Наслаждение и боль - Барбара Делински
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вслед за этим последовал такой взрыв, что Грэхем зарекся впредь даже упоминать об этом.
— Грэй!
Стиснув зубы, он вывернул еще один валун. Ладно, не хочет — не надо, тогда он тоже постарается подольше торчать на работе. В конце концов, это ведь не его тело должно служить пробиркой для того, чтобы в ней искусственно зародилась новая жизнь. Впрочем, Грэхем скорее бы умер, чем заикнулся об этом Аманде — он догадывался, как она это воспримет. Как упрек, это уж точно, вздохнул он. А потом, со временем, еще добавит что-нибудь от себя, чтобы получилось совсем уж обидно — такое тоже случалось уже не раз.
— Эй, ты меня слышишь?
Она дошла уже даже до того, чтобы упрекать его в том, что он, мол, даже не счел нужным присутствовать во время второй попытки искусственного оплодотворения — Бог свидетель, горько усмехнулся Грэхем, можно подумать, они обошлись без него и его спермы! Ладно, допустим, сделав свое дело, он действительно удрал на работу, ну и что с того? Проклятье, она же сама велела ему уходить! Конечно, сейчас Аманда все поставила с ног на голову — мол, она отослала его, потому что у него на лице написано было, до чего ему не хочется оставаться с ней…
— Грэхем!
Вздрогнув, Грэхем обернулся. Его брат, Уилл, переминался с ноги на ногу на самом краю ямы.
— Эй, я уж было решил, что ты уехал домой.
Люди Грэхема работали с семи утра до трех. Сейчас было уже около пяти.
— Я вернулся.
— И что ты делаешь?
Примериваясь, куда воткнуть лопату, Грэхем отбросил со лба прядь мокрых от пота волос.
— Собираюсь организовать достойное окружение для того вон дерева, — пробурчал он, мотнув головой в сторону исполина, о котором шла речь. Это была почти десяти метровая береза. По мысли Грэхема, она должна была стать центральной частью живой картины, которую он планировал создать в патио. Для этого подошло бы далеко не каждое дерево. Он едва с ног не сбился, разыскивая то, которое бы пришлось ему по душе. — Для него и яма нужна соответствующая. Пошире и поглубже.
— Понятно, — лаконично отозвался Уилл. — Именно поэтому я и заказал на завтра экскаватор.
— Да? Э-э… зря. Мне иногда полезно немного поразмяться, — проворчал Грэхем.
Он снова принялся ожесточенно копать. Уилл молчал.
— Аманда еще не звонила? — не выдержал он наконец.
— Не-а…
— Ты же говорил, что она позвонит сразу же, как узнает.
— Говорил. Значит, еще не узнала, — буркнул Грэхем. Однако невольно почувствовал себя уязвленным. Они с Амандой не обменялись ни единым словом с самого утра, когда он спозаранку уехал на работу. Если у нее и начались месячные, выходит, она решила молчать. Мобильный телефон, как обычно, лежал в нагрудном кармане. С таким же успехом можно было таскать вместо него камень, с горечью подумал Грэхем.
— А ты сам ей не звонил? — не унимался Уилл.
— Нет, — буркнул Грэхем. Потом с видом мученика объяснил: — Вчера звонил, после обеда. Она огрызнулась — мол, оставь меня в покое.
— Немножко не в духе, да?
С губ Грэхема сорвался лающий смешок. Куча земли возле него быстро росла.
— Говорят, в ее положении это естественно. Черт, но разве я не нервничаю?! Можно подумать, мне легко?! — И едва слышно добавил: — Проклятье, так недолго и в евнуха превратиться!
— Не дергайся, — посоветовал Уилл. — Все наладится. А если тебе нужно поплакаться в жилетку, так ты знаешь, куда пойти.
Грэхем выпрямился, снова отбросил со лба волосы и метнул в сторону брата иронический взгляд.
— Угу, — буркнул он, снова принимаясь копать.
— Хорошенькая дамочка.
— Ее муж — маг и волшебник по части компьютеров. А денег у них столько, что они и сами не знают, куда их девать. Поэтому пока он возится со своими компьютерами, она приглядывает за теми, кто копается у нее на лужайке перед домом. Очень трогательно!
— Я бы даже сказал, лестно.
Грэхем снова смерил его взглядом:
— Вот и сходи, поболтай с ней тогда.
— Не могу. Пора домой. У Майки и Джейка сегодня соревнования. А меня пригласили судьей. — Уилл с кряхтением потер спину. — Только не вздумай ковыряться тут до ночи. Оставь что-нибудь экскаватору.
