Веслом по фьорду! - Пламен Митрев

РАЗБЛАКИРОВКА ОСЛОВ

ЛИКАЛЕПНИЙ ХУРМА

НИРИАЛЬНАЯ РАСПРАДАЖА!

ПРАШИВКА КАВРОВ

МИНЯЮ ТАРГОВЫЙ МЕСТ НА МЕСТ В ГАРЕМ

ЧЕСНЫЙ АБМЕННИК — МАМОЙ КЛЯНУС, Э!

Вывескам не было конца… Из-под одной такой кричащей таблички показался слуга, посланный за водой. Он первый увидел одинокого, почти голого человека…

Путник двигался медленно, нетвёрдой походкой. Иногда под ноги закатывалось перекати-поле. Безразличный к жалам колючек, он видел одну-единственную цель — фонтан в центре площади. Добравшись до цели, рухнул в тёплую стоячую воду. Фыркая и отдуваясь, незнакомец принялся пить. Долго, как верблюд. Уровень воды в фонтане заметно понизился.

Напившись, синеглазый мужчина повернулся к изумлённому слуге: — Мечи продаёте?

Парень не сразу справился с нижней челюстью, пришлось помочь руками. Но вопрос понял, хотя акцент был довольно жёсткий. Молча указал на шатёр, с любопытством глазея на мускулистое тело путника. Тот оторвался от фонтана, по-собачьи отряхнулся и направился к указанному шатру.

Старый, сухой торгаш Мошедас дремал на горке подушек в окружении суетливых мух. У шемита были железные нервы. Хороший торговец всегда спокоен, особенно когда работает. Слава о Мошедасе гремела от Бизанса до Ливии, говорили, что он мог заставить даже осла купить собственную мочу[22].

Тяжёлые шаги прервали послеобеденный сон. Покупатель не ждёт. Мошедас встал, охая и причитая, и, кажется, сглотнул одну настырную муху. Тьфу! С другой стороны, чем несчастнее выглядит продавец, тем меньше у клиента желания торговаться.

Однако при виде вошедшего гнилозубая челюсть Мошедаса отвисла в том же направлении, что и у молодого слуги у фонтана. Перед почтенным старцем стоял, не стесняясь, абсолютно голый исполин. С чёрной гривы струилась вода, а размеры всех видных снаружи органов настолько впечатляли, что у ветерана торговли появилось неосознанное желание взвесить их по отдельности и завернуть в пергамент.

Пришелец был строг и прямолинеен:

— Что, голых мужчин не видал?

Мошедас сперва запинался, но быстро оправился:

— Я… Нет… Да… Мне… Видел, видел!

— И что?

— Пытаюсь понять, где же ты обычно носишь деньги.

Викинг захохотал так, что вся лавка вздрогнула и подпрыгнула. Отсмеявшись над самой «бородатой» шуткой, мужчина повернулся к прилавку с товаром. Копья, луки со стрелами, лёгкие сабли и кривые ятаганы не привлекли его внимания. Варвар выбрал длинный прямой меч, провёл пальцем по острию и несколько раз взмахнул наотмашь. Свист рассекаемого воздуха понравился Гуннару.

— Сколько? — обратился он к торговцу.

Мошедас вращал глазами. Вопрос, где этот наглец прячет деньги, не давал покоя.

— Меч стоит десять золотых. Но такому герою, как ты, отдам за шесть.

— Сколько? — переспросил Гуннар. С крутых фьордов в лицо торговца подул северный ветер.

— Вай, вуй, вэй! Прости! Вспомнил, хауланский наёмник просил четыре!

— Сколько? — Суровый взгляд небесно-синих глаз пронзил старика насквозь.

— Только два, о царь пустыни! Нет! Один, один золотой! — в страхе залепетал торговец.

Гуннар похлопывал по прекрасному французскому клинку, который Мошедас выкупил у пьяного пастуха за две серебряные монеты.

— Сколько, я спрашиваю?

Мошедас находился на грани обморока. Никто и никогда так не поступал. Грабить грабили. Обманывали, льстили, угрожали, но чтобы вот как сейчас, без предупреждения, без ничего! Отдать товар даром?! Святотатство! А что, если чужестранец изрубит бедного Мошедаса, как только получит меч? И потом, эти мускулы, обжигающий взгляд! Шемит в людях разбирался. Если варвар разгневается, можно потерять всё…

— Сколько?

Даже городской кузнец, самый сильный человек в Септхе, по сравнению с Гуннаром выглядел недокормышем. Мошедас принял решение — самое трудное в жизни:

— О каких деньгах может идти речь? Это подарок! Тебе, о великий воин! Да хранят тебя Иштар, и Аллах, и все боги сразу!

— Сколько?

Мошедас грохнулся на скамейку, разглядывая родинку на своём кривом носу.

Торговля, дело жизни, шла прахом. В голову постучалась мысль. Столь простая, что не могла не быть истиной. Сбылись плохие предчувствия…

На очередное «сколько?» старик поднялся, заморгал и признался:

— У меня есть десять… нет, двенадцать золотых, три серебряных… и восемь медяков… — Он полез в пыльные хурджуны. — Вот держи, забирай, они твои! Ах моя проклятая жизнь!

