Наслаждение и боль - Барбара Делински

Тупое оцепенение, охватившее Аманду, как только она узнала, что все ее надежды рухнули, понемногу прошло, и на нее с новой силой навалилось отчаяние. Итак, ребенка не будет. Снова все пошло прахом. Ей отказано в этом счастье. Она чувствовала себя опустошенной и усталой. Черная тоска охватила ее.

В этот раз они с Грэхемом были особенно осторожны, боясь даже словом намекнуть на то, чего они ждут, чтобы не сглазить. И все же не могли удержаться, чтобы не договориться повесить на рождественскую елку носок — о самом дорогом подарке не было сказано ни слова — или о том, что нужно непременно купить что-то новое, чтобы отпраздновать канун Нового года. И только однажды рискнули заговорить об этом — когда смеялись, представляя себе, насколько легче будет им выдерживать праздничный бедлам, неизбежный всегда, когда многочисленные представители клана О’Лири съезжались вместе, когда у них самих будет ребенок.

Вытащив из волос черепаховую заколку, она помотала головой, позволив им рассыпаться по плечам, и попыталась успокоиться, переключившись на что-нибудь приятное. Слава богу, ей есть за что быть благодарной судьбе, щедро одарившей ее тем, о чем мечтают сотни других и чего у них никогда не будет. Начнем с того, что у нее есть потрясающий дом в чудесной местности, можно сказать — почти в лесу, а вокруг полным-полно приятных людей — идеальное место, чтобы растить детей.

Только вот детей нет… и не предвидится.

Но зато у нее трое чудесных соседей, двое из которых за это время успели превратиться в близких друзей. Третья из них, молодая вдова Бена, сторонилась их, предпочитая оставаться одной. Зато другие с лихвой компенсировали это бесконечными соседскими визитам через задний двор, коктейлями на свежем воздухе позади дома, осенними вечеринками, когда все дружно жгли опавшие листья, и воскресными пирушками зимой. И это не считая еще бесконечной женской болтовни по телефону или посиделок на крылечке, а также тусовок в бассейне Коттеров.

Такие разговоры — прекрасное лекарство. Можно попробовать хоть сейчас. Все ее приятельницы откровенно завидовали ей, поскольку ни одной из них не удалось добиться в жизни большего, чем Аманде. Такой карьеры не сделала ни одна. Карен трудилась как лошадь, не получая взамен ни денег, ни даже особого уважения. В отличие от нее Джорджия хоть и зарабатывала кучу денег, но, так как ей часто приходилось уезжать из города, видела семью всего два-три дня в неделю.

Аманда зарабатывала не так уж много, но зато она сделала блестящую карьеру, и деньги тут, согласитесь, не самое главное. И потом, она просто любила свою работу — не говоря уже о том, что ее все устраивало. От ее дома до школы было не больше десяти минут езды. А когда у нее будет ребенок, вовсе не обязательно сидеть там все дни напролет — она вполне могла бы остаться там на должности консультанта-психолога, сама определять свою нагрузку, принимать ребят у себя дома, когда ей захочется. Небольшой офис над гаражом имел отдельный вход. Если у них с Грэхемом будут дети, он чудесно подойдет для ее целей.

Она даже машиной обзавелась в расчете на будущих детей — внедорожником, который в полной мере соответствовал положению, занимаемому ими в обществе Вудли. Правда, с момента его выпуска прошло уже четыре года, и он потихоньку начал сдавать. За последние пару месяцев им пришлось поменять в нем аккумулятор, подвеску и всю инжекторную систему целиком. Они с Грэхемом уже поговаривали о том, не сменить ли им машину, но месяц за месяцем проходили в бесплодных ожиданиях, а теперь это и вовсе казалось им глупым.

Она свернула с дороги на проселочную, с обеих сторон окруженную густым пролеском, и машина радостно зафыркала, когда вдали показался их дом.

Знакомого грузовичка Грэхема нигде не было видно.

Еще до конца не отдавая себе отчета в том, что она чувствует по этому поводу, Аманда опустила оба окна и зажмурилась, чувствуя, как ворвавшийся внутрь теплый воздух треплет ей волосы. Наступил май, и все вокруг как будто стремилось пробудиться к жизни. Разом зазеленевшую на лужайках траву один раз уже успели подстричь, отчего лужайки, как это всегда бывает, казались полосатыми, а в воздухе повис стойкий запах влажной зелени. Огромные, развесистые дубы, еще пару недель назад жалобно вздымавшие к небу корявые голые ветки, уже успели выбросить почки и издалека казались окутанными нежным светло-зеленым флером. Белоствольные березы последовали их примеру и казались застенчивыми невестами в белых платьях. Крокусы распустились и уже успели отцвести, впрочем, так же как и форзиция с ее ярко-желтыми цветами на голых ветках, зато по-прежнему пышно цвели нарциссы, а кое-где уже раскрылись тюльпаны. На каждой ступеньке крыльца стояли горшки, в которых красовались лилии, и хотя полностью распуститься они должны были только где-то через неделю, но даже сейчас, полуоткрытые, они наполняли воздух своим нежным благоуханием.

