Лифчик для героя. Путь самца - 2. - Роман Трахтенберг

Пару раз, переодевшись в «СВОЕ», я даже осмелился выйти на улицу. Впервые — летом. К короткой юбке не подходили волосатые ноги. Хотелось сделать эпиляцию, волосы мешались, как на лице, так и на теле, но я не решался: а вдруг растительность не появится до возвращения жены, что буду говорить?

…И все-таки с бровями надо что-то делать! Совсем не женские, густые, почти брежневские. Черт,

причем здесь женское и неженское?! Женских бровей не бывает! Вон бабы же их тоже выщипывают! Только «дорогой Леонид Ильич» позволяет себе такую роскошь. Так это и не брови вовсе, а символ власти, сталинское наследие. Народ говорит, что брови Брежнева — это усы Иосифа Виссарионовича, но просто съехавшие наверх…. Нет, я не Брежнев, я другой! И я, как ведьма, принялся за приготовление снадобья, избавляющего от широты бровей. Смешал в равных долях «БФ», тональный крем и пудру. Смесь пришлось наносить очень быстро, чтобы она не успела высохнуть.

Эффект получился интересный: брови намертво приклеились к коже грязными полосками. Но если выровнять лицо тоном, а потом еще нанести на глаза тени, то я девушка очень даже ничего. Дополнили образ короткая юбочка и куртка жены. И на острых каблучках в сумраке позднего вечера ночная профурсетка отправилась прогуляться вокруг дома в состоянии полной эйфории.

Скажете, для счастья этого мало?!

Тогда вы ничего не знаете о жизни…

Клей отодрался только вместе с бровями. На работе спрашивали, что со мной, и пришлось врать об аллергии, точнее, я даже придумал новый вид этой болезни, неизвестный до сих пор науке, очень сильный, опасный и поражающей даже волосы. Мне почему-то поверили, даже Ленка. Я сам удивился: волосы — это мертвая ткань, их уже нельзя «поразить» никакой аллергией, но, наверное, иначе людям самим бы пришлось выдумывать какие-то объяснения сей странной истории. А «выдумывать» не зря от слова «думать», но, как сказал кто-то из великих, мышление — слишком тяжелый труд.

В другие вылазки я не рисковал бровями, и променады проходили без последствий. Только однажды возле меня остановилась милицейская машина, и я уже поймал свое сердце где-то у горла — оно пыталось выскочить, — но милиционеры только вежливо заметили, что ходить в такой короткой юбке в столь поздний час довольно опасно. Я расплылся в улыбке в ответ, не решаясь что-либо сказать, опасаясь разоблачения.

И так я прожил еще пять лет.

Развод и девичья фамилия

Осень наступила. Отцвела капуста. До весны засохли половые чувства. Выйду на дорогу, хуй засуну в лужу — Пусть его раздавит. На хрена он нужен!

— Лена, я женщина, и буду делать операцию, как только появится такая возможность.

Напротив меня мутный взгляд плохо понимающей, что происходит, жены. Ее глаза были реально квадратные, то есть до сих пор я думал, что это такая метафора, но оказалось, нет… Словно ее мир перевернулся и по радио сказали, что теперь мы будем жить вверх ногами. Она снова разливает коньяк по рюмкам. Мы пьем уже вторую бутылку, но она продолжает молчать. Я бы и сам не знал, что сказать, если бы человек, которого знаю уже двадцать лет, такое выдал. Впрочем, ей, наверное, не так больно, мы уже давно не спим вместе. Она, видимо из-за этого, уже давно подозревает меня в многочисленных изменах, размышляя, почему вдруг стала мне противна, а так по крайней мере знает, что мое охлаждение никак не связано именно с ней.

— Лена, ответь! Скажи хоть что-нибудь! Ты меня слышишь?

Она продолжает молчать.

… Подробности мы обсудили потом, через неделю. Когда шок у нее прошел, она поняла, что равновесие мира нарушилось от того, что появился легкий ветерок перемен — в прессе стали писать о том, что существуют такие люди, как я, и что западные врачи давно признали эту аномалию и выяснили, что нам необходимо делать операции. Первые публикации на эту тему вызывали эффект разорвавшейся бомбы, все их читали и шокированно обсуждали. Уже потом транссексуалы перестали интересовать общество, как мусор под ногами, ну есть и есть, а тогда… Прочитав подобное, да еще и увидев комментарии, которые давали наши врачи — по их тону, — я почувствовал, что они совсем не удивлены и готовы к тому, что свобода приведет в их ряды немало пациентов. А ЗНАЧИТ — У МЕНЯ ECTЬ ШАНС!!!! И значит — я буду бороться! И поэтому дол жен рассказать жене о том, что ее ждет, вернее, что ожидает наш брак! Лгать ей — слишком подло. Он молодая и еще сможет устроить свою жизнь.

