Восстание - Радмила Александровна Ёлкина

– Перестань орать! – крикнула я на него. – У нас все получится, я чувствую это. Осталось всего ничего. Два дня. Мы все–таки пробудем в этом доме, потому что форма одного Дежурного еще ничего не значит.

– Да ты что! Не значит! Если тебя обнаружат Дежурные, тебя либо прикончат на месте, либо именно тебя заберут Праведники. И почему нужно бежать именно сейчас? Разве нельзя сделать это через месяц или два?

– Меня или Варю могут забрать и тебя, кстати, тоже. Немного поразмысли мозгами. Ты серьезно думаешь, что нам вечно будет везти? Рано или поздно нас выберут, и мы умрем. Просто так исчезнем с этой планеты, ничего не сделав за свою короткую гребаную жизнь! Я так не хочу. Мы обязаны бежать, Вова.

– Хорошо, извини, – ответил он немного погодя. – Я еще раз пойду просмотрю комнаты. Сиди здесь.

Я кивнула головой, и он ушел, оставив меня в темноте. Я села на пыльную кровать. Меня сильно клонило в сон. Я старалась сдержаться и не ложиться на эту кровать. Но я подложила себе под голову верхнюю часть формы Дежурного. Мои глаза начали медленно закрываться. И мне казалось, что я уже во сне слышу осторожные шаги Володи. Мне ничего не снилось. Совсем ничего, только тьма. Здесь, в этом доме, было не так уж и жутко. Здесь было спокойно, даже уютно. Мне так казалось, по крайней мере. Оставалось уже два дня. А я думала о каком–то уюте в этой заброшенной хижине! Но лучше, наверное, вообще ни о чем не думать. Кажется, все великие и большие дела совершаются именно тогда, когда о них даже задумываются. И, может быть, у меня тоже так получится. Я просто буду стараться даже забыть об этом. Когда будет нужно, я обязательно об этом вспомню.

Я еще не спала крепким сном, и поэтому слышала, как Вова, который только зашел в комнату, громко зевнул и улегся рядом со мной. Я совсем не думала о том, что родители будут переживать, не увидев меня утром на кровати, я думала о том, что довольно–таки странно спать в том месте, где когда–то спали другие люди, которых уже давно нет на этой земле. И кто знает, может, им повезло намного больше, чем всем нам, людям, которые являются рабами. Может, они умерли для того, чтобы жить жизнью намного лучше той, которой они жили когда–то.

А потом я окончательно уснула, слыша как бы вдалеке тихий храп друга.

6

Солнце разбудило меня, ложась лучами мне на лицо. Уже точно было не 8:00. Было без малого часов десять утра. Черт! Мое утро явно никогда не будет добрым. Я быстро встала и этим подняла пыль. Вова до сих пор храпел. Я толкнула его несколько раз и, наконец, разбудила. Мне бы хотелось посмеяться над его не выспавшейся физиономией, но я уже хотела бежать со всех ног на работы. Мы быстро спрятали форму Дежурного в один из ящиков комода и побежали на поля. Чувствую, это будет просто ужасный день. Мои руки готовились к самому худшему. И вот через минут пятнадцать мы уже были на полях. Уже все работали не покладая рук. Я быстро глазами нашла Варю и чуть успокоилась. Нам на встречу шла какая–то женщина с охраной и Дежурными. Мне было совсем не спокойно. Она улыбнулась злорадной улыбкой. Кем же она, черт возьми была?

– Скажите, – обратилась она к нам с Вовой, – который сейчас час?

– Судя по солнцу, где–то уже половина одиннадцатого, – осмелился ответить он. А эта женщина была приятной наружности, но ее глаза говорили о том, что она была бесчувственной. Ее глаза были такими холодными, что мне становилось жутко. Наверняка, ее послало правительство. Проверка перед приездом Праведников, скорее всего. Мне уже не нравилось то, что она приехала именно тогда, когда мы опоздали на работы.

– А теперь ответьте мне оба, с какого времени начинается ваш рабочий день? – ее голос стал напористым и требовательным. Да, она была из правительства. – Я жду!

– С 8:30, – ответила я как можно спокойнее. – Осмелюсь спросить, кто вы такая? – Володя ткнул меня локтем в бок. Я и без него знала, что говорю много лишнего. У женщины от злобы раздувались ноздри, как у лошади. Потом она махнула небрежно рукой в сторону одного из Дежурных, и он влепил мне пощечину. Я сильно сжала зубы, чтобы не застонать от боли. Вова взял меня за локоть. Я посмотрела с ненавистью на женщину, которая теперь снова злобно улыбалась.

– Меня зовут Мария, – представилась она. – Я забираю списки у Дежурных перед приездом Праведников, – она достала какую–то папку с бумагами. – Странно, что тебя здесь нет. С твоей наглостью и длинным языком ты обязана была сюда попасть. Думаю, в следующем месяце тебе не будет так везти как в этом. А может тебя уже заберут послезавтра? – она засмеялась, ее подхватили Дежурные и охрана. Потом она резко умолкла и дала знак остальным заткнуться. Для нее здесь все были шестерками. Но с другой стороны она была девочкой на побегушках для самого правительства. Все мы здесь были одинаковыми, и враг был у нас общий. Только этого никто не понимал из–за своей гордыни и власти. – Скажи–ка мне, как тебя зовут.

– Оля, – соврала я. Но потом я снова за это поплатилась. Меня снова ударили.

– Врать, Таня, вовсе ни к чему, – говорила женщина, рассматривая какую–то бумагу. – Так–так–так. Семнадцать лет, – задумчиво произнесла она позже. – Тот возраст, когда вы начинаете сопротивляться и оговариваться. Но ты должна понять, что нужно держать свой язык за зубами. И в этом возрасте вы работу ставите ниже, чем какое–то чувство, – она перевела взгляд на Вову, который смотрел на нее с холодным спокойствием. – Вы должны работать, работать и еще раз работать. Для чувств в вашей жизни не должно быть места.

– Разве вы знаете, что такое чувства? – с насмешкой произнесла я.

– Я не хочу, чтобы мы стали врагами, Таня, – говорила эта властная женщина. Назвать ее по имени у меня просто не поворачивался язык. – Враги никогда не делают поблажек друг другу.

– Мы все здесь враги, – ответила я. – С рождения мы все тут имеем врагов, но кто–то их знает, а кто–то даже не догадывается о них.

– Неплохо сказано, но боюсь ты совсем не права. Мы стараемся сделать мир совершенным, так что идите и работайте. А за то, что вы оба опоздали на два часа, вы будете