Лифчик для героя. Путь самца - 2. - Роман Трахтенберг

— Тебе просто пора проститься с мужественностью, вот и все. Одна секунда. А боль врачи снимут сразу же. Я звоню в «скорую», давай.

Я тяжело вздохнул и медленно расстегнул брюки. ОНА вызовет врачей, нас спасут… И тут… Я посмотрел на НЕЕ, ОНА по-прежнему в парике, в том самом, с густым вьющимся волосом, в котором стояла под душем позавчера. Кудри даже не развились. И на ней то же платье не по размеру. И бюстгальтер материнский, тот, что я сам когда-то завязывал узлом на спине, потому что он большой. И внутри него старые носки… Я вдруг испугался до жути, словно увидел на кухне оживший труп. Как ОНА вызовет докторов?!! ОНА ведь ненастоящая!!! ОНА мне просто нагло лжет?!!!…

В ужасе бросив нож, я шарахнулся в сторону, закрыл глаза и уже не сдержал крик: «ИСЧЕЗНИ!!!»

Целый год ОНА не появлялась. Я не мог, не хотел знать ЕЁ, видеть, слышать. Не мог забыть ни злобу Виктора, которому просто подарил победу; ни того, что чуть не искалечил себя. Чуть позже я прочитал в медицинской энциклопедии, что обрезание полового органа может привести даже к летальному исходу! Я не понимал, как ЧАСТЬ МЕНЯ хотела покалечить меня же? И что эта же ЧАСТЬ лишила меня спортивной карьеры. Правда, тренер еще полгода после соревнований звонил и умолял вернуться, но спорт перестал вызывать интерес. Одна мысль, что снова придется встречаться с Виктором на дорожке, кажется невыносимой…

Да, были люди в наше время!

— Что будете пить? Самогон, спирт или водку?

— Прямо не знаю… Всё такое вкусное!

Я закрыл дневник. Ей была невыносима встреча со своим Виктором, а мне — со своим. Именно сегодня у меня должна состояться одна неизбежная и, по всей видимости, не последняя встреча с одним из учредителей, а именно — с Виктором Пидарасовичем. Эх, если бы у меня была шпага.

Он сидел, развалясь, в кресле и как бы радовался нашей встрече. Я тоже сделал вид, что тоже как бы рад.

— Привет, Ромка, поздравляю! Мы открываемся! Ты работаешь!!!

— Да?! А как же долги за аренду?

— Что значит, как? Заплатишь и работай!

— Но ведь это ваши долги?!

— Ну и что. Ты отдай их сейчас…

— А потом получай свои денежки обратно целый год. Так?

— Послушай… Кто-то все равно должен заплатить.

— Я думаю так: кто должен — тот пускай и платит.

— У нас сейчас нет денег.

— Тогда давайте все-таки закрываться.

— Ну, если ты по-другому не хочешь…

— А как по-другому? Можно так: я отдаю долги и становлюсь единственным хозяином…

— Нет, такой вариант даже не рассматривается.

— Тогда закрываемся, и вам все равно придется расплачиваться за аренду.

— До свидания. Мы тебе позвоним.

— Пока.

Я вернулся домой, в сердцах послав своего Виктора куда Макар телят не гонял, я вновь открыл летопись транссексуальных мытарств.

…Но оказалось, что на таком критическом моменте все записи об учебе заканчивались. Словно больше ничего и не происходило. Я полистал дневник, но там больше ничего не было: ни про институтских товарищей, ни про посиделки, ни про розыгрыши или влюбленности. Словно бы в жизни Хельги наступил ледниковый период. А ведь обычно студенческая жизнь наполнена таким количеством событий, что хватило бы на десятитомник! А сколько легенд!

…Как-то в общаге Ленинградского государственного университета имени Жданова поселили в одной комнате простого русского парня и пару таких же простых, если еще не проще, негритянских ребят. Откуда в простых русских парнях из простых русских деревенек тяга в изощренному юмору, неизвестно, но парню бесконфликтная жизнь с непьющими афророссиянами показалась пресной и тоскливой, и он придумал веселуху: рассказал соседям о самой важной составляющей жизни в Советском Союзе. Якобы, когда в шесть утра по радио играет гимн, все, кто живет в Эсэсэсэре, должны вставать и слушать его, вытянувшись в струнку. А если кто игнорирует этот ритуал и дрыхнет, оттянувши свою черную задницу, то — пиздец, «суши сухари», «турма — твой дом».