Но, невзирая на его совет, Грэхем копал еще довольно долго — скорее всего, чтобы горы вывернутой им земли задавили мысль о двух его родных племянниках, с визгом гоняющих мяч по полю. Но в конце концов он вынужден был сдаться. Отряхнув землю с лопаты, Грэхем выбрался из ямы и поплелся к своему грузовичку, темно-зеленому пикапу с белым логотипом его фирмы на каждом боку. Вытащив канистру с водой, Грэхем первым делом вволю напился, потом вытащил специально прихваченное полотенце и попытался максимально привести себя в порядок — насколько это вообще было возможно. После чего влез в ветровку и поехал домой.
* * *— Ваш ход, — объявил Джорди Коттер, пристроившись на краешке самого глубокого кресла в кабинете Аманды.
Джорди уже стукнуло пятнадцать, и его шевелюра была такого же золотисто-пшеничного цвета, что и у трех его младших братьев, которых Аманда великолепно знала. И вовсе не потому, что в ее кабинете хранились подробные личные дела всех учеников, просто Коттеры жили через два дома от них с Грэхемом. На Джорди у нее вообще не было никаких записей. Он бы ни за что не отважился сунуться к ней в кабинет, будь у него хоть малейшее подозрение, что он интересует Аманду с профессиональной точки зрения. Официально он сегодня явился к ней, чтобы обсудить, что от него требуется в рамках программы социальной службы помощи населению, поскольку эту программу возглавляла Аманда. Однако приходил он к ней уже в третий раз. И это говорило о многом.
Признательная ему за то, что своим приходом он, сам того не зная, отвлек ее от грустных мыслей о том, увенчается ли успехом эта их вторая по счету попытка дать жизнь ребенку, Аманда старательно разглядывала шахматную доску. На ней оставалось пять черных фигур, четыре из них главные, и три красные, все пешки. Что определенно свидетельствовало о том, что она проигрывает.
— Ну, выбор у меня небольшой, — усмехнулась она.
— Все равно ходите.
Решив выбрать меньшее из двух зол, Аманда сделала ход, в результате которого, как ей казалось, теряла всего одну пешку. Джорди мгновенно слопал две, и у Аманды от неожиданности захватило дух.
— Ух ты! Вот уж не ожидала!
Джорди не засмеялся, не вскинул торжествующим жестом кулак вверх, как сделал бы любой другой мальчишка на его месте. Все так же без улыбки он просто сказал:
— Ваш ход.
Аманда молча прикинула в уме свои шансы. Когда она украдкой бросила на него взгляд, то невольно отметила, какое у него мрачное лицо.
— Давайте! — скомандовал он.
Без особой надежды Аманда двинула вперед свою пешку, которую он моментально съел и тут же объявил ей шах и мат. Потом откинулся на спинку кресла и поднял на нее глаза. И по-прежнему — ни малейшего намека на радость по случаю победы. Лицо его даже как будто еще больше помрачнело.
— Вы нарочно позволили мне выиграть, да? — нахохлился он.
— С чего бы это вдруг? — подняла брови Аманда.
Джорди пожал плечами и молча отвернулся. Он уже сейчас был на редкость привлекательным парнем, даже несмотря на свойственную большинству подростков угловатость, говорившую о том, что он еще растет. На его майке и шортах кое-где красовались аккуратно заштопанные рубцы, пышные волосы были чистыми и хорошо подстриженными, и к тому же — ни единого юношеского прыщика на лице, которыми «щеголяют» большинство мальчишек его возраста. В городах вроде Вудли, где большинство населения молодежь, дерматологи обычно бывают нарасхват — впрочем, как и ортодонты.
— Вам нравится делать приятное, — буркнул он, не глядя на нее. — Это помогает, если вы проигрываете.
Аманда сделала глубокий вдох.
— Ну, это для меня не новость. Сама когда-то так делала — еще в школе. Нарочно заваливала экзамен, чтобы никто не считал, что я выпендриваюсь.
— Никогда бы не стал этого делать, — отрезал Джорди.
Ну да, так она и поверила, решила Аманда. Конечно, возможно, тут кроется какая-то другая причина. Когда речь шла о Джорди, их могли быть тысячи, и наиболее вероятной среди них оставалась напряженность в семейных отношениях, о которой не могла не знать Аманда. Во всяком случае, с мальчиком явно не все было ладно. В середине года его успеваемость вдруг резко поползла вниз, а в школе он появлялся с неизменной мрачной миной на лице — в точности как сейчас.
Взгляды их встретились. В черных глазах мальчика стояла настороженность.
— Вам, наверное, мама что-нибудь говорила?
— О твоих отметках? Нет. К тому же твоей маме вообще неизвестно, о чем мы с тобой разговаривали.
— А мы и не разговаривали! — нахохлился мальчишка. — Это что — скажете, разговор? — Он кивнул в сторону шахматной доски. — Так, ерунда. Просто не такое занудство, как уроки.