Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке - Евгений Николаевич Поселянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сохранилось письмо об этом печальнейшем обстоятельстве свт. Димитрия к Иову Новгородскому. «Я, грешный, пришедши на престол Ростовской паствы, завел было училище греческое и латинское, ученики поучились года два и больше, и уже начали было грамматику разуметь недурно, но попущением
Божиим скудость архиерейского дома положила препятствие. Питающий нас вознегодовал, будто много издерживается на учителей и учеников, и отнято все, чем дому архиерейскому питаться».
Так завершилось это славное дело святителя, и конец этот, конечно же, составляет одно из позорнейших пятен той эпохи.
Много сил положил святитель и на борьбу с расколом. В Ростовском крае было много раскольников. Чрез потаенных проповедников, рассылаемых из гнезда раскола, брынских лесов, они широко раскинули свои сети. Святитель часто объезжал епархию и подолгу живал в Ярославле (где они были особенно сильны), чтобы обличать их.
Раз при выходе его из храма незнакомые ему почитатели бороды спросили его: «Нам велят брить бороды. А мы готовы и головы свои положить за бороду. Как повелишь нам, владыко?» Святитель нашелся ответить и верно, и остроумно. Он спросил в свою очередь: «Как вы думаете, отрастет ли голова, если у вас ее снимут?» – «Нет». – «А брада?» – «Брада отрастет». – «Пусть же вам отрежут голову, дождетесь другой». Святитель узнал затем, что в Ростовской епархии многие сомневаются в своем спасении из-за того, что обрили себе бороды по указу царскому. И он написал, а в 1705 году разослал по епархии сочинение: «О образе Божии и подобии в человеке». Затем появилось обширное его исследование «Розыск о брынской вере», обнаруживающее самый дух раскола и недостаток в нем евангельского смысла и любви.
Ненависть к личности святителя, которую возбудила эта книга, лучше всего доказывает, как метко поразила она раскол.
В 1766 году шайка раскольников решилась украсть и сжечь мощи святителя Димитрия, но святитель во сне предупредил архимандрита об этом замысле.
Из ученых трудов святителя замечательна смиренно названная им «Келейная летопись» – то есть написанная для себя. Она представляет собой кратко изложенную библейскую историю (до борьбы Иакова с ангелом), снабженную комментариями и добавлениями из разных церковных писателей. Но главная задача летописи нравственная: тут есть и мифические места, и обличение современных недостатков. Между прочим, в рукописях летописи есть место, выпущенное в печатных изданиях ее: о церковных имениях. По-видимому, этот вопрос интересовал его сильно, и он резко защищал ту же точку зрения, за которую погиб один из его преемников по кафедре, знаменитый Арсений Мациевич, именно: полную неприкосновенность имений, принадлежащих Церкви. В одном месте он говорит: «Хощеши ли грабити церковные, спросися Илиодора, казначея царя Сирийского Селевка, иже пришел бе во Иерусалим ограбити церковь и биен бысть ангельскими руками».
Но ярче всех дел Димитрия сияло его проповедничество, прославившее его еще в юности. Редко служил он без того, чтоб не сказать проповеди. Как отец с детьми, говорил он, проповедуя, с паствой. При необыкновенной силе и живости оборотов, святитель держал слушателя все время в напряжении. Не сухие догматические отвлеченности, а чаще всего жизнь со всеми ее проявлениями составляла его темы. И потому множество из них представляют собою как бы живые куски, выхваченные из той эпохи, с ее кровью, ее жилками. И всегда будут ярко рисовать время свт. Димитрия с бытовой стороны. Тон его речи не грозный, а увещательный, иногда переходит к иронии.
Вот, например, изумительное по смелости замысла слово о том, как Царствие Божие ходит по земле, ища себе места. Было оно в жилищах знатных людей. Там богатство, собранное граблением, хищениями, обидами; пошло в торговые ряды. Там плутни, обмер, обвес. В приказах, ратушах Царство Небесное нашло лицеприятие, и стоит там, плача, пророк Михей. Царство Небесное спросило его, отчего он плачет, а он отвечает: «О люте мне, яко правду творящего нет в человецех». Приближалось оно к дому вельможи. Там пируют и, войдя в палату, Царство Небесное «видит ядущия, пиющия и снедающия людей Божиих вместо хлеба: друг друга осуждает, друг другу зло мыслит, словесы льстить, а сердцем коварничествует». А там дело дошло и до ссоры – и Царство Небесное поспешно оставляет эти палаты. Встречается ему царь Давид и спрашивает, куда оно идет. Царство Небесное отвечает, что в городе не нашло себе места и думает поселиться между простыми людьми. Но Давид говорит, что и там жизнь испортилась. И множество таких дел, о каких и вспомнить стыдно. Не знает Царство Небесное, куда ему подеваться, и думает: пойду в храм, там пребывает Господь, и мне подобает там быть. Вошло Царство Небесное в церковь: «Видит иных дремлющих, иных друг с другом о внешних попечениях говорящих, иных – телом токмо в церкви стоящих, а умом не молитве внемлющих, но неведомо что мечтающих; клирицы читают и поют без внимания. Священники со диаконы в алтаре сквернословят, а иногда и дерутся». И кончило Царство Небесное тем, что поселилось в селе, среди безвестных страдающих людей: «Подобно есть Царство Небесное сокровищу сокровенну на селе».
Страстное стремление двинуть в нравственном отношении слушателей своих вперед – вот основное настроение проповедей Димитрия. Он скорбит над современными ему язвами: отсутствием любви, братства, справедливости. Он унаследовал общую черту лучших своих предшественников-проповедников: напоминать сильным и богатым о слепых и нищих.
Все сословия проходят пред нами с отзывом свт. Димитрия.
Вот люди высшие с их немилосердием – на Страшном Суде: «Узрят господа рабов своих, бояре – крестьян своих, их же немилосердно озлобляху. На пиру Иродовом едят людей, а пьют кровь их да слезы».
Вот архиереи: «Не того ради быти архиерею, еже величатися, еже напыщатися, сущу от всех почитаему, но да всеми виды смирения Христова образ на себя являет».
Вот священники: «Священнический чин окрест престола Божия без страха Божия и без боязни стоит, чесому аз по премногу удивляюся, паче же долготерпению Божию: милосердный Христос не казнит внезапною смертью бесчинствующих во алтаре».
И еще: «Знамение доброго пастыря есть еже пред овцами, а не позади овец ходити в подвизех и богоугождениях». А что бывает? Овца бодра, а пастырь ленив, овца постничает, а пастырь на все разрешает, овца угождает Богу, а пастырь своему чреву или суетным человекам.
Общественная несправедливость глубоко волновала душу святителя. Он говорит: «Егда богатый яст, убогих