И так каждый день в течение нескольких месяцев они втроем вставали, пока однажды шутнику не надоел собственный розыгрыш, к тому же он был с похмелья и подниматься не хотел, как африканцы его ни расталкивали. Он просто послал их на слоновий хуй, а они, не будь дураками, отправились в деканат и написали на него жалобу, типа «в шест часов по утрам вес народ, и черножопи и бэли, вставать по струнка и слушат великий мелодий и гениальны слова советски гимн, этот не хороши гиппопотама спит, как несознательный носорог… Разберитесь и соберитесь, пожалуйста, с такой безобразным нарушением. Мы же не обэзьяны, а комунистичны луди и все должны следовать приветам виликий шаман, воина и мужа Лэнин Надэжд Константинович и т. д.». В деканате, конечно же, разобрались и парня быстро отчислили из университета за глумление над чернокожими большевиками. Что, конечно же, не стало уроком для других…

И когда однажды очередной русский студент заселился в одну комнату с чернокожим братом, этот буркино-фасолец, держа шпаргалку, представился: «Меня зовут Жан».

Видя, что он ни хрена не понимает, бледнолицый брат представился в ответ: «А меня зовут Хозяин!»

Ну, Хозяин так Хозяин, мало ли какие имена у этих русских. И иностранный студент был уверен, что это имя, до тех пор, пока в их дверь не постучалась случайная комиссия с проверкой.

— Я плохо понимать по-русски! — сказал Жан. И крикнул в комнату: — Хозяин! Выходи!

Выйти ему пришлось надолго, потому что за шутку его тут же выгнали из учебного заведения.

…Черт, да столько всего происходит в студенчестве, что даже и не вспомнить. Главное, ты молод и даже неприятности воспринимаешь без страха и содрогания, а с юмором и чувством, что все плохое еще обязательно изменится в лучшую сторону. И столько вещей происходит с тобой впервые…

Для меня студенчество — пора открытий.

Например, в годы учебы я впервые покурил травку. И тогда она нас «убила» насмерть. Курили мы втроем — я, Арсен и Сэм. Причем Арсен, покурив, поехал домой на машине, а мы с Сэмом уселись смотреть телевизор. Долго и тупо смотрели на что-то типа настроечной таблицы, время от времени недоуменно спрашивая друг друга, «что за хрень показывают». А через час, когда стало отпускать, сообразили, что Арсен вообще сел за руль и что теперь неизвестно, есть у нас друг или уже нет. К счастью, он не разбился, хотя и не помнил, как попал домой.

Второй раз в жизни я тоже накурился в студенчестве, в общаге. Правда, тогда мы решили не вести себя как лохи, а получить удовольствие по полной. Помимо травки у нас еще имелась кассета немецкой, очень дефицитной тогда порнушки. Мы решили, что одновременно курить и смотреть — очень круто! Видеомагнитофон в то время являлся большой редкостью, но мы знали, что у некоего Леши из сто восьмой комнаты он имеется, и пошли к нему.

— Привет, мы хотели у тебя порнуху посмотреть и курнуть. Ты не против?

Доселе незнакомый Леша сразу стал близким другом и впустил нас. Заветный агрегат стоял на полочке. Мы всунули в него кассету и решили для начала пыхнуть, чтобы потом уже не отвлекаться.

И дунули!..

Нам стало очень хорошо и без всяких кассет, но мы все-таки решили «огласить весь список», коли уж приперлись. Но иностранная техника решила нас подвести… Кассета крутилась, цифры на дисплее менялись, а изображения ни хуя не было. Мы достали кассету, проверили, выглядела она неповрежденной, впихнули ее снова… И тот же результат… Никаких сигналов о бедствии. Кассета, судя по легкому шипению, крутится, но изображения нет… Мы мучились полчаса, пока не зашел сосед Лехи.

— Видак не работает! — хором пожаловались мы.

— Как не работает?! Вчера работал. А ну-ка покажите!

И он принялся проверять видеомагнитофон. По всем показателям тот работал, в розетку воткнут, все крутится.

Где-то минут через пять Лехин сосед подвел неожиданный итог, сказав: «А хули мы тут паримся?! Я же телевизор вчера в ремонт отнес! Вы что, не заметили?!!!!!»

…В общем, жизнь в учебные годы протекала бурно, как горная река. Мы влюблялись, сношались, сходились, расходились, влипали в дурацкие ситуации… Так, один мой приятель трахался с девушкой в туалете плацкартного вагона, причем делая это с чувством, с толком, с расстановкой. Пассажиры пытались пробиться туда сначала поодиночке, затем маленькими группами, а потом и вовсе толпой, стучали, кричали, нервничали и в итоге вызвали протрезвевшую от шума проводницу. Она открыла сортир ключом, но оттуда ей сказали: «Закрой помещение. Не видите, что ли?! Мы трахаемся!» В итоге он попал в милицию за хулиганку и аморалку, но, когда мы узнали, за какие подвиги, из мелкого туалетного хулигана он превратился в крупного героя эротического фронта.