Страницы моей жизни - Моисей Кроль

В Петербурге евреи жили разрозненно, а еврейская интеллигенция в своем большинстве была тогда очень далека от общееврейских нужд и интересов. Если тип прежних закоренелых ассимиляторов, сознательно и с насмешкой отказывавшихся от всего еврейского прошлого, и сошел со сцены, то «возврат» еврейской интеллигенции к своему народу только-только начинался. Можно было встретить много талантливых и выдающихся евреев на всех поприщах общероссийской жизни – культурном, научном, общественном, политическом. Но специально еврейской общественной или культурной работе мало кто из еврейских интеллигентов тогда себя посвящал. Все же в Петербурге в то время существовало несколько еврейских общественных организаций, обслуживавших все еврейское население России, как, например, «Общество распространения просвещения среди евреев в России»; «Еврейское колонизационное общество»; «Общество распространения среди евреев ремесленного и земледельческого труда». Все эти общества поддерживали самые тесные сношения со многими значительными пунктами черты оседлости, и это давало им возможность собирать очень важный информационный материал о том, как протекает жизнь евреев в городах и местечках черты оседлости, какие среди еврейских масс царят настроения и в какой неотложной помощи эти большею частью нищие массы нуждаются. Раз в год, а иногда и чаще в Петербург съезжались представители местных отделений упомянутых обществ, и от этих делегатов можно было узнать о вопиющих нуждах бесправного еврейского населения и о тех формах помощи, которых оно ждет от более счастливых своих братьев, живущих в Петербурге и даже за границей. И справедливость требует отметить, что и ОПЕ, и ИКА, т. е. «Общество распространения просвещения среди евреев» и «Еврейское колонизационное общество», в то время оказывали еврейскому населению существенную помощь в пределах их возможностей. Но еврейская нужда и еврейское горе в России тогда были безграничны. Особенно критическим стало положение евреев в России в 80-х и 90-х годах прошлого века. Главной причиной быстрого обнищания еврейского населения в этот период был град ограничительных законов и жестоких преследований, обрушившихся на него со времени воцарения на российском престоле императора Александра III. Этот всероссийский самодержец ненавидел евреев самой лютой ненавистью. И его приближенные и министры с рабской угодливостью не замедлили воздвигнуть против этого несчастного народа самые свирепые гонения.

Темная ночь опустилась над евреями в России в последнее двадцатилетие прошлого столетия. Ограничительные законы были для евреев большим несчастием, но не меньшим несчастием был для них произвол и издевательство местной администрации, которая нередко злостно нарушала самые бесспорные права евреев, тем их разоряя и доводя иногда до отчаяния.

По существовавшим тогда в России законам, на произвольные действия полиции и низшей местной власти можно было жаловаться губернатору, но губернаторы в подавляющем большинстве случаев брали сторону «своей» полиции и оставляли жалобы без последствий. На губернаторов полагалось жаловаться министру внутренних дел, но и в Министерстве внутренних дел хорошо помнили, что царю угодно сделать жизнь евреев в России нестерпимой, и жалобы пострадавших евреев постигала та же печальная участь, что и в губернаторских канцеляриях. Оставалась одна надежда на первый департамент Правительствующего сената, который рассматривал жалобы на неправильные действия и решения министра и выносил окончательные постановления.

Таким образом, почти все еврейские жалобы на незаконные действия полиции или губернской администрации в конце концов доходили до первого департамента Сената. Легко себе представить, до какой степени Сенат был завален такого рода делами. И так как процедура рассмотрения жалоб была там чрезвычайно медленная, то несчастные евреи ждали решения своей участи в Сенате годами.

И поразительная вещь! Хотя решения Сената часто затрагивали интересы десятков, а то и сотен еврейских семейств, защита этих интересов в течение многих лет оставалась неорганизованной. Состоятельные евреи обыкновенно обращались каждый порознь за помощью к тому или иному петербургскому адвокату, но беднота оказывалась совершенно беспомощной. В Петербурге даже выработался особый тип адвокатов, специалистов по русскому административному праву, которые довольно успешно защищали интересы своих клиентов евреев в министерствах и в первом департаменте Сената. Репутацию таких специалистов приобрели в 90-х годах прошлого века Генрих Борисович Слиозберг, Лев Моисеевич Айзенберг и другие. В особенно вопиющих случаях из провинции обращались за помощью и заступничеством к барону Гинцбургу, и он уж передавал защиту интересов несчастных опытному адвокату, большею частью Г.Б. Слиозбергу.

В своих интересных воспоминаниях Г.Б. Слиозберг очень подробно останавливается на том печальном факте, что жившая в Петербурге еврейская интеллигенция в течение долгого времени совершенно не интересовалась таким важным вопросом, как необходимость защищать и без того крайне ограниченные права евреев от необузданного произвола местных властей. Слиозберг сурово осуждает еврейскую интеллигенцию за ее предосудительный индифферентизм к несчастьям еврейского населения, и он, безусловно, прав. Было совершенно непонятно, как адвокаты-евреи, практиковавшие в Петербурге, не додумались до такой простой вещи, что защита прав евреев должна быть организована на общественных началах, особенно имея в виду, что каждое неблагоприятное разъяснение Сената бьет не только лично по пострадавшему жалобщику, но и по большому числу других евреев, находившихся в таком же положении, что и этот жалобщик. Но в 1900 году небольшая группа еврейских адвокатов взяла на себя труд исправить грех петербургской еврейской интеллигенции.

Дело произошло таким образом. Я уже упомянул, что Айзенберг был одним из лучших знатоков бесчисленных ограничительных законов о евреях. Он был также одним из лучших адвокатов-практиков в области русского административного права вообще. И его особенной заслугой была его упорная борьба с практиковавшимся местной администрацией беззастенчивым произволом по отношению к евреям. Надо добавить, что Айзенберг был очень хорошим человеком со светлой головой и неиссякаемой работоспособностью. Его жалобы всегда были очень кратки, продуманы и весьма убедительны. И еще одним талантом обладал Айзенберг – завоевывать симпатии и доверие чиновников и сенаторов, с которыми ему приходилось иметь дело. И эти добрые отношения Айзенберга с чиновниками министерств или Сената и уважение, которым он пользовался среди сенаторов, приносили большую пользу его клиентам и еврейскому делу вообще. Ему, как говорится, везло, и он часто добивался весьма благоприятных решений Сената. С течением времени его репутация как хорошего адвоката по еврейским делам за ним утвердилась не только в черте оседлости, но и за ее пределами. Его практика настолько выросла, что он должен был пригласить к себе на помощь сотрудников. Но Айзенберг вел дела не только состоятельных евреев, попавших под удары полиции или провинциальной администрации, он охотно защищал также интересы бедных евреев, жертв полицейского произвола, и делал это безвозмездно. И эти бедные, иной раз нищие его клиенты показали ему воочию, как сильно гонимое бедное еврейское население нуждалось в юридической помощи.