— А ребенок? — иногда по ночам шепотом спрашивала она.

— Что ребенок? Заболел? — спросонья не въезжал я.

— Как же он?… Он не станет таким, как ты?

— Почему он должен быть таким же? — злился я.

— Что, если ему передадутся твои гены? Я читала о подобном в медицинском журнале…

— Хватит! Почему-то мне не передались гены мое отца, деда, прадеда и прапрадеда?! Если бы все было так буквально, люди давно вывели бы расу идеальных гуманоидов и уничтожили всех остальных.

Боже мой, какая она дура!… А впрочем, она просто волновалась за своего ребенка, и сейчас, пожалуй, хотела только одного — оградить его от… От меня?!..

Прождав еще полгода и понаблюдав за тем, как я собираю вырезки из газет на интересующую тему; как конспектирую редкие теле- и радиопередачи о транссексуализме; как обзваниваю клиники; как проявляю интерес к женским романам (раньше читал их тайком в туалете), жена подумала немного и подала на развод, а я в полной уверенности, что у меня начинается новая жизнь, тут же собрал вещи и съехал с квартиры.

И вот уже два года живу с мамой.

Запах свободы заполнил собою всю застойную атмосферу. Теперь все знали и даже видели в кино и по телику, что бывает по-другому, но прикоснуться к «иноземным реалиям» пока не могли. Мы понюхали блюдо, рассмотрели его в деталях, но попробовать его нам не давали. И хотя все признали, что транссексуалы существуют, дальше признания дело не тронулось — никаких тебе операций.

Врачи попросту не хотят говорить с тобой. Хотя ходят слухи, что такие операции все-таки делают «по большому блату». Но где правда, где вымысел — не докопаешься. В новом СССРе по-прежнему стойкое старое убеждение, что по знакомству можно все. Говорят даже, что несколько очень известных певиц — бывшие мужчины. Якобы их прооперировали под покровом глубокой тайны, скрыв правду от народа. Но ведь, черт побери, они же не всегда были известными певицами! Кто помог им ДО?

Я всегда считал, что у нашей семьи достаточно этих самых «связей». Отец привозил из загранки массу вещей и техники, расходившейся по нужным знакомым, и где же они? Да и разве можно открыто через родительских приятелей узнавать такие вещи? Все слишком сомнительно, и я нахожусь в полной апатии. Хожу на работу, потому что на нее нельзя не ходить. Возвращаюсь домой. Мама, как и мои приятели, бес-

покоится, что не завожу романы, и поэтому я с коллегами изредка вылезаю в рестораны, где чаще всего напиваюсь, что делает любые знакомства невозможным.

Впрочем, однажды я все-таки проснулся в чужой постели рядом с незнакомой мне женщиной. Ее голова с жидкими редкими волосами покоилась у меня на руке, а ее хозяйка слегка похрапывала. В комнате стоял запах перегара, смешанный с дешевыми духами, и я никак не мог вспомнить, был ли у нас секс, но, судя по полному отсутствию одежды, наверное, был. Пришлось совершать тяжелые маневры, чтобы вытащить руку из-под чужой головы и тихо, насколько возможно, вылезти из кровати. Она проснулась, когда я уже оделся, и недоуменно уставилась на меня маленькими глазками, вокруг которых — темные круги от туши. Господи, только не говори мне, что я тебя соблазнил или чего доброго изнасиловал!

— Ты что, уходишь? — пискнула она.

— Я очень тороплюсь, не хотел тебя будить.

— Ладно, созвонимся. У меня записан твой телефон.

Я что, дал ей свой номер? Когда?! Пора прекращать

походы по ресторанам. А то я все надеялся, что слишком пьяный мужик не будет никому интересен, так нет — эти биологические бабы способны хоть кого затащить в постель. Нельзя же быть такими дешевками!..

Семь футов под килтом

Здравствуй, дедушка Мороз, Борода из ваты. Ты подарки нам принес… Ждут тебя ребята.

На очередной Новый год меня приглашают в гости, и опять же с дальним прицелом познакомить с какой-нибудь незамужней особой, как будто мое холостое положение никому не дает покоя.

— Выпивка, праздник, бабы знаешь какие горячие становятся! — брызгая слюной, шепчет мне на ухо сослуживец Андрей Алексеевич (для меня он, конечно, уже давно просто Андрей) еще за две недели до праздника, а дома мать теребит, что неплохо бы мне снова найти жену. Тоскливую ситуацию сглаживает звонок жены Андрея Нади.