Красная кнопка - Лев Кириллин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Земля-два, к счастью, просуществовала недолго. Ужасы фашизма исчезли, сменившись торжеством демократии и гуманизма. Лишь короткая вспышка осветила уродливое торжество нацизма, и в этой вспышке наш рассказ осветил события, которых никогда не было.
Девятого мая одна 1945 года. Сегодня великий день для Германии. Фюрер, сильно нервничавший в течение последних нескольких лет, наконец-то позволил себе расслабиться. Подписание договора о капитуляции России с присоединением ее к Третьему Рейху. Этого стоили годы кровопролитных битв, черт побери. Ради этого и созван сегодня скромный банкет на семьсот персон в замке Вевельсберг. Гости уже собрались, ожидали выхода фюрера. Но он сам задерживался, ожидая подъезда рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Гиммлер же телефонировал, что опаздывает на час. Он вез в замок сюрприз. Где-то ему удалось найти живого еврея. Теперь, в сорок пятом, евреи остались редкостью. Практически всех истребили по газовым камерам. Несколько экземпляров содержали в Берлинском зоопарке в отделе человекообразных обезьян, но директор зоопарка наотрез отказался отдать хотя бы одного из них начальнику CC. Размножаются плохо, а публика валом валит посмотреть. Дети Германии любят зоопарк. Поэтому Гиммлеру пришлось искать еврея в другом месте. Еврей был очень нужен, столько народу собралось. Показательная казнь приятно оживит второй день праздника, после горячих блюд и рыбы. А потом будут танцы, танцы до упаду. Все напьются шнапса и шампанского. Но это уже не будет касаться скромного Гиммлера. Его дело достать еврея. И он достал-таки неплохую особь, которая отсиживалась в горах Вестфалии. Мерзавца заметили с вертолета и ловили целую неделю. Устроили в горах настоящую облаву. Даже натянули сети. Ведь еврея надо было взять живым. И арийское упорство в который раз увенчалось успехом. Пойманный пройдоха барахтался в сети как налим. Бойцы дивизии, поймавшие его восьмого мая, на радостях откупорили шампанское. Уже на следующий день еврея везли в крытом фургоне по автобану, покрытому выщерблинами от осколков и ямами от взрывов в Вевельсберг. Гиммлер захотел лично допросить недочеловека прежде, чем того доставят в замок. Поэтому рейхсфюрер выехал рано утром, чтобы встретить арестанта в дороге, словно дорогого гостя, и пообщаться в пути. Не хотелось задерживать праздник.
Пока Гиммлер пылил по дорогам Вестфалии, фюрер еще раз перечитывал текст своей праздничной речи, внося последние коррективы. Конечно, он мог поручить составление речи помощникам, и получить блестящее творение эпистолярного жанра. Но именно сегодня почему-то захотелось внести что-то свое, личное. Фюрер встал со стула в своем кабинете, несколько раз прошелся по кабинету оглядел себя в зеркало. Как всегда подтянутый, гладко выбритый, в отлично сидящем костюме пятидесятилетний мужчина. В самом расцвете нравственного и политического благосостояния. Стройный. Короткостриженый. Немного вытянутый арийский череп. Он безусловно нравился себе. «Ежовские» усики завершали картину.
Еще раз пробежал глазами речь.
«Сегодня, в этот великий для Рейха день, я еще раз убеждаюсь, что именно провидение спасло Германию. Именно благодаря провидению мы смогли разработать ядерное оружие раньше, чем это сделали США и Россия, и обрушить его мощь на города противников, стерев их с лица земли! Именно провидение вдохновило нас послать экспедиции в Тибет и к Южному полюсу, и случайно открыть там артефакты, оставленные великими ариями прошлого, использовать их в создании Машин перемещения в пространстве и времени, гравицапов, помогших нам донести мощь нашего оружия до нужной точки и нужного места, своевременно ликвидировать главнокомандующих вражеских армий, и одержать те блистательные победы, которые мы одержали! Нет, я не секунды не сомневался в нашей победе под Сталинградом. Но именно тот момент оказался для нас ключевым, именно тогда произошел переход в ходе войны, и в этом сказалась великая сила Провидения, назначившая меня первым Канцлером Германии!»
В этот момент он должен был сделать маленькую передышку, налить себе воды из стакана. И в этот момент должны были раздаться крики «хайль Гитлер», такая маленькая пятиминутная овация.
В это время Гиммлер уже приехал встречать еврея. Машина рейхсфюрера плавно припарковалась около разбомбленной англичанами бензоколонки, где уже ждал фургон с последним представителем семитской расы. Моросил легкий дождик, и он капота «Мерседеса»-микроавтобуса шел пар. Значит только что приехали, решил Гиммлер. Из фургона вышел, отдавая нацистский салют, командир роты альпинистов-стрелков, которым посчастливилось поймать еврея. Командир хотел лично передать пленника рейхсфюреру. Тот ответил приветом.
— Как ваша фамилия?
Командир отрапортовался.
— Я передам приказ о вашем повышении.
— Хайль Гитлер!
— Зиг хайль! Поедем через несколько минут. Но сначала я его допрошу.
Голова командира стрелков склонилась в почтительном поклоне.
Фургончик был оборудован под перевоз пленных. Его разделяла надвое решетка, позволявшая остаться с пленным наедине без опасности, что узник убежит или нападет. Разве что страх придаст пленнику нечеловеческие силы, и он вырвет решетку. Впрочем, на этот случай следовало держать наготове пистолет.
Гиммлер влез в фургончик, присел на привинченную к полу металлическую скамейку. В глубине фургончика находился одетый в одежду охотника сравнительно молодой человек, не выглядевший ни особо испуганным, ни подавленным своим задержанием. Он сидел на лавке и смотрел на рейхсфюрера с не меньшим любопытством, чем на него рейхсфюрер. Гиммлер вынул из кармашка блокнот, где были набросаны пропорции лица еврея. Несколько раз посмотрел на пленника, потом в блокнотик. Тот повернулся в профиль.
— Повернись ко мне лицом, — приказал Гиммлер.
Тот повернулся вполоборота, осклабившись.
— Зачем твои люди устроили на меня охоту?
— Твоя раса должна быть уничтожена, — спокойно разъяснил Гиммлер, — а ты последний ее представитель. А теперь, пожалуйста, поверни ко мне лицо полностью. Мне надо записать твои пропорции.
Еврей выполнил просьбу, слегка погримасничав.
— Что вы собираетесь со мной сделать?
— Расстреляем. Но если очень хочешь, можем повесить. По твоему выбору. Таков порядок. Ничего личного.
— О… — сказал еврей. Потом немного подумал.
— Наверное, надо сперва расстрелять, потом повесить. Чтоб вернее было. А может быть, наоборот. По вашему выбору.
— На твоем месте, я бы не был настроен так весело.
Рейхсфюрера удивило самообладание еврея. В Аушвице таких не встречалось. Самообладание — арийская черта. Но форма черепа пройдохи явственно свидетельствовала, что его обладатель — типичный экземпляр еврея.
— Что ты делал в горах?
— Пас овец, охотился. Занимался сельским хозяйством.
Это не представляло интереса.
— И больше ничего?
— Занимался познанием мира. Изучал руны.
— Руны?
Гиммлер чуть не подпрыгнул.
— Откуда
