Стычки локального значения. - Дмитрий Бондарь

— Красивый старый город. Здесь время осязаемо. Все эти столетия имперской мощи, брусчатка под колесами кэбов, вязы… И, конечно, деньги, океан денег!

— Да вы поэт, Зак! С американской поправкой, но поэт, — развеселился полковник. — У нас не принято говорить о деньгах. Что такое деньги? Достоинство джентельмена измеряется не в деньгах…

— А в умении их тратить и быстренько находить новые, — продолжил я.

— Вам не откажешь в наблюдательности, мистер Майнце, — скрипнул мистер Браун.

— Итак, полковник, чем обязан вашему приглашению? — Мне уже изрядно надоели эти бесчисленные акты марлезонского балета, и я решил сразу перейти к сути дела.

— Сразу чувствуется деловая американская хватка, — обрадовался сэр Гревиль.

— Не думаю, что мистер Дрейк, перед тем как ограбить какого-нибудь неудачливого испанца, рассуждал бы с ним о видах на тюльпаны в Амстердаме.

— Сэр Френсис Дрейк преставился на полвека раньше, чем в Голландии началась тюльпаномания, — сэр Гревиль показал мне кресло, в которое можно было опуститься так, чтобы видеть всех собеседников.

— Это важно?

— Совершенно неважно! — усмехнулся полковник, присаживаясь на свой трон во главе стола. — Собственно, если вы настаиваете, то не будем тянуть. Вы богаты, Зак. Вы баснословно богаты! Но мало этого, вы еще и умны, — он внимательно наблюдал за моей реакцией. — И вы, конечно, понимаете, что любое крупное состояние в этом мире обязательно находится под пристальным вниманием заинтересованных людей? Деньги — это оружие, молодой человек, возможно, самое мощное оружие, какое изобрел человек. Глупо оставлять его без присмотра. И мы, те, кто обеспокоен судьбой цивилизации, просто не вправе относиться к нему легкомысленно. Разумно будет, если мы сможем хотя бы понимать — куда и зачем направлено это оружие?

— Я понимаю ваши устремления, сэр.

— Это славно, юноша. В ваших руках очень быстро собралось огромное количество денег. Динамика потрясающая. Я такого и не упомню за всю историю Британии, а ее я знаю очень хорошо. Подобное удавалось, наверное, только Вильгельму Завоевателю, но у него с самого начала было целое герцогство. Может быть, еще де Варенн и Фицалан. Но это фамилии, давшие миру королей! Пару лет назад немногие знатоки слышали ваше имя. О вас еще молчат газеты, но поверьте — это ненадолго. Повезло ли вам несказанно, имеется ли у вас какое-то сверхчутье, или вы гений бизнеса — неважно. Для нас неважно. Потому что, поверьте, удача приходит и уходит, и нет ничего более желанного, чем безопасность. Уж нам-то это известно на тысячах примеров. И вот теперь мы переходим к сути вопроса. Я хочу предложить вам покровительство какого-либо из цехов Сити.

— Это вроде масонской ложи?

— Что вы, Зак, ну какие масоны? Разве мы похожи на людей, играющих в эти бирюльки?

Я выразительно посмотрел на стену, где висел портрет Спратта в полном мэрском облачении — те самые мантия с короной и медальон на груди:

— Вообще-то — да.

Он проследил за моим взглядом и опять обнажил свои крепкие зубы, изображая смех:

— Бросьте, толпа любит традиции. Нет, Зак, я предлагаю вам по сути гражданство Сити, расположение властей Лондона, защиту ваших финансовых интересов в любой точке мира. Что-то вроде членства в самом элитарном клубе под этим солнцем.

Заманчиво. Еще красну девицу голубых кровей предложи, сэр Гревиль, и я — твой с потрохами! Ага, сейчас, только шнурки поглажу и сию секунду….

— И какова цена?

— Ваше участие — уже высокая честь нашему обществу.

— И все же? — смешно поддаваться на такую незамысловатую лесть.

— Ничего экстраординарного. Перемещение ваших капиталов в банки, фонды, предприятия, подконтрольные юрисдикции британской короны. Британия, Шотландия, Ирландия, Австралия, Канада, Бермуды, Кайманы. Можно в коронные земли — Джерси, Мэн. Можно в британские банки по всему миру — в Сингапуре, ЮАР, Чили — где захотите. Можно в американские или японские. Германские. Минимум налогов и максимум безопасности. Распоряжаться этими капиталами вы будете по-прежнему сами, мы не навязываемся. Но никаких Швейцарий, Андорр и Лихтенштейнов или Италий. Нам важна прозрачность дел и намерений.

— Если я правильно понимаю, то, в случае моих недружественных действий, арест на мои деньги наложится моментально?

— Вас обязательно предупредят заранее, чтобы не случилось опрометчивых поступков ни с вашей ни с нашей стороны. Зато взамен — бескрайние просторы возможностей, уважение, открытые двери лучших домов любой европейской или американской страны. Разве оно того не стоит? Играйте по правилам и вашей жизни позавидуют многие.

Я забарабанил пальцами по столу, чувствуя, как накатывается бешенство. Суки!

— А что, если я не соглашусь?

— Королева будет недовольна, — вякнул мистер Браун.

