Восстание - Радмила Александровна Ёлкина

Ее улыбка так раздражала меня, что я тут же удрала от нее. Поскорей бы она свалила уже в другой район. Я переоделась в рабочую одежду и пошла за инструментами. Вову определили на другой невспаханный участок поля тем временем, когда я уже сажала зерна там, где я сама недавно работала. Я заметила, что надо мной сегодня никто не стоял. Это радовало меня сначала, а потом ко мне подошел Дежурный, но не тот, который в последнее время был моим постоянным надзирателем. Этот был еще суровее прежнего. Иногда он бил меня палкой по рукам, думая, что я сую к себе в карман семена. Мне кажется, что я уже спокойно не смогу даже почесать бок. А они еще говорят о каком–то мире! На обед, естественно, нас с Володей никто не пустил. Зато за это время я припрятала к себе две семечки. Уж сама я не знала, что и сажаю. Потом сама посажу их, когда убегу отсюда. Дежурные во время обеда где–то бродили, не следя за нами. Но я знала, что только им стоит заметить, что я бездельничаю, мне не поздоровится. Мои ноги уже устали, так как я сидела в неудобном положении. Солнце пекло так, что я боялась получить солнечный удар. И вдруг оно куда–то спряталось. Ко мне подошел Вова. Точнее, он стал работать возле меня. Значит, он хочет что–то сказать.

– Все нормально? – спросил он тихо, даже не смотря на меня. Его взгляд был устремлен к земле.

– Вполне, – ответила я. – Эта женщина убралась или нет? – спросила я его.

– Уже где–то полчаса ее нет, – так же тихо отвечал он. – Ты что, правда, не можешь иногда держать язык за зубами?

– Знаешь, я не хочу, чтобы мы стали врагами, Вова! – кривлялась я. Вова улыбнулся и закатил свои ореховые глаза. Я не хотела, чтобы он снова становился каким–то хмурым и серьезным. Потом вновь все вышли из столовой и принялись за работу. Дежурные снова начали срываться на трудящихся людей. Мой новый надзиратель разъединил нас с другом, и я начала снова работать в одиночестве, пока Дежурный называл меня бестолочью и говорил о том, что руки у меня растут не из того места. Мне было интересно, куда делся мой прежний Дежурный–надзиратель. Может, у него выходной? А были ли у них вообще выходные?

Начинался вечер, а это значило, что солнце начинало заходить за зеленые лесные дали. Я как обычно хотела минут десять постоять и посмотреть на закат. Но мне никто не дал этого сделать. Но раньше же мне позволяли смотреть на оранжевое солнце. В чем же дело? Я решила сходить попить воды, но меня никто не отпускал. Все было как–то не так, все не так, как обычно. Что же произошло? Меня все раздражало так, что я уже мысленно убивала тех, кто бесил меня. Мой Дежурный умирал мучительной смертью. Над остальными я все–таки сжалилась. Но, признаться, это никак не спасало меня от жажды и голода. А через несколько часов уже все начали уходить с работ, а мы с Вовой оставались на полях. Я уже засадила небольшой участок семенами, а сейчас поливала землю дождевой водой, которая набиралась в отдельную бочку. Наверное, правительство не хотело тратиться не то что на продукты, даже на воду. И о каком мире могла идти речь, черт возьми?

Прошло два часа, и мы с Вовой, наконец–то, пошли домой. Мы шли молча. Он о чем–то думал, и я хотела узнать о чем. Его что–то беспокоило. И, конечно, меня стал беспокоить Вова. Дежурные ходили меж домов со своими фонарями. Я старалась думать о безопасности, но меня как–то больше волновало поведение молчаливого друга. Вообще–то это происходило крайне редко. Но я старалась не трогать его. И только, когда мы дошли до моего дома, он посмотрел на меня как–то странно. Он о чем–то молчал, и это сильно тревожило меня.

– В чем дело, Вов? – спросила его я. – Говори сейчас, я не хочу откладывать разговоры на потом.

– Я все приготовлю для побега, но не побегу, Тань, – тихо пояснил он. – У тебя все получится, я не сомневаюсь в этом. Но я не бегу с тобой. Как ты сказала, у нас разные пути. Наши дороги рано или поздно должны были разойтись.

– Издеваешься? – спросила я, не веря его словам. Он мотнул головой. – Да нет! Ты же шутишь, да? Ладно, шутка удалась! – Володя встряхнул меня. И по его глазам я поняла, что он говорит правду.

– Я не могу бежать, – повторил он немного погодя. – Не могу.

– Почему?

– Тут недалеко живет одна девушка…

– Отлично! – воскликнула я, перебив Вову. – Из–за какой–то там девушки ты теперь готов на то, чтобы мы больше никогда не увиделись, так? Разве так поступают друзья, Вова? Мы с тобой с самого детства! Неужели это совсем ничего не значит?

– Тань…

– Да пошел ты! – грубо ответила ему я. На самом же деле мне хотелось разрыдаться и уговорить его пойти со мной, потому что они с Варей единственное, что у меня останется. Мне он был дорог. – И не парься на счет побега, я со всем сама разберусь. Твоя девушка не заслуживает того, чтобы ты возился со мной.

– Я думал, что ты порадуешься за меня, – ответил Вова. – Она мне нравится, и, похоже, я ей тоже…

– Заткнись! Я вообще ничего больше не хочу слышать от тебя. Я хотела сбежать с тобой, хотела, чтобы ты был счастлив!

– Я уверен, что буду счастлив с ней.

– Если для тебя это важнее, то, пожалуйста, делай что хочешь. Пока я буду наслаждаться свободой, ты будешь пахать день и ночь, чтобы прокормить свою будущую женушку. Совет вам да любовь! – в конце концов, я по–настоящему разозлилась на него и, не дождавшись больше ничего кроме "Тань…", я забежала в дом, потом выглянула в окно и посмотрела на него со всей злобой и ненавистью. Теперь он будет гулять по ночам с какой–то девушкой. Быстро же он мне нашел замену.

– Тань? – это был папа. Я развернулась и увидела его сонное лицо. – Где ты была? – спросил он потом шепотом. Я рухнула на диван и закрыла лицо руками. Папа уселся рядом. – Что–то случилось?

– Пап, скажи, разве можно забыть дружбу, которая шла целых семь лет, ради любви? Можно ли так просто забыть все