Дойти до ада - Олег Игнатьев

Петр переключил скорость, молча сплюнул в приоткрытое окно, притормозил возле базарчика, где никого пока что не было: ни покупателей, ни продавцов, «икарусы» свернули влево, к шахтоуправлению, а «рафик» и другой фургон продолжили путь по прямой. Петр спросил у Климова:

— Куда? — И, видя, что тот смотрит в сторону проулка, повернул направо.

— Значит, сами похороним.

Он не сказал: «Решай, тебе виднее», не промолчал, как это сделал бы другой, а истинно по-братски разделил тот тяжкий груз, что лег на сердце Климова.

— Спасибо, брат.

— За что?

— За все, — ответил Климов и благодарно сжал руку Петра.

15

Вечером, когда все разошлись, похоронив и помянув усопшую, Климов перебрал бумаги бабы Фроси. Никакого завещания, конечно же, не обнаружил. Пересмотрел с десяток блеклых фотографий, отыскал свой снимок: он взбирался на скалу при помощи одних лишь пальцев. Поразился своей смелости в те годы.

За иконой нашел связку писем, перевязанных дешевой ленточкой от шоколадного набора. Письма были из Афганистана…

Ефросинья Александровна писала ему часто, почти каждый день, а Климов отвечал гораздо реже: в связке было лишь четырнадцать конвертов, проштемпелеванных военной почтой. Отложив их в сторону — потом прочтет, в дороге, Климов вынул из-за сундука картонную коробку со своим мальчишеским богатством. О ней он, разумеется, давным-давно забыл и вряд ли бы когда-нибудь вспомнил. А сейчас вот, надо же, нашел…

Сломанная готовальня, клей «БФ» в помятом тюбике, груда радиодеталей, стеклорез, алмазный диск размером с пять копеек, гитарная струна… Алмазный диск он сразу положил в карман — вещь редкая и, между прочим, ценная, а остальное можно выбросить на свалку…

Климов еще немного покопался в коробке и хотел уже нести ее на улицу, как пальцы нащупали сверточек со стержнями-фитилями, тонкими, как елочные свечи… Развернув папиросную бумагу, в которую были завернуты фитили, два синих и один зеленый, Климов вспомнил… Увлекшись химией, он стал интересоваться и учением о ядах, и фармакологией, и древними рецептами ацтеков, египтян, китайцев… У него тогда была идея стать гигантом, обладающим феноменальной силой… Гигантом он не стал, но мышцы накачал, упорно занимаясь боксом, акробатикой, восточными единоборствами… Со временем, с годами, а тогда… Тогда он все же изготовил снадобье, которое проверил на себе: в течение пятнадцати минут вдыхал немного тошнотворный дым сгорающего стержня, чей тоненький фитиль пропитан был особой смесью… Наверное, подобный дым вдыхали воины-индейцы племени дакота перед битвой… В тот вечер Климов вышел на «тропу войны» и в схватке одолел своего давнего врага, вооруженного ножом Витьку Рачка, по кличке Зяма, уже имевшего три привода в милицию за «хулиганку»… Климов сам себя в той драке не узнал… Как будто это был не он, а кто-то другой. Ему потом сказали, что у Зямы сломаны два ребра, отбиты почки и вообще он не жилец… Климов никогда больше тем дымом не дышал, боялся сесть в тюрьму, нечаянно убить кого-нибудь, или, что хуже, стать сознательным убийцей.

Повертев в пальцах стержни-фитили, он сунул их в бумажник, но они торчали, и тогда им нашлось место в пиджаке, во внутреннем кармане. В действенную силу снадобья он, разумеется, не верил — столько лет прошло! Да и эффект самовнушения не надо забывать, пожалуй, это главное, — но отчего-то захотелось взять на память, как алмазный диск.

Отобрав все то, что захламляло ящики стола, комода и фанерной колченогой тумбочки, Климов увязал ненужный лом и мусор в найденную под диваном тряпку, отволок на свалку.

Возвращаясь, он заметил, как на глиняном валу свежеотрытой траншеи, ведущей к огороду соседей, толклись мальчишки и каждый сосредоточенно-настырно стремился спихнуть в нее приятеля.

Климов невольно остановился, засмотрелся… Ему внезапно показалось, что где-то высоко, над темнеющими облаками сливались с ветром крики журавлей. Климов запрокинул голову, пытаясь в сумерках увидеть птичий клин, и тут ему до боли стало ясно, что и ватажка малышей, галдящих над траншеей, и мокрые деревья, шумящие редкой листвой, и ветер, налетающий на Ключеводск слева и справа, темный бугорок могилы с воткнутым в него крестом — все они загадочным образом перекликались с тревожным криком птиц, роняющих почти что осязаемое эхо своего прощания с родным простором в душу бабы Фроси. В одинокую душу Ефросиньи Александровны Волынской, которая, конечно же, все слышит и все помнит. «Не может не услышать», — сам себе негромко сказал Климов, и ему, как никогда раньше, стали близки и мокрая дорожка в желтых пятнах сорванной листвы, и черный бугорок могилы с упавшим на него последним листом, и сбивчивая грустная разноголосица журавлей.