— Да уж, — покачал головой Спратт, — ваш отказ Ее Величество не обрадует. Но это полбеды. Вас ждет остракизм со стороны цивилизованных деловых кругов. Но даже с этим можно жить, забившись куда-нибудь в центральную Африку. С вашими миллиардами вы не пропадете. Но станете безвестны и никому не нужны. И все же гораздо хуже будет то, что любая ваша сделка на мировом рынке будет рассматриваться под микроскопом всеми заинтересованными ведомствами. И вас не спасет, что законодательство по фондовым рынкам в Европе еще только начинает возникать. Пример вашей родины, мистер Майнце, вдохновит нас на быстрое создание сдерживающих факторов. Вот здесь возможны аресты, отмены сделок и прочие прелести действия бюрократической машины. Административный рычаг очень важен в бизнесе, Зак, не так ли? Особенно в большом бизнесе. К чему от него отказываться и противодействовать?

Вот так — без лишних условностей: либо как все, либо против всех.

— Интересно, полковник, а почему вы решили, что я могу чем-то навредить?

— Лучше предохраниться, чем потом пожалеть.

— Еще хочу спросить. Прямо-таки язык чешется! Вы всем подряд делаете такие предложения?

— Что вы, Зак, это нереально. Кто-то богатеет, кто-то разоряется — разве за всеми уследишь? Вы из числа очень немногих счастливчиков. Которые держат свои капиталы не в самых подходящих местах. Нет ничего страшного, если сотню-другую ваших миллионов вы спрячете в каком-нибудь Цюрихе на черный день — такие слабости простительны любому. Но основную массу мы должны видеть.

— У меня есть время подумать? Я не привык соглашаться сразу, даже если мне приносят подарок. Мне нужно все проверить.

— Сколько вам потребуется времени? — теперь Спратт забарабанил по столу. И перестал улыбаться, видимо, решил, что пошла торговля.

— Полгода меня бы устроили.

Как говорил папаша — проси в три раза больше чем хочешь, получишь столько, сколько нужно.

— Это очень много, — прогнусил мистер Браун. — Мы готовы предоставить вам половину этого срока. И то только потому, что очень уважаем ваше умение делать деньги, мистер Майнце.

— Хорошо, пусть будет три месяца. Но до тех пор все останется как было?

— Разумеется.

Я поднялся, изобразив на лице тягучие раздумья:

— Очень рад знакомству, господа. Я найду способ уведомить вас о своем решении.

— До свидания, мистер Майнце, — сказал моей спине полковник Спратт.

Глава 3.

Я вышел из здания, чувствуя, как под рубашкой течет липкий холодный пот — не от испуга, от злости. Я не знал, что им ответить! Не объявлять же войну? А давать даже малейшую возможность контроля над моими, нашими деньгами — просто похоронить все, ради чего мы четыре года суетимся.

Особенно бесило, что этот улыбчивый старикашка точно определил места залегания моих капиталов — Андорра, Лихтенштейн, Швейцария, Италия. Не назвал Монако и Люксембург — еще две налоговых гавани, где у приличных людей принято прятать сбережения. К чему бы? Знал, что там почти ничего нет или были еще какие-то причины?

Том, чувствуя, что я сильно не в духе, не лез ко мне со своими тоннелями и музеями, и всю обратную дорогу в машине стояла тишина, в которой слышно было только мое свирепое сопение.

Вечером я прилично напился — когда сняты тормоза в голову порой приходят замечательные идеи. В этот раз пришло сразу две. Первая возникла, когда я прочитал в The Guardian небольшую заметку о финансовых трудностях немецкой MВB-ERNO — потомка той самой компании герра Мессершмитта, что во многом создала Гитлеру его люфтваффе. Теперь она обросла строительным и судостроительными подразделениями: вертолеты, самолеты, здания, спутники, морские корабли — прямо-таки кладезь инженерной мысли. Лакомый кусок. Судостроение в этом конгломерате было представлено знаменитейшими верфями Blohm+Voss, строившими Третьему Рейху его «карманные линкоры» и «волчьи стаи», а ныне выводящими в моря сухогрузы, круизные лайнеры, миллиардерские яхты, фрегаты и эсминцы. Космос — корпорацией ERNO, составленной из осколков компании Фокке-Вульфа. Авиацию представляли дивизионы, разрабатывавшие гражданские, военные, грузовые и пассажирские аппараты. Одно из подразделений даже работало с Пентагоном над самолетом-«невидимкой», уж не знаю, что это за хрень, но выглядела она очень заманчиво. И стоила компания МВВ, обремененная долгами, совершенно смешные деньги. На нее точили зубы ребята из DASA — креатуры Даймлер-Бенца, но я собрался предложить больше. Серега как-то говорил, что в будущей России возникнут забавные экономические казусы, когда какая-нибудь компания будет цениться на рынке дешевле, чем имеется денег на ее счетах. Здесь имела место подобная ситуация — интеллектуальный и материальный багаж у немцев был гораздо выше, чем те три миллиарда марок, которых им недоставало для полного счастья. А мне эти миллиарды очень мешались. Я еще вволю повеселюсь, когда инженеры Мессершмитта и Туполева будут вместе проектировать конкурента для Боинга! Следующий стакан бурбона уверил меня в необходимости решить вопрос приобретения МВВ в самом ближайшем времени. И я бросился к телефону, чтобы отдать необходимые распоряжения. Не люблю решать дела в пьяном виде, но медлить было нельзя — парни из DASA ждать не станут.