к Уиллу, потому что он был для меня окном в запретный мир свободы? Лишь благодаря ему я могла заглянуть в этот заманчивый мир хоть одним глазком.

«Хватит, – сказала я себе. – Ты только зря растравляешь себя».

В дверь негромко постучали. Он пришел! Он все-таки вернулся! Я бросилась к двери и распахнула ее. На пороге стоял незнакомец. Его одежда была припорошена серой дорожной пылью. Он стащил с головы шляпу и поклонился:

– Я сэр Энтони Эшли, по поручению графа Эссекса. Это крайне срочно.

– Прошу, проходите.

Я провела его через общие помещения в гостиную. Дверь в спальню была надежно закрыта. Я налила ему эля и жестом пригласила сесть.

– Где мой сын? – спросила я.

– Он еще в море, но в ближайшие несколько дней вернется. Он хотел, чтобы к его возвращению вот это было опубликовано.

С этими словами он сунул мне в руки пакет с какими-то бумагами.

Я вскрыла его и увидела заголовок. «Правдивая реляция относительно битвы при Кадисе 21 июня сего года, под командованием графа Эссекса и лорд-адмирала, направленная господам при дворе лицом, присутствовавшим при сем лично».

– Но зачем? Почему он не может сделать это сам?

– Потому что имеются конкурирующие доклады, авторы которых пытаются приуменьшить его достижения.

– Я думала, мы победили и граф лично возглавил битву. – Я не могла больше выносить этой неизвестности. – Расскажите! Что произошло на самом деле? Мы тут практически ничего не знаем.

Он провел языком по пересохшим губам, и я вспомнила, что он долго скакал верхом и по-прежнему испытывал жажду. Я вновь наполнила его стакан, и он с благодарностью осушил его.

– Так-то лучше. С вашего позволения, я буду краток, ибо в противном случае мы с вами погрязнем в деталях. Да, то, что вы слышали, правда. Но не вся. Нам удалось застать горожан врасплох, хотя Медина-Сидония – бывший командующий армадой, который теперь базируется в Андалузии, – заметил нас на подходе, когда до берега было еще часов двенадцать пути, и попытался предупредить их. Мы разграбили и разорили город. Однако между морскими и сухопутными войсками возникло такое соперничество, что они повели себя как враги. Сухопутная армия, возглавляемая Эссексом, намеревалась войти в город первой и задержала нападение на торговые корабли, стоявшие на рейде. Они ушли к городку Пуэрто-Реал у основания полуострова, где Сидония предложил за них выкуп в два миллиона дукатов. Адмирал Говард потребовал четыре миллиона, и, пока он торговался, Сидония приказал поджечь тридцать шесть из них. Итоговый убыток мы оцениваем в двенадцать миллионов дукатов. Если бы Эссекс и Рэли не соперничали и Эссекс не попытался бы сорвать морское нападение, мы заполучили бы эти двенадцать миллионов. Вдобавок небольшой флотилии торговых галер под шумок удалось улизнуть.

Я похолодела. Королева будет в ярости.

– Ходили разговоры о том, чтобы сделать в Кадисе нашу постоянную базу. На этом настаивал Эссекс. Я знаю, что перед тем, как отправиться в поход, он написал письмо Тайному совету. Но его не послушали. Кроме того, он хотел на обратном пути попытаться взять еще и Лиссабон, но и тут его не послушали, потому что армия была уже без сил. – Он почесал голову. – Ваш муж сэр Кристофер отличился, возглавив десятимильный сухопутный бросок на Фару по пути на Лиссабон.

– Да? Ну и что они раздобыли в этом Фару?

– Только уйму книг, – признался гость. – Из архиепископской библиотеки. Город оказался пуст. Их предупредили.

– Черти бы их побрали!

– К сожалению, всего два дня спустя после того, как мы оставили Лиссабон, туда прибыл флот с сокровищами из Америки.

Теперь на смену холоду пришла тошнота. Королева будет не просто в ярости. Я даже представить себе не могла, в какое бешенство она придет, узнав обо всех этих промахах и напрасно