Свернув на дорожку к дому, Аманда полной грудью вдохнула напоенный весенними ароматами воздух. Весну она всегда любила больше всего — царившая вокруг свежесть, какая-то первозданная чистота, ощущение, что повсюду зарождается новая жизнь, пьянили Аманду.

Зарождается новая жизнь… Свернув перед домом, Аманда остановилась, поставила машину на «ручник» и задумалась. Ведь живут же многие без детей, и что? Многие ее приятельницы с самого начала заявили, что материнство — это не для них, и при этом были, по-видимому, совершенно довольны своей жизнью. Беда была в том, что она-то как раз хотела иметь детей, да только все как-то не получалось, и она не понимала почему. Как это несправедливо, подумала Аманда.

Может, это наказание за то, что она так стремилась сделать карьеру? За то, что не спешила расстаться с девичьей фамилией? Или ее вина в том, что она так долго откладывала материнство? Конечно, десять лет назад все, возможно, было бы куда проще, но в двадцать пять лет Аманда чувствовала, что просто не готова еще стать матерью. Она ведь даже не была тогда знакома с Грэхемом. А Грэхем поистине стоил того, чтобы его ждали, — Аманда до сих пор свято верила в это.

А вот ее собственная мать отнюдь не разделяла ее мнения. Больше того — она считала, что генетические различия между ними столь велики, что именно это мешает зачатию. Грэхем — высоченный, ширококостный, мощный, с зелеными, как у русалки, глазами. И Аманда — хрупкая, миниатюрная, кареглазая. Грэхем со своими прямыми, почти черными волосами здорово смахивал на индейца. А светлые локоны Аманды делали ее похожей на дорогую куклу. У Грэхема было семеро братьев. Аманда росла единственным ребенком в семье. Он был атлетически сложен, Аманда же и с возрастом оставалась хрупкой, как тростинка.

Сама Аманда вечно отмахивалась от матери, в глубине души считая это просто аристократическим чванством, плодом ее разгулявшегося воображения. Но боль, терзавшая ее все эти годы, не становилась от этого меньше. А на этот раз они почти уверили себя, что все получится. Можно себе представить, как расстроится Грэхем, вздохнула она.

Надо было все-таки позвонить ему. Тем более что некоторые вещи куда легче сказать по телефону, чем в лицо. Да, нужно было позвонить и выложить ему все. Сказать, что тоже очень расстроена. Признаться в очередной своей неудаче.

Впрочем, не поздно позвонить и сейчас, спохватилась Аманда. Но у нее рука не поднималась взять телефон.

Проклиная себя за трусость, она окончательно пала духом. Время шло. Посидев еще немного в машине, Аманда наконец взяла валявшуюся на сиденье сумочку и собралась выйти, когда какое-то движение в зеркальце заднего вида внезапно заставило ее обернуться. Это была вдова Бена, Гретхен Танненволд, расхаживавшая между только что разбитыми клумбами. Осенью она возилась в саду с утра до позднего вечера, сажая и пересаживая бесчисленные луковицы, и при этом ни разу не повернулась в сторону соседей, словно давая понять, что предпочитает оставаться одна, а они, мол, как хотят. Все попытки с их стороны завязать дружбу были встречены достаточно вежливо, однако без большого энтузиазма. Даже Аманда, с ее опытом и умением быстро расположить к себе любого, потерпела неудачу. Сделан пару попыток завязать приятельские отношения с молодой вдовой и убедившись, что Гретхен не любительница поболтать, Аманда отстала, только наивно удивлялась про себя, как это добродушный, разговорчивый Бен, считавшийся рубахой-парнем, умудрился выбрать в жены полную свою противоположность?

Впрочем, по-человечески это как раз нетрудно понять, вздохнула она. Гретхен была чуть ли не вдвое моложе Бена. И к тому же полной противоположностью его первой жены, Джун. Вероятно, стараясь излечиться от тоски по ней, бедняга Бен решил коренным образом перекроить всю свою жизнь.

Его соседи мужчины, как водится, отнеслись к этому с пониманием.

— Видели бы вы их вместе! Она чуть ли не молится на него, честное слово, — объявил Расс Лэнг, в душе которого Гретхен, похоже, задела романтическую струнку. — Ха! Кому из мужчин это не понравилось бы?