Гуннар расхохотался, и несколько полок покосилось.

— Понял! — вскрикнул Мошедас, хватаясь за сердце. — Тебя нанял иранский караван, которому я продал десять больных ослов. Нет? Арабы — за испорченные финики? Евреи — за червивые персики?

Вспотевший, трясущийся восточный плут перевёл дыхание.

— А-а-ай! — заорал вдруг он и повалился на пол, целуя ступни Торнсона. — Посланец Анубиса пришёл за моим сердцем, чтобы взвесить его на весах мира мёртвых! Боги, простите глупого раба! Во всём сознаюсь, только жизнь оставьте! Всю правду расскажу! Всю как есть! Нитку к ноге привязывал — вай, вай! Стрелку раскачивал — вай, вай! Весы боком поворачивал, ставил неровно — вай, вай! Гири стачивал — вуй, вуй! Отвлекал покупателей, зубы им заговаривал — вуй, вуй! Фальшивой монетой сдачу давал — вуй, ву-у-уй!

Продавец завыл — слова кончились…

Гуннар протянул руку к прилавку, потрогал монеты, но взял только один золотой:

— Это в долг, а я долги возвращаю, торговец. Хоть мне и известен путь порока, аксакалов вроде тебя я стараюсь не обижать.

Словно гора упала с плеч Мошедаса, вай, как хорошо, что о самом страшном (отсутствии лицензии на беспошлинную торговлю!) он рассказать не успел…

— Там, сзади, есть туники… — робко подняв голову, подсказал шемит. — И пояс найдётся. — И в приступе непонятной щедрости неожиданно добавил: — Я напою тебя вином и накормлю финиковыми лепёшками…

Снаружи послышались голоса и бряцанье оружия.

Гуннар откинул полог шатра, и в голосе викинга зазвучала радость:

— Мама, засунь меня в дупло Иггдрасиля, — туареги! Подлые гиены! Клянусь Одином, сейчас они заплатят за всё!

Викинг бросился наружу. Торговец прислушался, но разумно не высовывал носа. Звенели мечи, кричали верблюды, стонали люди. Кто-то хрипел, кто-то просил пощады, а потом резко наступила гробовая тишина. Мошедас в страхе забился под прилавок и там дрожал, как паранджа правоверной мусульманки. Ах жадность, жадность… Вот он, час расплаты за проявленную когда-то глупость. Зачем он оставил спокойный Хоршемиш? Зачем поселился на краю пустыни? Чтобы сдохнуть однажды под пыльным прилавком? И ведь туареги точно убьют его уже за то, что он отдал меч этому черноволосому психу…

— Эй, старичок, хватит играть в прятки, я тебя нашёл. — Знакомый чуть хриплый голос прозвучал дивной музыкой.

Торгаш мысленно вознёс хвалу небесам, выполз и оцепенел…

Гуннар, забрызганный кровью, но целый и невредимый, застегивал на талии широкий баккарийский пояс с ножнами из шагреневой кожи, старинным мечом и длинным ильбарским кинжалом.

— Моё! — гордо пояснил Гуннар. — Эти мёртвые скрелинги, разбросанные на улице, обманули меня и ограбили. Как обещал, долг возвращаю, — бросил на прилавок окровавленный меч и золотую монету, — с процентами.

К ногам хозяина упали короткие кривые мечи туарегов с длинными рукоятями и ножны, обтянутые кожей буйвола.

— Сколько шайтанов напало на тебя, о ангел смерти? — не выдержав, полюбопытствовал Мошедас. Теперь он уже не шепелявил и не заикался.

— Пятеро придурков с тугими-тугими кошельками. И Слейпнира привели — вот что радует. Я заберу его, верблюды туарегов — твои.

Шемит окосел от свалившихся сюрпризов и неожиданного богатства.

— Ты вор или притворяешься?

— Я викинг! Иногда иду путём порока. Слейпнир краденый, до меня на нём ездил кто-то другой. Проходил мимо, смотрю, зверь что надо, белый как снег, глаза огромные, чёрные, ресницы в два ряда, пушистые, загляденье! Вот и присвоил. Доступно разъясняю?

Старик понимающе кивнул.

— Слушай, так как там насчёт поесть и выпить? После драки подкрепиться — милое дело. Давай застёгивай свою лавку, я вина хочу!

— Всё что пожелаешь, мой юный друг! Ведь теперь тебе есть чем заплатить, правда?

— Сколько?

— А-ай, прости, прости, шайтан попутал!

— Сколько?

Созидательный диалог двух наций, восточной и северной, пошёл по второму кругу…

ГЛАВА б

Арталлис vs Евгения[23]

Аль-Бенгази — городок при ливийской границе, лучший трактир — «Пьяный верблюд». Отличные напитки и недорогие женщины, популярен у офицеров, богатых купцов и вельмож. В других заведениях только прокисшее вино и куртизанки, уволенные из «Верблюда», там обслуживаются солдаты и охранники купеческих караванов.