Испытание в Иноземье - Андрэ Нортон

Нортон Андрэ

Испытание в Иноземье (Предтечи - 2)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Чарис лежала на земле, укрываясь за пнем, крепко, до боли, обхватив бока руками. От частого дыхания судорожно вздрагивало все ее тело, слух притупляла стучавшая в ушах кровь. Было еще слишком рано, чтобы удалось что-нибудь разглядеть кроме пятен теней. Даже кроваво-красный пень дерева спарго казался сейчас серовато-черным. Но все же света вполне хватило, чтобы различить следы на горной тропе.

Хотя девушку так и подмывало подняться и броситься вперед, внезапно ослабевшая, она оставалась лежать на земле на опушке леса, от которой до поселения было рукой подать... Наконец Чарис справилась с охватившей ее паникой, понимая, что стоит поддаться - и наступит неизбежный конец. Она заставляла свое дрожавшее тело оставаться неподвижным и невидимым в тени пня, держа его под контролем сознания, а не отдаваясь под власть всепоглощающего страха. Сейчас она не могла и припомнить, когда же он впервые появился. Наверное, он уже давно накапливался где-то внутри, и только вчера вырвался на свободу.

Вчера! Чарис тщетно пыталась забыть о вчерашних событиях, эти воспоминания постоянно возвращались к ней. Слепая паника и бегство... Нет, она не должна поддаваться ужасу - иначе гибель. Чарис хорошо осознавала эту опасность и теперь понимала, что случившееся - не только испытание ее физических сил, но и проверка на мужество.

Лежа за пнем, девушка восстанавливала силы и пыталась обнаружить в памяти хоть что-то, что могло бы ей помочь. Неприятности начались отнюдь не вчера. Чарис с каким-то тупым удивлением поняла, что прошло уже довольно много времени с начала этих событий. Конечно, она и ее отец предполагали, что к ним могут отнестись с некоторым подозрением - или во всяком случае с осторожностью, - когда они присоединятся к колонистам перед отлетом с Варна.

Андер Нордхольм был служащим правительства. Колонистам они казались людьми не их круга, чужаками, как и остальные представители закона, прибывшие на Деметру: рейнджер Франклин, офицер-комендант Кос и его два помощника, а также офицер медицинской службы и его жена; И в каждой колонии должен быть свой офицер-преподаватель. В прошлом слишком много поселений на приграничных мирах откололись от Конфедерации, выбрав иногда гибельный и опасный путь развития, когда к власти приходили фанатики, искажавшие обучение, отрицавшие всякую связь с другими мирами.

Да, Нордхольмы предвидели, что некоторое время уйдет на притирку, или что их даже могут подвергнуть остракизму: здесь основали колонию верующие. Но отец Чарис все-таки сумел расположить их к себе - ведь правда, расположил! Девушка не обманывала себя в этом. Ее саму даже как-то пригласили на одну из этих женских посиделок. А может, они были слишком слепы?

Но такое... До подобного никогда бы не дошло дело, не появись белая смерть! Вот теперь девушка всхлипнула по-настоящему. Каких только опасностей не встречается на недавно открытых планетах! Ничто не может надежно защитить от неожиданного удара по хрупкой жизни колонии. Колонистов может поджидать смерть, которую нельзя ни увидеть, ни встретить лучом бластера или ударом ножа, и не помогут здесь все знания, накопленные человечеством за долгие столетия космических путешествий по всей Галактике.

И эта лихорадка лишь поспособствовала укреплению предубеждений колонистов: первыми она поразила именно ненавистных правительственных служащих. Рейнджер, капитан космопорта и его люди, ее отец... Чарис поднесла кулак ко рту и крепко прикусила его до самых костяшек. Потом болезнь свалила и врача колонии... и всегда только мужчин. А затем пришла очередь колонистов... и что самое странное, как раз тех, кто наиболее дружественно относился к людям правительства... но опять же, только мужчин и мальчиков.

И - что ужаснее всего - уцелевшие утверждали, что эпидемию наслало правительство. Они выкрикивали это, когда поджигали госпиталь. Чарис прислонилась лбом к жесткой коре пня и попыталась не думать об этом. Она была с Алдит Лассер, и они вдвоем пытались найти хоть какой-то смысл в происходящем, понять, почему они потеряли отца и мужа, а люди обезумели. Нет, не нужно думать об Алдит, нет! - надо забыть и о Висме Унскар, злорадно вопившей, когда Алдит пожертвовала собой ради своего ребенка...

Чарис никак не могла успокоиться, судороги сотрясали ее тело. Деметра казалась таким прекрасным миром. Когда они только прибыли сюда, Чарис дважды отправлялась в экспедиции с рейнджером и делала заметки, по которым потом офицер составлял отчет. Вот что колонистам не нравилось в ней - ее образованность, ничуть не уступавшая подготовке, которую имели правительственные служащие. Поэтому-то - Чарис, прижав руки к пню, немного приподнялась - вот поэтому-то у нее теперь было только три варианта дальнейших действий.

Она может вернуться, либо остаться здесь, пока преследователи не обнаружат ее, и она станет их рабыней в отвратительной дыре, в которую так быстро превратилось первое человеческое поселение; или же каким-то образом попытается добраться до гор, чтобы скрываться там, словно дикое животное, пока рано или поздно какая-нибудь напасть этой планеты не убьет ее. Похоже, последнее - самый верный путь к гибели. Все так же опираясь одной рукой о пень, Чарис, наклонившись, подхватила маленькую котомку жалких пожитков, которую успела захватить с собой, покидая развалины правительственных куполов.

Почерневший от пожара охотничий нож был ее единственным оружием. А ведь в горах водятся ужасные звери. Девушка провела языком по пересохшим губам и почувствовала в животе тупую боль. Когда она ела в последний раз? Ночью? В сумке лежал кусок хлеба, зачерствевший и покрывшийся плесенью. В холмах можно найти ягоды. Она почти что видела их перед собой: желтые, сочные, грузно свисавшие на тонких ветках, почти касаясь земли. Чарис еще раз проглотила комок в пересохшем горле, а затем, оттолкнувшись от пенька, побрела, спотыкаясь, дальше.

Ее безопасность теперь зависела от решения поселенцев. Чарис не умела скрывать свои следы, и утром их легко обнаружат. Но хватит ли у них решимости преследовать ее и дальше, или же они махнут на последнюю чужачку рукой, понадеявшись, что дикие звери сами покончат с ней, этого девушка не знала. Она теперь осталась единственным символом всего того, против чего выступал Толскегг, - либерально настроенного инопланетного образа мышления, "не женского", по его выражению. Да уж, дикие звери, которых так старательно классифицировал рейнджер Франклин, все же лучше, чем снова оказаться в их лачугах и попасть под пагубное воздействие Толскегга, изрыгавшего яд, который порождал этот закрытый от всего разум и который она, наученная отцом, уже давно научилась бояться. А Висма и остальные жадно поглощали этот яд и становились все более озлобленными и неистовыми. Чарис, пошатываясь, побрела по тропе.