Подростки - Борис Ицын

Весь вечер в пятницу приятели решали, как ехать — одноконной или парной запряжкой. Выходило, что на одной ехать — ниже Валькиного достоинства, и следует попросить у дяди Михайлы в корень буланого меринка-иноходца, а в пристяжку игреневую кобылку у другого соседа — Петрова.

В субботу ребята хлопотали целый день. Нужно было смазать тарантас дяди Михайлы, привести в порядок сбрую, промазать ее дегтем, а под вечер выкупать лошадей.

Купание лошадей! Кому оно не покажется заманчивым. Весть о том, что Валька на паре повезет в лес городскую барыню, мигом облетела поселок, и купать лошадей поехали целой гурьбой.

Сразу за полотном железной дороги начинался городской выгон. Пересекавшая его прямая и накатанная дорога упиралась в густую березовую рощу, в которой было большое озеро Смолино. Вода в нем соленая: ни рыбы не половить, ни напиться. Только и можно, что выкупаться. Вода была особенная, лечебная, от ломоты в костях помогала.

Как только выехали на выгон, Валя предложил: — А ну, вперегонки!

И кавалькада помчалась. Вцепившись в гривы, ослабив поводья, ребята неистово заработали босыми, черными от загара и пыли пятками, закричали, засвистели, загикали. Привычные к этой забаве лошади сразу хватили карьером.

Валя мчался на иноходце. Маленький, с толстой шеей, конек летел, распластавшись над дорогой, и, кажется, не касался земли. Вот Валя догнал Николая. Тот ехал на шустрой забайкалке, низкорослой, немолодой, но на редкость выносливой. Вот отстал на своем карем жеребчике сын извозчика Володька. Впереди на огромном томском жеребце — Степка Аршинник. Жеребец скачет тяжело, но податливо — большими чуть не двухсаженными прыжками. И его догоняет Валя. Вот морда иноходца поравнялась с лоснящимся крупом жеребца, вот рядом спина седока, вот лошади идут ухо в ухо, еще несколько секунд — и Аршинник начинает отставать. Впереди — только игреневая кобылка, на которой мчится Механик. Но ее нелегко достать: она, вытянув шею, прядет ушами, и летит как пуля, кося глазом на наседающего иноходца. А тот все увеличивает и увеличивает мах. Дорога рябит в глазах у ребят, кустарники шарахаются назад, и только далекий сосновый бор, кажется, состязается с ребятами: он бежит, не отставая, вперед и вперед. От быстроты захватывает дух, кружится немного голова, и сладко сжимается сердце.

Ребята влетели в рощу и сдержали лошадей: озеро близко, разгоряченные кони должны отдохнуть. Лошади перешли на рысь. Плавно закачался под Валькой иноходец.

Вот и берег. Раздеться и снова вскочить на лошадей — дело одной минуты. А теперь в воду! Босые пятки колотят по крутым бокам лошадей.

Лошади фыркают, мотают головами и осторожно, точно боясь оступиться, заходят все глубже и глубже. Вода щекочет ребятам подошвы, поднимается по щиколотку А когда она доходит до колен, лошади всплывают. Ребята сейчас же спускаются в воду. Плывут они по-казачьи: с правой стороны лошади, левой рукой держась за гриву. Но вот Валя выпускает гриву, скользит рукой по мокрому крупу и цепляется за хвост. Лошадь тащит его за собой, мальчик начинает бултыхать ногами, каскадами летят брызги. Смех, крики далеко разносятся по зеркальной глади огромного озера. Лошади делают большой крюк. И когда они подплывают к мелкому месту, ребята снова уже сидят верхом, веселые, освеженные купанием.

…Пока ребятишки купали на озере лошадей, младшая сестра Вали, Наташа, дома тоже готовилась к поездке. Надо было подготовить рубашку брату. Она разожгла утюг и, сбрызнув водой аккуратно починенную рубашку, тщательно разгладила ее. Теперь брату есть в чем по ягоды ехать, а то хоть старую, полинявшую надевай.

Надо было подумать и о себе. Из ящика девочка достала ботинки. Купленные на рост, они уже два года служили ей. Носки слегка загнулись кверху, но ботинки были еще вполне хорошие. Наташа до блеска начистила их ваксой. Черные чулки, серое ситцевое платье — вот и весь наряд.

Остается приготовить корзину для ягод, а в другую собрать провизию, сварить вкрутую десятка два яиц, положить картошки, не забыть соли, чаю, захватить чайник, кружки.

…Готовились к поездке и в доме Кочиных. Вера с утра носилась по комнатам. Дел у нее было по горло. Во-первых, она не могла решить, какое ей надеть платье. Наконец, выбрала простенькие, ситцевое, голубое с крапинками. Потом она долго думала, что лучше: платок или панамка, панамка или платок? Для ягодницы больше подходит платок, но панамка удобнее, и потом, Вера это прекрасно знала, панамка ей больше к лицу.

