Веслом по фьорду! - Пламен Митрев

Его сын, юный Гуннар, неспешно примерял плетёные стальные кольчуги из общей кучи секонд-хенда, нужных размеров не было.

— Отец, я первым взобрался на стену и сбросил трубача! Значит, мне полагается первым выбрать доспех и жену… Или парочку жён, как ты считаешь?

— Недоносок! — едва не поперхнувшись, ответил Торн. — Тебе просто повезло.

— Но, папа!

— Ещё немного, и план провалился бы! Как ты мог уронить кинжал?! Испугался? Тот гасконский лис на стене сразу почуял неладное. Хорошо, что у него куриная слепота…

— Это роковая случайность, па! Ремень перетёрся!

— О, великий Один, будь так любезен, брось в него сотню градинок покрупнее, чтобы не верещал!

— Перетёрся! Вот, сам смотри.

— Скажи, почему ты наказываешь меня таким потомством, Один? Ремень у него перетёрся! Послушай, Гуннар, может, я ещё должен тебе трусы менять и мыть голову раз в неделю? А ещё жениться он собирается!

Баранья нога застыла на пути ко рту. Кузнец покосился на чадо, раздумывая, то ли дать ему тумака, то ли и вправду женить. В кубке осталось ещё на пару глотков. Торн решил отложить решение, хмыкнул и заорал:

— Мы победили, братья!!! Вот — трофеи, вот — вино, у нас была славная битва. Друстара, этого полена в глазу викинга, нет его больше!

— Йоу! — ответил радостный хор.

— Скажи им, папа! Прочти им стих! — восторженно кричал Гуннар.

— Я вошёл в эту крепость, как нож в масло!

— Да, как он вошёл в неё! — поддержал хор слева.

— Я рубил их топором!

— И каким топором! — отозвался хор справа.

— Я собрал серебра и золота кучу!

— Как, уже собрал, и без нас?! — удивились и слева, и справа.

— Да ладно вам, это враки, просто стихи такие…

Кузнец нахмурился и замолчал.

— Папа начал писать стихи! — вновь обрадовался Гуннар.

— Заткнись! Просто вырвалось. И не смотри так. Я что, дурак, приносить себя в жертву на кромлехе? Для этого есть специально откормленные поэты. Ладно, неважно! Выпьем же за победу, бешеный сосунок! И, кстати, мотай на ус: стёганка из оленьих шкур намного прочнее и легче любого из этих железных платьев. Проверено.

Гуннар послушно отбросил кольчугу, принял наполненный родителем кубок и осушил его. Широкая улыбка озарила мрачное безбородое лицо.

— Вкусно!

Он стал мужчиной и воином, как герой любимых сказок Пламен Славянин. Пламен сильный, храбрый, тот самый, который кладёт великанов на лопатки и охмуряет самых красивых гномих. Сказки эти знала только мама Рея, а маме рассказывал дедушка Сезар, которого Гуннар никогда не видел. Рыжеволосый воин был куда круче летающего сына Карла, вечно пьяного похитителя инфантильных детей из дурацкой страшилки.

А хитрый Пламен мог бы угнать любого коня, даже восьминогого скакуна Слейпнира, принадлежащего Одину. Тут было на кого равняться, правда?

— Сынок, чего замечтался! Давай спой с нами! — весело заорал Торн. — Эй, Бьярни, сыграй-ка нашу песню на скрипице! Да погромче!

Первыми запели струны, а за ними слаженно подтянулся и крепкий мужской хор:

Голодные богивернулись домой,был в Асгарде вечер,мир и покой.Им каши хотелосьовсяной поесть ивыхлебать мёдубочек так шесть.Наполнился имиволшебный чертог,и каждый на кухнюотнёс то, что смог:икряную сёмгудоставил Эгир,а Фрейя — козловкруторогих и сыр,овсяной крупыи суровых быковим Тор подогналсорок восемь голов.И так сделал каждый,кто в Асгард пришёл.Вдруг Фригг закричала:«Похищен котёл!»Она суетилась,ключами звеня:«Совсем закрутилась,простите меня!Я, право, не знаю —висел в очаге,я мыла егонакануне в реке!»Сгустились бровейнепролазные чащи —где же найтикотёл подходящий?Знаем, что в Миргардеесть молодецпо имени Торн —превосходный кузнец!И боги послалик людям гонцав Асгарда кущипозвать кузнеца.Раздвинулись тучи,над фьордами ночь,вот этот викинг,что должен помочь.Предстал перед ними,не верит глазам.«Умеешь?» — «Умею!»«Тогда по рукам!»Он молотом Торапластины клепал,а Ньёрд ураганоммехи раздувал.И вот котелокполон каши висит.«Спасибо, норвежец,что хочешь — проси!»Просил он удачи вдальних краях,попутного ветраи рыбы в снастях.Чтоб новые землис высокой травойвстречали ладьюс безземельной семьёй.Чтоб каждый походприносил серебра,а мёд на пирувеселил до утра,чтоб в Миргард еговернули тотчас.Сказано — сделано,он среди нас!Будем же вместе,лихие бойцы,старые волкии злые мальцы!Боги ведутнашу дикую рать,мы не позволимбогам голодать!

