Большая книга ужасов 63 (сборник) - Елена Арсеньева

Почему-то им было очень весело при мысли о том, что там лежат вещи этого дурака Тунца. Они непрестанно хихикали. И чуть не попадали от смеха со скамеечки, когда около мусорки появился какой-то человек в плаще с капюшоном, из-под которого торчала только буйная седая бородища, и, покопавшись в ящике, извлек оттуда пакет с одеждой Тунца и его кроссовки.

Довольно ухмыльнувшись, он потопал прочь, бережно держа пакет и что-то бормоча.

До ребят долетело:

– Ну, теперь-то он мне должок простит! Только все это в овраг еще надо отнести, как он велел…

«Он», смекнули ребята, это какой-нибудь скупщик секонд-хенда, добытого на помойках. А потом он свой вонючий товар продает кому-нибудь. Но ему долго придется искать такого же тощего покупателя, как Дохлый Тунец! Может, его и в природе не существует! А в каком-то овраге у дядьки в плаще, наверное, встреча с этим скупщиком. Явка. Стрелка у них там забита. Вот цирк!!!

Они так развеселились, что взяли еще по порции мороженого. И снова по два шарика!

Правда, сидеть в парке им больше не хотелось. И они ушли, вкусно хрупая вафельками.

Тогда хорошенькая черная кошечка, которая все это время сидела на ветке как раз над их головами, проворно спустилась по стволу клена на землю, ударилась об нее, обернулась клубком перекати-поля – и с невероятной скоростью унеслась куда-то, несомая ветром, который, к слову сказать, только что дул в противоположном направлении.

Начало зимы выдалось ветреным, снегопадным. На сером, будто бы неохотно проступающем рассвете воздух становился мягче, влажнее, а потом задувал ветер. Сначала еле-еле, а потом все сильней и сильней. Он наносил запахи встревоженных непогодой зверей, а вскоре уже ничего нельзя было разобрать, потому что струи стремительно летящего снега забивали ноздри и глаза.

Охотиться было почти невозможно: буран утихал только на короткое время перед рассветом.

Вскоре метель неожиданно резко стихла, чтобы больше не возобновляться. Улегся ветер, небо словно бы стало выше, по нему неслись, чередуясь, клочья белых и серых облаков – верховик не утихал, но лес уже не трогал. В такой день можно было бы подумать и об охоте: волки проголодались. Но Герро прежде всего решил обойти угодья стаи и восстановить границу.

С собой вожак взял Ярро.

Это был длинный и долгий путь. Снегу, рыхлого и влажного, выпало так много, что бежать стало почти невозможно. Приходилось в основном передвигаться прыжками, взрыхляя сугробы.

Сердце Ярро больно билось, дыхание стало жгучим. В горле пересохло. Он часто хватал зубами снег, стараясь поспеть за отцом, который неутомимо прыгал впереди, весь белый, в куржаке[3], останавливаясь то у крупных деревьев, то у занесенного бурелома, поднимая заднюю ногу – метил границы охотничьих владений. Потом отца сменил запыхавшийся Ярро.

Наконец он устал так, что уже почти ничего не видел. Ему все время хотелось лечь.

Но вот вдруг отец насторожился. Замер. Вскинул голову, уши стали торчком. Тело напряглось.

Ярро не мог справиться с дыханием, но Герро, покосившись в его сторону, угрожающе обнажил клыки.

В лесу было тихо-тихо, лишь, поскрипывая, терлись друг о друга голые ветви в вершинах деревьев. А прямо на волков тянуло кружащим голову ароматом пищи!

Ярро уловил запах распаленного скачкой по сугробам и бурелому оленя, его чуть отдающее горячей хвоей дыхание…

И вскоре он появился перед волками. Голова закинута назад, широкая грудь залеплена снегом, спина круто заиндевела. Огромные рога напоминали ветви роскошной сосны.

Олени часто бродили здесь, на гористом склоне. Особенно осенью, когда у них начинался гон и они носились по лесу, не разбирая троп и не чуя опасности. Но, наверное, из-за обильных снегопадов стадо оленей не могло уже прокормиться на прежнем месте. Обычно зимой они спускались с редколесных холмов в долины, где легче найти корм. А этот забрел на сопку.

Так или иначе, олень ничего не найдет здесь, а вот волки, похоже, нашли добычу.

И тут олень их учуял. На миг он застыл, угрожающе нагнув рога. Герро длинными прыжками приближался к нему, будто собираясь атаковать в лоб, а тем временем Ярро обходил оленя сбоку. Рыхлые сугробы и бурелом замедляли его бег.

Олень скосил налившийся кровью глаз и увидел Ярро. Будь впереди только один волк, олень обязательно попробовал бы на нем свои копыта и рога. Но связываться с двумя ему не хотелось. У него еще есть возможность уйти и оставить с носом этих двух серых наглецов.