Одиннадцатилетняя модница долго примеряла перед большим зеркалом то платок, то панамку. Правда, прежде чем подойти к зеркалу, она плотно прикрыла дверь и убедилась, что мама занята на кухне с Дусей. Неудобно, если мама увидит ее перед зеркалом. После смерти папы, вот уже два года, мама всегда такая грустная, и нередко девочка замечала на глазах ее слезы.

Но Вере не до грусти. Завтра — в лес по ягоды. В лес! В лес! В лес! Девочка закружилась по комнате, выделывая замысловатые пируэты.

— Вера! — раздался из кухни голос Нины Александровны, — Верочка!

Девочка остановилась, еще раз быстро осмотрела себя в зеркало и побежала на кухню.

— Какую возьмешь под ягоды корзинку? — спросила мать. — Дуся советует поменьше.

— Почему?

— А потому, барышня, — сказала Дуся, что ягоды брать — дело азартное: пока полную корзинку не наберешь, ни за что не бросишь. Вот с большой-то и притомитесь, а поменьше — наберете полную, и хорошо. Все равно всей ягоды не выберешь.

— Ну, ты, Дуся, всегда что-нибудь выдумаешь! Я никогда, никогда не устану. Мамочка, возьмем самую большую корзину: на всю зиму варенья наварим.

— Смотрите, барышня, только в понедельник, чур, не жаловаться.

— Вот еще! Нет, нет, мамочка, обязательно большую, обязательно!

Мать засмеялась.

— Ну ладно, ладно, и даже две взять можем, а вы, Дуся, завтра под вечер наймите на бирже ломового извозчика — Верины ягоды везти.

— Ай, мама, — обиделась девочка, — ты всегда смеешься! Вот увидишь, сколько я завтра наберу ягод.

— Посмотрим, что будет завтра, но вот я сегодня вижу, что ты уже нарядилась.

Вера смутилась.

— Я, мама, только примерила.

— Примерила! — Нина Александровна погрозила пальцем. Но глаза матери не были сердитыми, они ласково смотрели на девочку.

— Помогай, детка, провизию собирать.

Вскоре все было собрано, и Вера заскучала от безделья.

Ох, как медленно тянется время!

«Ку-ку, ку-ку, ку-ку» раздалось из зала: это били старинные часы с кукушкой и огромными медными гирями.

«О, господи, только три часа. Сколько же еще маяться до десяти, когда придет пора спать ложиться?»

Вера вышла во двор. Она покормила кур, бросила им пригоршню проса. Понаблюдала, как смешно большой красный петух скликал свою семью, как жадные куры отгоняли назойливых воробьев. А время тянулось и тянулось.

Она вернулась в дом. Тишина комнат удручала ее.

«Почитать разве? » — девочка взяла свою любимую книжку — томик стихов Некрасова. Открыла наугад — «Саша». Нашла знакомое место:

…Саше случалось знавать и печали:Плакала Саша, как лес вырубали,Ей и теперь его жалко до слез.Сколько тут было кудрявых берез!Там из-за старой нахмуренной елиКрасные грозды калины глядели,Там поднимался дубок молодой.Птицы царили в вершине лесной.Понизу всякие звери таились.

Девочка задумалась… А какой лес здесь? Кудрявые березы? Колючие елки? Лохматые сосны?

Чтобы скоротать время, она несколько раз выходила на улицу. Все одна и та же скучная и знакомая картина. В обе стороны тянулась почти пустынная в эти часы Уфимская. Кочины жили в самом центре, недалеко от реки. Но и это место не было особенно оживленным. Весь городок был тихим, захолустным. Только на базарной площади, против которой стояла квартира Кочиных, иногда бывало оживленно и шумно.

Утром Вера проснулась очень рано. В щели ставней пробивались лучи восходящего солнца. Девочка накинула халатик, сшитый недавно мамой, и выбежала на парадное крыльцо.

Влажный воздух обдал Веру бодрящей свежестью. Улица лежала умытая утренней росой. В сторожкой тишине плыли звуки далекого рожка, в Заречье играл пастух.

— Ой, ой, — спохватилась Вера. — Надо будить мамочку. Скоро могут приехать.

Вера не ошиблась. Едва они с мамой оделись и выпили по стакану чая, как по улице загромыхал тарантас, и Валя лихо осадил пару у самого подъезда.

Девочка выскочила на парадное крыльцо.

— Какая прелесть! — она даже руками всплеснула. В просторный удобный тарантас была впряжена пара крепких лошадок. Дуга коренного и шлея пристяжки украшены разноцветными тряпочками и зеленью.

В тарантасе сидела улыбающаяся Лена и с ней, очевидно, сестренка, темноволосая, смуглая, черноглазая девочка.