А где-то далеко-далеко бьющийся в экстазе Реас вне себя проорал застольную песню викингов не своим голосом и без чувств упал на влажные от пота подушки. Вот уже пятнадцать лет подряд в доме на холме творилось неладное. Герцог Делян Пощаков постепенно отошёл от государственных дел, и теперь все заботы его заключались в поиске новых и новых врачей для единственного ребёнка.

Реас превратился во взрослого тридцатилетнего мужчину, но это, пожалуй, всё, что можно было бы сказать о нём хорошего. В остальном он являл собой пример загадочной болезни, которой не успели дать названия, а лечили его чем придётся — врачи предпочитали честному отказу от медицинских услуг подолгу водить богатого клиента за нос, а затем с прискорбием объявляли, что случай «чрезвычайно запущенный и осложнённый клинически». Получив расчёт, исчезали, а их место занимали другие. Которые также исчезали с набитыми кошельками и неопределённым диагнозом…

С того самого дня, когда Реас и астроном Галлий влезли на башню, странные приступы видений стали регулярно накатывать на юношу. Поначалу это происходило раз в неделю. Обычный окружающий мир словно подменяли другим — ветреным, морозным, пропитанным запахами океана и рыбы, наполненным ржанием фьордских пони и горьким дымом очага… Он видел и слышал, что происходит, понимал речь норвежцев и даже их тайные мысли. Хотя практической пользы с этих «иллюзий» было ноль…

Спустя полгода видения посещали его каждую ночь. Казалось, кто-то или что-то привязало душу молодого человека к миру викингов, прошило корабельными заклёпками и обрекло вечно наблюдать за их жизнью. Перестав спать ночью, Реас высыпался днём, и так каждый день в течение многих лет. Занятия, библиотека, диспуты, дворянская служба — всё пошло прахом.

Старик Галлий, пользуясь случаем, оригинально предложил Пощаковым свои услуги: чтобы не терять работу, вызвался записывать то, что расскажет Реас. Кто-то из врачей, оказавшихся рядом, одобрил идею. Постоянные наблюдения за больным были крайне желательны для успешного лечения. Ну на худой конец для описания болезни в диссертации…

И вот, услышав эту длинную складную песню, пропетую на чистом норвежском, старик обмакнул перо в чернила и вкрадчиво попросил:

— Реас, дружок, ты не мог бы поскорей перевести эту чудесную вещицу?

Мужчина приподнялся на локте и проорал пьяным голосом Торна Кузнеца:

— Бьярни! Какой олень тёрся низом живота о твои уши?! Заберите у него скрипицу!

Астроном что-то поискал в тексте и вписал новую строчку на предыдущей странице.

— И всё же, — вновь попытался он, — попробуй перевести, а?

Реас зарылся в подушки и не отвечал. Старик положил перо и подул на исписанный лист. Жаль, обычно в таких случаях парень с лёгкостью переводит услышанное, даёт подробные пояснения, повторяет эпизоды, если потребуется. Но на сей раз, похоже, «переходник» совсем вымотался…

— Хорошо, попытаемся завтра…

Галлий встал и сладко потянулся. За окном занимался рассвет. Примерно через три-четыре часа новую историю получат кукеры[20] — на ближайшей ярмарке с нетерпением ждут продолжения театрализованного представления «Невероятные приключения пьяного Торна Кузнеца и его бешеного сына Гуннара Торнсона». Народу нравится, да и десять процентов от выручки неплохое подспорье на старости лет. Остаётся лишь быстренько изготовить копию, но для этого ещё достаточно времени и фантазии. Старик наполнил дежурный кубок итальянским вином, вмиг осушил и под мотив песенки викингов принялся старательно переписывать «ночной улов», щедро дополняя его своими мыслями, кровавыми зверствами и сценами нескончаемого сексуального насилия…