Евгений Мартынов. Белокрылый полёт - Юрий Григорьевич Мартынов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думаю о требовательности публики и недоумеваю, почему люди позволяют обманывать себя: покупают дорогие билеты на концерты «поп-звёзд» и затем вместо выступления артистов слушают их фонограммы – те самые, что звучат по радио, на кассетах и грампластинках?..
Мне тоже порой приходится выступать в силу разных причин нашего времени не под аккомпанемент оркестра или ансамбля, а под звучание инструментальной фонограммы, где записан оркестр или ансамбль без голоса певца. Многие артисты вынуждены сегодня идти на такой, надеюсь, временный компромисс и петь под «неживой» аккомпанемент магнитофона. Однако на тех же концертах некоторые певцы и ансамбли работают под полную фонограмму – с записанным в студии голосом. Причём многие из этих «некоторых» именно такую форму выступления избрали для себя единственно приемлемой. Мало того, такая «работа» становится уже общепринятой нормой: певец может вообще не раскрывать рта и лишь подтанцовывает на эстраде, а рок-группа, дёргаясь на сцене, кроме цветного дыма, никаких иных художественных откровений предложить публике не в состоянии. Бывает, что весь концерт заранее монтируется на одной магнитофонной бобине и потом в течение нескольких дней прокручивается уважаемой аудитории.
Подобные действа именуют «концертами победителей хит-парадов» (или как-нибудь ещё более громко) и разыгрывают на центральных концертных площадках, превращая громадные залы в дискотеки и отучая молодых артистов в самом начале их творческой карьеры от радости живого общения с публикой посредством пения, игры и импровизации, отучая от стремления достичь совершенства во владении голосом, телом и нервами, находясь лицом к лицу со слушателями. Я понимаю, устроители концертов и музыканты идут лёгким, кратчайшим путём: залы наполняются, сбор есть, пока с голоду не помрём, а там посмотрим. Однако для артиста это губительный путь – короткий в восхождении и стремительный в падении…
Анализируя все эти проблемы, я, как и все наверное, пытаюсь найти какой-то выход (а то и компромисс), определить свою позицию в сегодняшнем мире как артист и просто человек, преодолеть желание отстраниться от непонимаемых процессов, иногда просто пугающих. Мне кажется, что ждать разрешения всех наших проблем сверху или со стороны безнадёжно: небесная манна – вот так, вдруг – на нас не посыплется. Благодаря гласности должно стать очевидным, что за всеми нами, нашим обществом и его руководителями слишком много уже осознанных и ещё не осознанных грехов, чтобы искупление пришло столь внезапно и безболезненно, как хотелось бы. Легко искать виновных вокруг, но трудно беспристрастно посмотреть со стороны на себя.
Пусть нам, деятелям культуры и эстрады в частности, в это противоречивое, переломное время единственным судьёй и наставником в жизни и творчестве будет совесть, – совесть неподкупная и бескомпромиссная. Потому что сейчас, возможно, лишь она одна способна уберечь наше эстрадное искусство и песенное творчество от падения в бездну пошлости и продажности, беспроблемности и бездуховности.
ЕВГЕНИЙ МАРТЫНОВ
Август 1990 г.
Часть вторая
…А встретится песня и, видимо,
Тебя не узнав, улетит.
Как будто не ты её выдумал,
Не ты уберёг от обид.
Делил с ней своё одиночество,
Искал ей ночлег и приют…
У песни есть имя и отчество,
Когда её люди поют.
Из песни на стихи М. Лисянского
«У песни есть имя и отчество»
«У песни есть имя и отчество»
Очерк о жизни и творчестве
Глава I
Ещё не родились звонкие песни Евгения Мартынова, ещё он сам не сделал своих первых шагов на земле, ещё наши будущие отец и мама не познакомились в прифронтовом госпитале в освобождённой Венгрии, но судьба – никому не ведомая и неотвратимая – уже начала питать корни таланта, впоследствии так ярко расцветшего и подарившего миру свои вдохновенные песни. А эти корни берут своё начало в песенной, утопающей в садах Украине (здесь исток отцовского рода) и в былинном, распахнутом всем ветрам Поволжье (отсюда проистекает материнский родник). Кто, как не отец, Григорий Иванович, вдохнул в Женю неиссякаемый дух творчества? Кто, как не мама, Нина Трофимовна, взлелеяла сыновью душу чистой и неподкупной, широкой и открытой?
Григорий Иванович Мартынов и Нина Трофимовна Бреева.
Венгрия, 1945 г.
Наш отец, музыкант-самоучка, азы музыкальной грамоты постигал прямо на сцене, в общении с профессионалами, ещё до войны играя вместе с ними в духовых, народных и эстрадных оркестрах. Почти на любом инструменте он мог подобрать к песне гармонию, подыграть и, если требовалось, подпеть второй голос, поддержать ритм. Вернувшись с войны инвалидом 2-й группы и кавалером ордена Красной Звезды, отец, чтобы содержать семью, был вынужден работать (и подрабатывать) в нескольких местах одновременно: утренники в детских садиках озвучивать, уроки пения в школе вести, с фабрично-заводской самодеятельностью заниматься, в воскресные и праздничные дни на танцах и парадах играть (а при случае – и на похоронах). Помимо того, он успевал столярничать и плотничать: почти вся наша домашняя мебель была сотворена его умелыми руками.
О нашем деде, Иване Ивановиче, знаю немного: лишь то, что он был стекольных дел мастером, до революции ремесленничал в собственной мастерской, а после того как «пьяно-красномордые бандиты-комиссары» (со слов отца) экспроприировали весь его «буржуйско-куркульский» скарб вместе с кованым сундуком, полным «керенок» (об этом с улыбкой, негромко и только в родственном кругу иногда вспоминали «дiдовi дiти»), разорённый мелкобуржуазный собственник на правах вольного пролетария подался на Бахмутский (теперь Артёмовский) стекольный завод, где и погиб в горячем 1918 году в результате пожара («вчадiв», как по-украински говорила наша баба Дуня, то есть угорел). Гражданская война застала бабушку с шестью детьми Ивановичами на руках, все – мал мала меньше. Судьбы детей сложились по-разному: Ивана, самого старшего, 1911 года рождения, убили в уличной драке – зарезали, – о нём почти никогда не говорили; Павлик (имена называю так, как их произносили старшие родственники) погиб в Великую Отечественную, – поначалу, подобно многим сгинувшим, зачисленный в пропавшие без вести; Вася умудрился и «на зоне» побывать, и передовиком производства стать; Шура почти всю жизнь проработала телефонисткой на Донецкой железной дороге, во время войны служила штабной радисткой, заслужила как ветеран войны и труда почётные награды Родины; Мария с середины 30-х до 70-х годов была «во власти», в военные годы сражалась на трудовом фронте (сначала в Казахстане, а с освобождением Донбасса – в Артёмовске),