16

Сигнал тревоги застал Климова на кухне.

Местное радио сообщило, что в областном городе произошел взрыв крупного реактора.

Климов как раз собирался набрать в чайник воды, но кран захлебисто сипел, и даже полстакана нацедить не получилось: воды не было. Климов раздосадованно поставил чайник на плиту, и в этот миг заговорило радио. Всем жителям Ключеводска указывалось место сбора: шахтоуправление.

Климов машинально глянул на часы: четверть восьмого. За окном еле забрезжил рассвет. Через полчаса должен заехать Петр, отвезти на станцию, помочь с билетом. Теперь их планы полетели к черту!

Сдернув с гвоздя плащ и шляпу, Климов поспешил к Петру: может, успеют, вырвутся из городка, хотя…

По улице бежали люди.

— Господи, еще один Чернобыль!..

— Кровопийцы…

Плач детей, испуганные крики женщин, тихие ругательства мужчин…

Какая-то старуха с растрепанными волосами вцепилась в руку Климова:

— Помогите! У меня муж-инвалид…

— Не могу! Я очень спешу.

— Будьте вы прокляты!

Измученная собственным бессилием, старуха плюнула с такой самозабвенностью, что Климов еле уклонился от плевка. Ни удивления, ни возмущения он, разумеется, не выразил. Эмоции сильнее этикета.

Смятение, озлобленность, тоска. Крик, ругань, ссоры…

Климов вбежал в знакомую улочку, но Петра дома не застал. Калитка на запоре, дверь на замке, «москвича» нет.

Проклятие.

Времени, чтоб ждать, не оставалось. Поезд отходил в девять-пятнадцать, но, судя по творившейся в городе панике, уйти или выехать из Ключеводска не удастся. Одна надежда на Петра. Человек обязательный. Как ни крути.

Сунув руки в карманы плаща, Климов посмотрел на облачное небо, проводил взглядом жилистого мужика с собакой на руках, который держал спину по-армейски прямо и покрикивал на семенившую следом жену, навьюченную рюкзаком и двумя сумками, подумал об ущербности людского быта и заметил въехавший в проулок черный «рафик».

Невольно насторожившись, он спрятался за ствол раскидистого абрикоса, росшего возле соседского забора, и проверил пистолет. Скорее по привычке, чем по надобности.

Из «рафика», затормозившего у дома бабы Фроси, легко и деловито выскочили трое — в касках и десантном «камуфляже», с автоматами наперевес. Судя по массивности фигур, на всех были бронежилеты. Они распахнули калитку и, слегка пригибаясь, побежали к дому. Один присел за окном, другие замерли возле двери, потом исчезли в ней.

«Группа захвата», — решил Климов и, предугадывая действия «гостей», попятился назад. Он отодрал две планки от соседского забора, осторожно, чтоб не поцарапаться о гвозди, пролез в дыру, вернул планки на место и на корточках, гусиным шагом двинулся сперва к собачьей будке, потом к сарайчику. Неспешно обогнув летнюю кухню, побежал по каменной дорожке в угол сада — спрятался за туалет. Нарочно распахнул пошире дверь. Смотрите: внутри пусто. Все ушли. Хозяев нет. Если «захватчики», как окрестил он парней в касках, нагрянут в дом Петра, значит, дело серьезное. Климова ищут. Целенаправленно и методично.

Стоя за дверью дощатого туалета, он напряженно вглядывался в щель. Отсюда хорошо просматривались веранда и гараж Петра, и в случае опасности можно было уйти через малинник в заросли терновника — и в горы. А можно обогнуть проулок и задворками добраться до шахтоуправления. Там толчея, давка, паника, а главное, что там — автобусы, машины, транспорт, на котором будут вывозить людей из городка, там явный шанс уйти от Слакогуза. В том, что «рафик» прислан им, Климов не сомневался. Непонятно только было, почему ребята в касках без противогазов? Подсумков у них он не увидал. Возможно, выдадут потом, хотя… тревога атомная, облако радиоактивное…

Зарядил дождь, противный… и пить хочется, и все планы насмарку, и Петра нет, надо же, куда он мог уехать? Непонятно…

Звук работающего мотора заставил Климова насторожиться. Машины он не видел, но ясно понимал, что это не «москвич» — выхлоп другой. И точно, показался «рафик». Во двор Петра вбежали трое. Те же, в касках. Действовали тихо, выверенно, профессионально. Настоящие спецназовцы.