Тем временем по узкому, стиснутому крутыми сопками руслу реки шел человек. Иногда, обнаружив знакомую примету, он сворачивал со слегка припорошенного льда – ветром, как в трубу, унесло весь снег, но все-таки по реке идти легче, чем по бурелому, – и заходил в чащу.

Человек был недоволен. Этот многодневный снегопад похоронил все капканы…

Ему хотелось найти хоть какую-то добычу, чтобы принести ее в город и похвастать перед друзьями.

С достоинством держа голову, олень повернулся спиной к Герро и пустился вскачь.

Ярро взвизгнул с досады. Добыча уходит!

Он растерялся, сел было на лапы, но, увидев, какую скорость набирает, начав погоню, его отец, вскочил и кинулся следом.

Чтобы не столкнуться с Ярро, олень взял чуть в сторону. Ему приходилось то и дело наклонять голову, чтобы не запутаться рогами в ветвях. Скорость бега все-таки замедлялась.

Ярро, поняв замысел отца, бежал по краю ельника: отсекал оленя от чистого пространства, направлял его на неудобный склон. Под сугробами трудно было различить камни, и олень часто останавливался.

Но вот ельник кончился. Выбравшись на открытое место, олень горделиво оглянулся, закинул голову и снова понесся огромными скачками. Он разгадал, что задумали волки, но это его не испугало. Он был уверен, что сможет уйти к спасительным склонам на крутом берегу и там, встав на обрыве, не подпустит к себе волков!

Солнце садилось. Дальние сопки утрачивали четкость очертаний, растворялись в дымке. Над их смутной голубизной плыла красноватая полоса заката. Вверху она словно бы линяла, желтела, переходя в зеленовато-вечернюю, медленно сгущающуюся синеву.

День истлевал, и вышину уже проколола своим ледяным лучиком первая дрожащая звезда.

Человек нехотя оторвал от нее взор – и чуть не вскрикнул. На крутом выступе нависшей над берегом скалы, четкий и темный, словно бы нарисованный стремительным взмахом кисти на еще светлом фоне неба, возник силуэт оленя.

Казалось, из-под копыт, секущих камни, летят искры. Наконец олень вскочил на скалу и быстро повернулся к волкам, угрожающе нагнув голову. Он победил.

С трех сторон клыкастые камни, сзади обрыв. Пусть сунутся!..

Ярро бросился было к нему, но сорвался с камня и закружился, бессильно поскуливая. Неудача!..

Герро, подавляя злобный рык, усмиряя сорванное дыхание, сел, отвернув острую морду, но сторожа косым взглядом каждое движение сухих точеных ног оленя. Этот рогач умеет только быстро бегать. Сам себя загнал на обрыв и конечно радуется: спасен!

Герро лег, вытянулся. Волки умеют ждать. Они будут караулить сколько понадобится. Лежать, сидеть в снегу – ждать! Надолго ли хватит сил у оленя? Терпения у волков больше.

Ярро понял отца и радостно прищурился.

Конечно, есть хочется… Но пройдет немного времени, и он, уворачиваясь от бешено машущих в последних судорогах копыт – одного удара их достаточно, чтобы пробить грудь волка! – намертво прижмет оленя к земле, вцепившись в его шею, ощущая колючий, жесткий запах его шерсти, упругость кожи, вкус распаленной страхом крови…

Крупный, красивый, зрелый самец! Удача просится в руки. Вот это добыча! Будет чем гордиться!

Человек сорвал с плеча ружье и, почти не целясь, выстрелил.

Гром прокатился над сопками. Олень неуклюже свалился за камень.

Ярро растерялся. Почему упал олень? Почему зимой гремит гром?

Тем временем Герро, который вначале тоже остолбенел, удивляясь падению оленя, вдруг повернулся и длинными прыжками, словно усталости и не бывало, понесся к ельнику.

Опытный волк знал, что означает гром среди зимы. К тому же этот гром один раз не бьет… Да, волчья добыча стала добычей человека, но с этим придется смириться. Пока возможно, надо позаботиться о себе и стае, которая не должна остаться без вожака.

Он бежал со всех ног, не оглядываясь на Ярро: волк должен следовать за вожаком, если хочет остаться жив.

И действительно, первым порывом Ярро было броситься за отцом. Но уже через миг лапы сами понесли его к обрыву.

Гром… падение оленя… непонятное поведение всегда храброго Герро… И что-то, наверное ненависть, которую Ярро берег в себе и которой гордился, подсказала ему: там человек!

Клубок пыльной травы выкатился из зеркала прямо на меня – и мигом обернулся сначала черной кошечкой, а потом Шамаханской царицей, вернее Гатикой.